Ольга Кожемякина
Всем привет, меня зовут Ольга Кожемякина, и на «Правмире» я меньше полугода. Это время позволило мне пережить разные чувства — от отчаяния до теплоты. А проливается из человека, как из сосуда, ровно то, чем он наполнен.
Так сложилось, что в 2020 году я немало работала с болью человеческих переживаний и утрат, погружаясь в человеческие истории. Порой казалось, что меня тянет ко дну.
Иногда редакторы мне говорят, что я очаровываюсь своими героями. Мне довольно сложно абстрагироваться от эмоций. Журналист не должен идеализировать героя. Так и есть. Но не любить их невозможно.
Эмоциям в моем сердце всегда есть место, без них не будет живого слова. Можно сколько угодно раз произнести слово «любовь», но если его не будет внутри тебя, оно не откликнется. Это все равно, что смотреть на кактус, а представлять себе ландыши.
Как говорить о боли и горе, когда сам этого не пережил? Можно. Это тоже может быть глубоко. Наверное. Не знаю. Знаю другое: когда ты сам переполнен болью от невосполнимых потерь, глубоких разочарований, несбывшихся надежд, тогда все иначе.
Смотришь на человека иначе, иначе задаешь вопрос, иначе чувствуешь, иначе сопереживаешь.
Это не о том, чтобы сравнивать свою боль с чужой и вдруг успокоиться на фоне того, что есть ситуации куда более сложные, чем твоя. Болью мериться невозможно. Особенно душевной. У каждого свой порог чувствительности.
Это о том, что оголенный нерв, как провод, прижавшись к другому, может вырабатывать электричество. В результате появляется свет.
Маша и ее мама
Таким светом стали для меня Маша Гутова и ее мама.
После того, как вышел материал, мама Маши отправила мне в вотсап скриншот сообщения от женщины: «Ольга, здравствуйте, меня зовут Анна. Простите, что поздно беспокою и пишу. Только что случайно наткнулась на статью о вас с Машенькой. Я плачу и радуюсь одновременно. Нашей 5-летней дочке Софии поставили диагноз СМА, буквально в конце ноября. И я пытаюсь найти в себе силы принять это и научиться жить заново и, может, даже лучше. Видимо, то, что я сейчас так сильно ищу, мне и приходит. Вот и статья о вас мне пришла в тот момент, когда я просто искала молитвы. Завтра большой праздник. Спасибо вам огромное, вы помогли мне, сами того не ведая. Я поздравляю вас с наступающим праздником Пресвятой Богородицы! Пусть Господь хранит вашу семью».
Когда я это прочла, поняла, что сработало. Ради такого готова ехать хоть куда. Я вообще люблю дорогу. Из окна поезда или электрички, в мерцании заходящего солнца или накрапывающего дождя, в мелькающих деревьях услышанные истории начинают с тобой разговаривать. Иногда можно найти в них смысл, которого не услышал в разговоре.
У меня появилось «лекарство» от уныния. Как только во мне поднимается волна хандры, срочно включаю это видео. Наслаждайтесь! Маша великолепна.
«А ты сама рассказала бы о боли?»
Журналисты тоже люди, у нас тоже много чего «болит», а жить в постоянном чувстве тревоги невероятно сложно.
Этот год унес с собой навсегда мою маму. Онкология. Она сгорела за два месяца. Шансов на борьбу не было. Очаг так и не определен.
Тем ценнее встреча с Марией. Она победила лейкоз, создала фонд, чтобы помогать людям с такой же болезнью, а еще усыновила двух африканских детей. Никогда не забуду красивые глаза малыша Арчи. И сама история Марии потрясающая, она вселяет надежду — то, без чего невозможно жить.
Меня часто спрашивают, как можно разговаривать с героем о том, что кровоточит, зачем спрашивать о самом больном, как, мол, тебе вообще люди открываются — совершенно незнакомому человеку? А ты сама бы рассказала о своей боли публично?
Я задумалась, сомневалась, десять раз написала и стерла. Но решила сделать это прямо сейчас. И мне тоже страшно.
Совсем недавно мой единственный сын двадцати одного года оказался там, где своего ребенка не хотела бы видеть ни одна мать — в колонии. Нет, он никого не убил и не избил, не ограбил, слава Богу. Тема крайне болезненная, но с этим мне нужно учиться жить. И, возможно, я возьмусь за нее в будущем — как переживают родители заключение своих детей? Кто, кому и чем может помочь? Как это — приехать на свидание не в армию, например, а в колонию.
Это ужасно больно. Но у боли есть свой язык. Через боль можно помочь. Для начала — справиться с собой, своими переживаниями. Чтобы не получилось так: раз, и ты один, а дальше — бездна.
Я прошу героев рассказать истории не из любопытства. Это, как ни удивительно — лечение и реабилитация: убрать боль через боль. Как хирургическое вмешательство. Страшно, рискованно, но необходимо.
На разговор о потере сына после восьмилетней истории жизни с тяжелой формой ДЦП его мама согласилась только потому, чтобы облегчить боль другим таким матерям.
Прожить опыт потери еще и еще раз готов не каждый. Но когда мы прощались, Людмила сказала фразу: «Спасибо, Ольга. Меня как будто еще немного отпустило. Рассказывать об этом вам — совсем не то, что беседовать с психологом. Это как-то иначе».
Наверное, это был просто разговор двух женщин. Текст о Людмиле пока не вышел, ждите его в новом году. Уверена, что кого-то еще отпустит, как говорит Людмила. Несмотря на то, что почти каждое слово соткано из боли.
Благодарна за день, проведенный вместе, Екатерине Мень. Для меня она останется женщиной-скалой — сильной, красивой, независимой, целеустремленной. Но все это тоже родилось из боли — за сына, ситуацию с образованием и медициной для детей с аутизмом. А еще — из ее невероятной, неустанной энергии и желания менять мир. Творцы делают его другим.
Помню своих героев
Я помню всех своих героев, со многими остаемся на связи, но даже если не остаемся — много думаю о них.
Каждый вечер закрываю глаза и представляю, как анестезиолог Завальский из Краснодара едет на почту, чтобы отправить очередную посылку заказчику. Он пишет картины и продает их с аукциона в инстаграме. Не для того, чтобы поправить свое финансовое положение. А чтобы помочь больному ребенку, который уже давно не в его реанимации.
Часто вспоминаю доктора Дженга и все еще сожалею о том, что не довелось поснимать его на фоне старинных суздальских куполов. Картинка была бы совсем другой. Но мы встречались уже после рабочего дня, и на улице было темно. А у нас было чуть больше часа на разговор в холле поликлиники на дермантиновом диванчике.
Надеюсь, вас немного окунула в детство история с фабрикой ивановских игрушек и вызвала немало добрых мыслей. У меня самой есть продолжение этой истории.
Решила, что у каждой моей подруги должна быть своя Фенька. Пишу сейчас о своих девчонках в соцсетях и дарю им куклу. Не факт, что кто-нибудь из них станет героем моего журналистского материала, но сказать доброе слово и выразить свою любовь по-детски, через куклу, видится мне душевным. Девчонки, которым за сорок, а кому-то и за пятьдесят, в восторге. У каждой девочки должна быть своя кукла. Даже в 80, как рассказывает директор фабрики игрушки Дмитрий Котов. Так ивановская кукла порадовала на 9 мая ветерана Великой Отечественной войны.
Делайте подарки без повода, это так приятно. Даритель, говорят, может взлететь от радости. Нам всем сейчас немножко нужен полет, всем пора добавить в праздничный глинтвейн немного легкости. Она не помешает.
Радуйтесь и радуйте. Спасибо, что читаете «Правмир».
Спасибо «Правмиру» за возможность рассказывать о разных людях.
Время показало, что нет ничего важнее человечности, сострадания и любви.
Берегите себя.