Первая незрячая спортсменка в триатлоне. История Ксении Выборных

«В 16 лет зрение исчезло и больше не вернулось»

— Ксения, вы рассказывали, что потеряли зрение в 16 лет…

— В четыре года я переболела конъюнктивитом и начались осложнения. У меня стали мутнеть зрачки, сделали операцию, удалили один хрусталик, вставили искусственный, потом второй… Так у меня еще в детском саду появился статус очкарика. Но у меня было хорошее окружение, не помню, чтобы я от этого страдала.

Потом все вроде было неплохо. Я пошла в специализированную школу, в небольшой класс, где был окулист. Успешно училась, и в пятый класс попала уже в обычную среднюю школу. Хорошо влилась в новый коллектив, но тут наступил период полового созревания. И в этот момент у меня стартовали проблемы.

— Что это было?

— Появилась болезнь, которая вообще-то характерна для пожилых людей — глаукома. В глазах лопались сосуды, это ощущалось как вспышка. Я видела то все белое, то красно-фиолетовое. Спустя дня три-четыре зрение возвращалось. Но после каждой такой вспышки его оставалось все меньше.

Потом вспышки стали все чаще. И вот, когда мне было около 16 лет, зрение исчезло и больше не вернулось.

— Как вы психологически с этим справлялись? 

— Это был сложный период не только для меня, но и для моей семьи. Проснуться дома и осознать, что не видишь — это еще лучший вариант. Страшно, если ты в этот момент одна и в незнакомой обстановке. Допустим, идешь по улице, вдруг с глазами что-то происходит — и все.

Однажды это случилось по дороге в школу. У меня и так в глазах все белое, а тут еще зима, снег. С тротуара свернула куда-то на обочину, в сугроб. С тех пор меня стали провожать.

Ксения Выборных

Но я все равно благодарна тому времени. У меня была возможность постепенно уложить в голове мысль о потере зрения, привыкнуть к ней. Допустим, снимаю очки: классно, они мне не нужны! Или я одна дома, нужно поесть. Пыталась найти нужную еду в холодильнике, положить в микроволновку, включить ее…

Я старалась максимально жить прежней жизнью. Родители стали меня отпускать гулять с друзьями. Мы ходили в кино, они мне рассказывали, что идет на экране. Наверное, так потихоньку я готовилась…

— Но вы же не сразу смирились?

— Конечно. Я прошла через множество хирургических вмешательств, через все возможные клиники. Однажды поехала даже в Уфу к одному известному доктору, там меня прооперировали. Но было ощущение, что с каждым вмешательством в мои глаза ситуация только ухудшалась.

И в какой-то момент появился человек, который сказал: «У меня есть хороший психолог, сходите, пообщайтесь». И это действительно помогло. Причем ходила не я одна, а вместе с родителями. 

— Какие слова нашла психолог, что помогли вам принять ситуацию?

— Не было каких-то конкретных слов, мы же работали длительный период. Наверное, она сумела нам объяснить, что конца света не случилось. У меня болезнь, с которой можно жить, я не умру. Просто нужно адаптироваться, принять это и продолжать двигаться дальше.

Так прекратились постоянные хирургические вмешательства. Каждый раз, ложась на операционный стол, я думала: родители, бедные, мучают меня, надеются, а лучше не становится. И вот мы поняли, что все, надо остановиться. Нужно жить дальше. 

«Я никогда не занималась физкультурой»

— 15–16 лет — время активной учебы в школе. Как вы, на фоне всех операций и проблем со зрением, сумели продолжать учиться?

— Так как проблемы начались уже с пятого класса, официально я была на домашнем обучении. Но сидеть дома совершенно не хотелось. Мне нужно было общество, и я приходила в школу. До девятого класса я еще могла спокойно читать и писать. Потом, когда зрения совсем не стало, воспринимала все на слух.

— Но это же часто невозможно. Как быть, например, с геометрией?

— Мы с учительницей делали объемные фигуры из картона. Вырезали, например, куб, прикрепляли к нему веревочки, карандашами или фломастерами выстраивали «лес» из прямых. И так я решала, находила отрезки, метры, сантиметры… Мне все это дико нравилось. И получалось замечательно, даже лучше, чем у зрячих.

С устными предметами вообще проблем не было. У меня хорошая память, я все учила наизусть. Абсолютное большинство учителей помогали, входили в положение. В один момент школа, правда, намекнула нам, что, может, стоит перейти в специализированное учреждение. Но тут сыграло роль, что я хорошо училась, шла на медаль. А школе приятно, когда есть хоть один-два медалиста. Поэтому они пошли на уступки и дали мне закончить.

— Почему вы не захотели переходить в школу для слабовидящих?

— Потому что в 16–17 лет, когда я окончательно потеряла зрение, было уже поздно. Брайль (рельефно-точечный шрифт, предназначенный для чтения слепыми и слабовидящими людьми. — Прим. ред.) как отдельный язык. Если ты в этом с детства — одно дело. Но мне идти в эту сферу совсем не хотелось. 

Ведь как устроено домашнее обучение? Ты один на один с учителем, и хочешь не хочешь, а придется отвечать. Я за пять минут сдавала всю домашку, и дальше мы могли за один урок пройти на три урока вперед. А потом я еще приходила на уроки в класс и повторяла информацию, какую мне уже дали, условно, позавчера.

— На физкультуру в школе вы ходили?

— Конечно, нет. Сразу, как начались проблемы со зрением, мне выписали освобождение. Какая физкультура, спорт же вреден для моего здоровья!

Ни на какие спортивные секции родители тоже не водили. Мы могли все вместе зимой покататься на лыжах, просто погулять, не более.

— Как вы сдавали ЕГЭ и поступали в вуз?

— ЕГЭ я не сдавала. Брайль я к тому моменту выучила, писать могла, но с чтением в рамках времени бы не справилась. Сейчас понимаю, что можно было, наверное, попросить ассистента, чтобы мне зачитывали вопросы. Но тогда было очень много страхов и мало информации. Мы с родителями хватались за все, что попадалось.

Решили, что я сдам в школе основные экзамены, чтобы получить аттестат. А дальше буду сдавать вступительные экзамены в вузы. Но если ребята, которые сдавали ЕГЭ, могли отправить свои результаты хоть в пять институтов, я же не могла сдавать экзамены одновременно везде. Поэтому ставки были высоки. Я тогда очень переживала, сильно похудела.

Мы с родителями выбрали пару вузов. Поступила в итоге в Московский индустриальный университет (сейчас МАМИ. — Прим. ред.) на экономиста. Повезло, что в ту же группу попала подруга из моего города. Каждое утро мы встречались, ехали на электричке, потом на метро, и так же возвращались. Она меня везде выручала.

— Учиться в институте было сложнее, чем в школе?

— Первые два года я сильно переживала. Каждая пара, каждый предмет с новым преподавателем были стрессом. Обычно подходила к педагогу и говорила: «Я незрячая, давайте подумаем, как будем справляться с вашей дисциплиной». 

Многие, особенно молодые преподаватели, относились хорошо. Для них это вообще была не проблема. 

С компьютерными предметами помогали однокурсники, что-то я дома могла сделать сама. С устными докладами вообще получалось прекрасно.

Преподавателям это нравилось, они понимали, что я по-настоящему готовилась.

Так постепенно, спустя два года в институте, я расслабилась. Как говорят, сначала ты работаешь на зачетку, а потом она — на тебя. Получилось закончить даже с красным дипломом.

— Брайля вы в итоге освоили, или он так и не понадобился в жизни?

— Не понадобился. Сейчас столько замечательных, удобных технологий, что эти толстенные книги ушли на второй план. Я знаю алфавит, могу что-то прочитать, но не более.

Я дополнительно занималась английским, и педагог тоже была незрячей. И она почти заставила меня взять учебники по Брайлю. Я отпиралась как могла: «Я на русском-то Брайль не особо знаю, а тут английский!» Ну, какое-то время читали, что-то получалось. 

«Смотрела Паралимпиаду и поняла: “Хочу туда!”»

— Как в вашей жизни все-таки появился спорт?

— На втором курсе я адаптировалась к учебе, стало скучно. Было много теоретической информации, хотелось как-то разгрузиться. А это как раз была зима 2014-го. 

— И в Сочи проходили Олимпийские игры.

— Именно! А я, когда видела, часто ходила с папой в тир пострелять. У дедушки на даче была винтовка, мне очень нравилось. И на лыжах мы любили ходить семьей. Так я загорелась мечтой попасть на ту сторону экрана и заняться биатлоном.

Смотрела Паралимпиаду и думала: «Вот, они же могут, и я хочу туда!» При этом я понятия не имела, что такое биатлон для незрячих и как это может выглядеть.

Но у меня до винтовки так и не дошло.

— Почему?

— Загоревшись новой мечтой, я стала искать способы попасть на Паралимпийские игры. Причем сразу на Паралимпиаду, ничто другое меня не интересовало.

Сначала искала в интернете. Но там высвечивались только какие-то фонды, организации для людей с инвалидностью. Потом мне посоветовали обратиться в Министерство спорта. Те отправили в спорткомитет Подольска, где я тогда жила. 

Мне перезвонили: «В вашем городе можем предложить занятия боксом или степом». — «Я девушка, совсем не вижу, какой бокс?! А степ мне зачем? Нет, вы не поняли, мне нужен тренер по биатлону».

Спустя время мне действительно предложили тренера. На дворе уже был конец апреля, снег растаял, так что он сказал: «Приноси кроссовки, будем бегать». В качестве лидера привлек свою дочку, и так мы с ней стали тренироваться. 

— Как незрячие люди бегают, тем более на время?

— Отличный вопрос, мы тоже сначала не понимали.

Стадион, где мы тогда тренировались, был в ужасном состоянии. Сплошные ямы, выбоины, было очевидно, что рано или поздно я споткнусь и упаду. Но внутри дорожки было драгоценное футбольное поле. По нему никому из бегунов не разрешали даже ходить. Но директор стадиона сжалился и позволил нам бегать по краю травки. 

Так мы какое-то время тренировались. Без связки, не держась за руки, я слышала шуршание ног своего лидера и держалась рядом. Был медленный темп, нам было так комфортно. И спустя три месяца она говорит: «Есть забег на три километра в Москве, надо поехать». Ну, надо так надо.

Оказалось, что это проект «Марафон в темноте». Сейчас он уже известный, а тогда только появился. Незрячие и слабовидящие бегали с волонтерами, как это делала я. Мы стартовали, я не слышала лидера, сложно было сориентироваться…

Там мы впервые увидели, что ребята бегают со связкой. Это такая штука в форме восьмерки, один человек держится за один конец, другой — за второй. Руки и ноги работают зеркально.

Мы купили какие-то жгуты, тренер смастерил, мы назвали это парасвязкой. «Пара» — потому что мы бежим парой, и потому что параспортсмены, паралимпийцы. Сначала можно походить вместе, привыкнуть, это называется притирка. Потом уже бежать. С ней мы стартовали на дистанции 10 километров в рамках Московского марафона.

«Родилась идея — а что, если я пройду все этапы триатлона сама?»

— Но от массовой «десятки» для любителей в Москве до Паралимпиады — огромный путь.

— После той «десятки» девочка, которая со мной бегала, сказала, что уезжает по обмену учиться за границу. Я закинула спортивную форму в стирку и подумала: «Все, Ксюша, три месяца побегала — и хватит. Карьера окончена». Где бы я себе искала нового лидера?

Но повезло, что на забеге «Марафон в темноте» я познакомилась с тренером. Он позвал меня к себе в Москву. Стала ездить на тренировки, он увидел, что я действительно хочу, могу, стараюсь. И в 2015 году предложил поучаствовать в триатлонной эстафете на соревнованиях в Сочи. То есть другие участники плыли, ехали на велосипеде, а мне нужно было закрыть финальный этап — 21 километр бега.

Это был безумно классный старт, нас фантастически поддерживала публика, невероятные эмоции. Единственное, что мне не понравилось — это ждать своего этапа. Я вся извелась: «Когда они уже проплывут и проедут? А вдруг в лимит не уложатся и я тогда вообще не выйду на старт?!» (В триатлоне есть лимит времени для прохождения каждого этапа. Если участник в него не укладывается, его или команду дисквалифицируют. — Прим. ред.).

Когда мы финишировали, у меня в голове была только одна мысль: я хочу сама сделать все три этапа! С того момента я ни о чем другом не могла думать. У меня учеба, пары, а я сижу и переписываюсь с тренером: «Как сделать так, чтобы незрячий прошел полный триатлон?»

Мы начали прочесывать интернет, изучать, как это происходит в мире. Оказалось, что плавают незрячие тоже со связкой, параллельно кролем. А я на тот момент умела плавать только как бабушка, брассом.

Ехать надо на тандеме (специальный велосипед с двумя сиденьями. — Прим. ред.). 

Я последний раз на велосипеде сидела лет в шесть. Ну, и бежать — с бегом я за это время более или менее разобралась.

— И как вы со всем этим справлялись?

— Купила велотренажер, стала дома тренироваться.

Нашла тренера по плаванию, правда, ездить к нему надо было на другой конец Москвы. Он меня положил на воду, а как дальше учить технике — непонятно. Он-то привык стоять на бортике и показывать. А мне хоть триста раз покажи, не увижу и не пойму. То есть ему тоже со мной пришлось учиться. 

— Какой вы придумали способ?

— Он брал мою руку и ей делал упражнения. Очень многое мы отрабатывали на суше, где у него была возможность следить за каждым движением. Так постепенно что-то стало получаться. И мы с подругой поехали на сборы в Санкт-Петербург, чтобы сделать свой первый триатлон.

Причем накануне у нас были госэкзамены, защита диплома — ничего не волновало. Наша цель была сделать триатлон.

— Сборы в Питере ведь тоже стали первыми в вашей жизни?

— Конечно. Я там почти всему училась с нуля. Допустим, в триатлоне нужно было плыть 800 метров. А я не знала, смогу столько проплыть или нет. Сегодня проплыли 200 метров, завтра 250, послезавтра 300…

Нам там впервые дали тандем. Я училась натягивать велотрусы, велотуфли, встегиваться в педали. Потом нашли место, поставили бутылочки, учились их объезжать.

Подруга помогала просто невероятно. В бассейне она была вместо буйка — мы ее обплывали. Пока мы бегали, охраняла наш велосипед. В транзитной зоне подавала воду. В общем, мы были дружной командой.

— Триатлон — дорогой вид спорта, нужны велосипед, велотуфли, беговая экипировка, и все это стоит немало. Как вы решали финансовый вопрос?

— Да, все верно. Для своего первого триатлона в Сочи я все купила буквально на последние деньги. Думала тогда, что сейчас выступлю — и все продам. Смешно, да?

А потом велосипед-тандем мне подарили. Наш Подольск — дружный город, у нас принято помогать.

И вот люди переводили: кто 500 рублей, кто-то меньше, были и большие суммы…

Тандем в то время стоил около 150 тысяч рублей. Плюс моему другу оплатили поездку в Чехию: нужно было поехать и забрать оттуда велик. 

— Плыть на соревнованиях в открытой воде непросто даже зрячему человеку: волны, течение, медузы, вокруг другие участники… Как вы с этим справляетесь?

— Это действительно непросто, особенно пока у тебя еще мало опыта.

Связка между мной и лидером растягивается, многие люди в воде не видят ее и не понимают, что плывут два связанных человека. Они пытаются проплыть между нами, цепляют связку, я теряюсь… 

В толпе тяжело плыть. Можно получить пяткой по животу или по голове — это обычное дело. Поэтому, когда мы участвуем в массовых соревнованиях, в какой-то момент решили, что будем заранее предупреждать организаторов. Теперь мы просим выпускать нас на старт пораньше, чтобы мы не попадали в самый замес.

— Объясните: вы паралимпийцы, но при этом участвуете в массовых соревнованиях вместе с обычными людьми?

— Все верно. Есть профессиональные старты для параспортсменов внутри России: чемпионаты и Кубки страны. Но есть и много любительских стартов, на которых мы тоже, как и любой человек, можем заявиться и выступить. Московский марафон, «Гром», Казанский марафон… 

Мы выступали почти везде, где позволяли организаторы.

— Это не опасно? Вот я недавно бежала 10 километров на Московском марафоне — в толпе, локоть к локтю с другими участниками почти всю дистанцию. С трудом представляю, как там можно ориентироваться вдвоем.

— Случиться может что угодно, это правда.

«Марафон в темноте» предложил нам на спину клеить бумажки «Незрячий спортсмен». Если кто-то вдруг это прочитает, от части ситуаций может спасти.

А так мы приспособились. Сейчас старт на любительских забегах разделен на кластеры, в зависимости от силы участников. Они начинаются от А (самый сильный. — Прим. ред.) до не знаю какой буквы. Участники разного уровня, и задумка в том, чтобы вместе стартовали люди с похожим уровнем подготовки.

За эти десять лет многие к нам привыкли. Сейчас уже не редкость, когда на пробегах люди желают удачи, болеют за нас вдоль трассы. Мы получаем много поддержки. И то, что десять лет назад казалось невероятным, сейчас уже воспринимается как норма.

Один день профессионального спортсмена

— Как у вас появилась мечта о Паралимпийских играх в Токио?

— Финишировав в Сочи, мы сели думать, что делаем дальше. Стало понятно, что международный уровень — это вполне достижимо. До Паралимпиады в Бразилии оставался год, слишком мало времени. Но Токио, как мы тогда думали, в 2020-м — абсолютно реально. И с тех пор у меня появилась мечта.

— Но вмешалась пандемия.

— Ну да, из-за ковида Игры перенесли на год. За это время я закончила бакалавриат, поступила в магистратуру, фонд «Марафон в темноте» по-прежнему меня поддерживал. Но стало понятно, что пора все-таки переходить к другому тренеру. Та история — скорее про любителей, а мне нужны были поддержка от госструктуры и человек, который вел бы меня профессионально.

Я тянула за одну ниточку, за другую, двери открывались, и вот появился тренер, который никогда раньше с незрячими не контактировал, но не побоялся меня взять. Он тоже привлек свою дочку. Она профессиональная спортсменка, но завершила карьеру, была в декрете. Ей хотелось чем-то интересным позаниматься, а тут появляюсь я. И все сошлось!

Так мечта попасть на Паралимпиаду стала общей для троих: меня, Алены и нашего тренера. Сложностей было миллион, потому что триатлона для незрячих в России, по сути, не было. Мы уже вышли на международную арену, выступали на Кубке мира, а у нас в стране таких стартов не существовало.  

Мы долго стремились, чтобы прошел чемпионат России. В 2019 году все сложилось, организовали первый чемпионат страны, сформировали сборную, нас начали возить на чемпионаты Европы, мира, мы стали набирать рейтинговые очки…

— Как тогда выглядел ваш день? Вы ведь еще параллельно учились?

— Триатлон дисциплинирует, тебе ведь нужно в неделю вписать сразу три вида спорта. А я еще живу не в Москве, в области, это долгая дорога. Но все как-то складывалось, к тому времени пар в институте уже было не так много. Обычно утром ехала в Крылатское, тренировалась, потом вечером могла поехать на учебу.

Или, например, в субботу у меня были днем пары, а после них ехала на тренировки. То есть утром уходишь из дома и вечером возвращаешься. Сейчас уже понимаю, что в таком ритме не смогла бы учиться, работать. Но когда ты молод, свеж и есть огромная мотивация, все получается.

— Как вы перемещались по городу?

— Есть такая замечательная организация — сопровождение маломобильных пассажиров. Они помогают колясочникам, незрячим, мамам с колясками, ну и другим категориям. Чаще всего меня дома сажали на электричку, в Москве встречали помощники, провожали до метро и дальше ехали со мной до велотрека в Крылатском. Там уже эстафету брали лидер и тренер. Мы тренировались, а потом я так же со службой сопровождения уезжала домой.

— Сколько времени у вас занимала дорога?

— Около четырех часов в день точно.

— Зачем вы пошли в магистратуру, если уже решили стать профессиональной спортсменкой? Не проще было сосредоточиться на тренировках?

— Я так не думала. Мне хотелось учиться дальше и спорт совмещать с учебой. Если должно сложиться, то оно и сложится. Поэтому не думала, что я чего-то не успею.  

«Прихожу домой, а у меня миллион пропущенных звонков от родителей и тренера»

— Что значит Паралимпиада для спортсмена?

— Самое долгожданное соревнование в жизни. Туда непросто отобраться, не так, что ты захотел — и поехал. Нужно участвовать в этапах Кубка мира, набирать рейтинговые очки.

Отбор стартовал в 2019-м, мы стали выступать, но соперники были сильны. Есть девочки, которые с детства занимались спортом и потом потеряли зрение. Это другой уровень, мне до них далеко. 

В 2021-м нам объявили, что в этом году Игры состоятся. Нас выпустили на международную арену, мы продолжили участвовать в состязаниях, но рейтинга в итоге не хватило. Нужные нам старты проходили далеко, а с финансированием тогда было непросто. Мы не смогли туда вылететь и набрать очки.

Было, конечно, грустно, это мечта моей жизни. Я себя успокаивала: «Если суждено поехать, то поедешь. Нет — значит, нужно отпустить ситуацию и готовиться к Парижу в 2024-м».

— Как вы узнали, что все-таки едете в Токио?

— У меня была длительная тренировка. В этот момент я уже шарик в воздух выпустила: мол, ну куда уже готовиться? Старт через неделю, все соперницы уже в Токио, успокойся… Пришла домой, а там — миллион пропущенных звонков от родителей и тренера. Перезвонила тренеру. «Ксюша, мы едем в Токио». — «Что за шутки? Не смешно, вообще-то!» 

Но оказалось, что одна из девочек уже на Паралимпиаде сдала положительный тест на ковид. И все, она не может участвовать, на ее место приглашают нас.

— Что происходило дальше?

— Вы даже не представляете, какой фронт работ нам нужно было осилить за три дня. Кажется, это время мы вообще не ели и не спали.

Например, наши спортсмены в Токио выступали в нейтральной форме (из-за допинговых санкций Россия на Играх была лишена права использовать национальные цвета. — Прим. ред.). Значит, нам нужно было делать стартовые костюмы. Хорошо, девочки, которые выступали на Олимпийских играх, прислали нам свои костюмы, но нужно было содрать на спине их фамилии и прилепить наши. А потом всю эту экипировку сфотографировать и отправить на согласование.

Еще у нас не было медицинского обследования, пришлось ехать в спортдиспансер. Там как обычно: «Сегодня не можем, приходите завтра». А один врач нашел у меня какую-то болячку и заявил, что вообще заключения не даст. Сколько нервных клеток мы там потратили…

Но за три дня нас буквально всем миром собрали, и мы с Аленой полетели. Когда сели в самолет, пилот по громкой связи поприветствовал, было так приятно. Но чтоб вы понимали, мы прилетели в Токио за 16 часов до старта. При том, что все спортсмены обычно приезжают за неделю-две, чтобы адаптироваться к климату, часовому поясу, посмотреть трассу.

— Как прошли эти 16 часов до старта вашей мечты?

— Сначала нужно было собрать велосипед (велосипеды перевозят в велокейсах в разобранном виде. — Прим. ред.). Алена быстро в подсобке собрала, мы его отдали японцам. Мы не понимаем японского, они — английского, и вот мы думаем: найдем ли вообще завтра свой велосипед на старте?  

После десятичасового перелета удалось поспать часа три. Разница во времени между Москвой и Токио шесть часов, жара сумасшедшая. Часа в три утра нас уже подняли и повезли на старт.

Честно говоря, мне кажется, я половину не помню. В таком состоянии выступать было сложно.

— Наверное, обидно, когда мечта сбывается, но таким образом?

— Конечно, хотелось, чтобы все было иначе. Ведь наши спортсмены, кто отобрался, сначала две недели были на сборах во Владивостоке, привыкали к часовому поясу. Потом за неделю до старта приехали в Токио. Могли почувствовать атмосферу, погулять по олимпийской деревне.

Но другой вариант был вообще не поехать. Поэтому пусть так, но мы все равно успели насладиться. После соревнований не сразу поехали домой, так что по деревне погуляли, все посмотрели, сфотографировались, еду местную попробовали. А выходить за пределы олимпийских объектов все равно было нельзя из-за ковидных ограничений.

Семь лет с одним лидером

— Почему вы не поехали на Паралимпиаду в Париж в 2024-м?

— В 2022-м мы опять оказались закрыты в России. И только в этом году нам с Аленой сделали нейтральный статус и мы смогли начать отбор на Игры. Съездили на Кубки мира в страны, где не нужны визы — в Узбекистан и Турцию. Дальше по календарю старты были в Европе, туда попасть сложно.

Так получилось, что нам не успели оформить документы и мы на них не попали. Соответственно, рейтинговых очков для Парижа нам не хватило.

— Как вы это переживали? Не попасть в Париж из-за визы — максимально несправедливо?

— Конечно, обидно. Но с другой стороны, за два года, что мы не выступали на международной арене, мы уже были морально готовы, что и Парижа у нас не будет. Если о Токио мы каждый день говорили, думали, то с Парижем смирились: ну, не поедем — так не поедем.

Мы скорее были в приятном шоке, когда нам дали нейтральный статус и мы получили возможность начать отбор.

— Вы почти со старта карьеры выступаете вместе с лидером Аленой Зубовой. Какие у вас отношения?

— Мы с Аленой вместе выступаем уже семь лет. У нашего тренера в группе больше нет пары, которая столько лет бы продержалась. Потому что все равно это женский коллектив, не всегда получается сойтись характерами. Помню, когда тренер нас знакомил, переживал: получится у нас вместе работать или нет.

Но в итоге мы сошлись мыслями, характерами. На некоторые беговые старты я могу пойти с другим лидером, но только если у Алены по каким-то причинам не получается. 99% стартов и тренировок мы проводим вместе.  

— Не устаете друг от друга?

— Нужно все дозировать, и тогда будет комфортно. Есть выходные, когда мы отдыхаем друг от друга. На сборах я могу пойти и пообщаться с кем-то еще.

«Незадолго до свадьбы я пробежала марафон»

— Год назад вы вышли замуж. Как познакомились с супругом?

— В беговом манеже. Со мной тренировался приятель, и он нас познакомил. У меня дома собралась куча медалей, и я спросила, как их лучше складывать. Друг рассказал, что есть такая штука, медальница — вешаешь на стену, на нее медали, получается красиво. И вот как раз его друг недавно на забеге выиграл эту медальницу и готов ее мне подарить. Это и был мой будущий муж.

Кстати, дарить медальницу в обмен на шоколадку он не хотел, почти заставили. Нас познакомили, он, скрипя зубами, вручил мне медальницу, я дома ее прикрепила, сфотографировала и отправила ему. Так и началось наше общение.

Мы тренировались в одном манеже, так что периодически пересекались. Спортивная тусовка не такая большая. Какое-то время дружили, потом начал ухаживать, все закрутилось, завертелось, ну и дошло до свадьбы.

— Супруг тоже профессиональный спортсмен?

— Нет, он любитель. Классно, если бы он совсем не занимался спортом, было бы сложнее. А так и у него есть старты — и у меня, у нас на двоих общая дисциплина, правильное питание, привычки… Мы на одной волне.

— Какой была ваша свадьба?

— Сложнее всего было выбрать дату. У меня такой тяжелый график, что пришлось советоваться с тренером. Выпала красивая дата 11.11 — он одобрил. Готовились долго, предложение Леша сделал еще на Новый год, и десять месяцев мы медленно, но верно шли к этому дню. Потому что у меня постоянные разъезды, то одно, то другое…

Мы разучивали свадебный танец, ходили к репетитору. У нас же циклический спорт, бегать умеем, а танцуем как медведи. Еще помню, как выбирали торт. Я попробовала, наверное, десять видов тортиков, а потом пробежала марафон. Это было недели за три до свадьбы. До марафона даже платье не стала ушивать: мало ли, какая я буду после него, вдруг похудею?

Единственная проблема была — это ногти на ногах. Они после марафона обычно сходят. В туфлях было очень больно, поэтому я переобулась в тапочки и так провела почти всю свадьбу.

— Почему не стали менять фамилию?

— Может, если бы вышла замуж лет в 20, я бы и поменяла. А так, в 29, мне уже не хотелось. К тому же, когда у тебя есть справка по инвалидности, нужно осуществить сложные маневры, чтобы изменить там фамилию. Мне не хотелось этих сложностей. Да и в спортивной карьере фамилия — моя, к ней все привыкли.

— У группы «Секрет» есть песня про письмо, которое автор пишет самому себе в прошлое. Если бы вы могли сейчас обратиться к той 16-летней девочке, которая переживала потерю зрения — что бы вы ей сказали?

— Наверное, я бы сказала, что все будет хорошо. «Вижу цель — не вижу преград» — это моя фраза, она со мной идет по жизни. Не нужно останавливаться, надо захотеть. Получится — не получится, это уже второй вопрос, но нужно сделать все возможное, чтобы достигнуть.

Видео: Сергей Щедрин
Фото: Юлия Иванова