В Москве сносят Дом Болконского. Комментирует потомок Волконских и Толстых журналист Петр Олегович Толстой.
Природа психологии разрушения
— Что вы думаете о сносе дома Болконского в Москве, который был домом ваших предков?
— Вне зависимости от того, чьим предком является Волконский, меня, как и большинство москвичей, не устраивает тот проект реконструкции дома, который собираются проводить сейчас его собственники. Кроме того, Толстые и Волконские сделали для России больше, чем «Центр межличностных коммуникаций», завладевший этой недвижимостью.
К сожалению, сегодня люди не отдают себе отчет, что владение исторической недвижимостью накладывает обязательства перед историей той страны, в которой они живут. Такое отношение доминирует в России, начиная с 1917 г. Удивительно, что сегодня на глазах у всех происходит снос памятника, при полном равнодушии московских властей и при полном молчаливом одобрении большинства депутатов Мосгордумы. Это их как бы не касается, потому что это не их дом, и вообще ничей.
Так будет продолжаться до тех пор, пока тот же экскаватор, который ломает памятники в Москве, не начнет ломать дома бабушек и дедушек наших чиновников. Вот тогда они начнут чесаться.
Уверен, что история с домом Болконского не останется безнаказанной. В том числе, для людей, которые называют себя иностранным словом «девелоперы» (англ. develop — развивать), хотя они ничего не развивают, а только набивают свои карманы; ни для тех, которые возомнили себя собственниками страны.
— Вы говорите, что разрушение не останется безнаказанным. А как можно объяснить людям, зачем нам вообще памятники?
— Большинство людей сегодня не понимает связи между историей и современностью. Они, вероятно, считают, что они живут в какой-то разросшейся до больших размеров Чехии, где все дозволено. Но такое отношение к истории ущербно, и если мы позволим разрушить дом Болконского, то это сделает нас беднее на один памятник, на один дом, о котором можно что-то рассказать: и о доме, и о тех людях, которые в нем жили.
Лицемерие, которое демонстрирует власть в отношении истории, не способствует тому, чтобы наш народ чувствовал себя в России дома, а не так, будто его запустили пограбить картины Зимнего дворца. Психология пренебрежения памятью очень распространена, особенно среди людей, возомнивших, что власть в стране принадлежит им. Это печальный факт — и для них, и для России, и для тех поколений, которые придут к ним на смену, которые вырастут иванами, не помнящими родства.
Если такая психология заразит слишком много людей, то возрастает вероятность, что наши дети будут помнить дорогу в Мегамолл, построенный «девелоперами», но забудут дорогу к своим предкам, и не будут знать, как воспитывать своих детей, которые их самих вскоре забудут. Они столкнутся с проблемами, с которыми столкнулась Европа уже сегодня — вытеснение европейских народов пришельцами.
Я не желаю своей стране будущего современной Европы, когда-то населенной народами, действительно великими. Великий римский народ и народ Византийской империи исчезли, на их место пришли турки. Скорее всего, исчезнут и европейцы. Возможно, исчезнет и Россия. Но не все равно, как прожить свою жизнь — во славе или бесчестии.
Забвение истории — это прямой путь к небытию, к тому, что нас предадут забвению наши потомки, или даже не наши. Природа не открыла нашей «элите» иной жизни, в которой есть и другой смысл, кроме денег. Будем надеяться, что еще откроет, но надежд на это мало, поэтому нам надо менять развращенную часть элиты.
— Почему у людей распространена психология высшего приоритета денег, когда ради своей страсти они готовы погубить все, даже памятники истории и будущее нашей страны?
— Эта психология возникла как следствие идеологии, которая была навязана России в 1990-е годы. Суть ее в следующем. Когда человека спрашиваешь: «Зачем ты живешь?», выясняется, что он посвятил себя обману дольщиков, постройке торговых центров ради того, чтобы дети его не работали. К сожалению, так не бывает, человек создан по образу Творца и должен творить, если он этого не делает, то развращается.
У коммунистической идеологии не должно быть будущего
— Вы говорите, что эта психология возникла в 90-е годы, а до этого сказали, что памятники стали разрушать в 1917 г. Где же главная причина?
— В 1917 году все разрушали ради классовой борьбы. Коммунистическая идеология — это простая разновидность людоедской идеологии. С этой простой людоедской идеологией моя страна прожила 70 лет. Я не хочу, чтобы к этому можно было вернуться, чтобы хоть кто-то думал, что к коммунизму можно было бы каким-то образом «отрулить». Ходит ли он 31-го числа на Триумфальную площадь, бреет ли налысо голову и кричит разные лозунги или ходит с красными флагами, это не важно.
Я считаю, что у коммунистической идеологии не должно быть будущего. А идея, которая пришла ей на смену в 90-е годы — более простая и на первый взгляд не людоедская. Она провозглашает основной целью существования человека, семьи, общества — деньги. Это то, что действует на Западе, проникает в Россию и выводит какого-то Абрамовича в ранг героев на уровне святого Александра Невского, просто по признаку длины его яхты.
Мы живем в стране, где нет положительной идеологии, есть только идея стяжательства денег. Это тревожно. Такие вещи даром не проходят. Не в том смысле, чтобы те, кто купил себе сорокаметровые яхты, отдали их обратно — этого, конечно, не произойдет. Но я уверен, что не те парни, которые когда-то покупали ваучеры у метро, стали примером для молодежи в современной России.
Мне не хочется выбирать между коммунистической и капиталистической идеологией, мне ни одна, ни вторая не нравятся. Коммунизм — это в чистом виде людоедская идеология, капитализм — это потребительство, для нее идеал — народ, состоящий из кроликов, которых кормят, а они размножаются. Я не хочу так жить.
История с домом Болконского — это частный случай. Дело в более сложных вещах, о которых многие наши недалекие современники говорят вскользь, между покупкой холодильника и компьютера: «Москва — город неплохой, только пойти некуда».
— Вы говорите, что вам не нравится ни коммунистическая, ни капиталистическая идеология. Значит ли это, что дело не в них, а глубже — в том, что люди потеряли веру в Бога, и по этой причине когда-то верили в коммунизм и убивали своих братьев, а сегодня верят в деньги и разрушают памятники?
— Это все связано. Люди потеряли веру, потеряли страх, потеряли представление, что хорошо, что плохо, не отличают добро от зла. Но они думают: «Ну, потеряли, ну и что? Зато что-то еще приобрели». Их это не пугает, а радует. Люди не задумываются, зачем они живут. Но мне кажется, что мы живем, уж во всяком случае, не для того, чтобы «межличностные коммуникации» разрушали памятники архитектуры и культуры.
— Я хочу найти ответ на вопрос о причинах разрушения произведений искусства и памятников культуры для того, чтобы понять, можно ли остановить эти разрушения? Что можно сделать, чтобы остановить снос дома Болконского? Нужно, чтобы власти приняли решение остановить снос, или нужно, чтобы люди вышли на улицы и вынудили их это сделать? И, более того, если мы можем об этом рассуждать, что можно сделать, чтобы остановить потерю народом веры в Бога?
— Я не верю, что люди будут выходить на улицы, чтобы остановить разрушение памятников. У нас в стране есть проблемы посерьезней. Вот, например, в Воронежской области сейчас разрабатывают проект добычи никеля. Все жители области категорически против этого. Там раз в две недели проходят крупные драки с участием буквально десятков человек, которые пытаются избить людей, занимающихся разработкой проекта добычи никеля.
И никто этим не озабочен: ни премьер Медведев, ни страшно сказать, президент Путин. Поэтому, когда речь идет о том, что 2000 возмущенных казаков вступают в драку с полицией и никто на это не обращает внимания, то если 20 худосочных московских архитекторов выйдут защищать дом Болконского, они смогут остановить стройку? Конечно, нет.
— Но в Кадашах москвичи смогли остановить стройку.
— Я не верю в этот способ и не хочу никого призывать выходить на улицу. Надеюсь, что здравый смысл возобладает, и власти найдут способ остановить процесс незаконного сноса. Единственное, что может остановить незаконное строительство — это общественное мнение. Именно поэтому я подписал письмо в защиту дома Болконского.
Письмо в защиту дома Болконского
— Расскажите о письме подробнее, пожалуйста.
— Письмо было написано по предложению Архнадзора, адресовано мэру Собянину, подписано многими известными людьми. Я подписал его с удовольствием и не скрываю своего отношения к нему. В нем содержится просьба остановить строительные работы до того, как будет сделано заключение, что с домом можно сделать, а что нельзя, как с памятником архитектуры.
И дело не в том, что этот дом для меня — память о моем прапрапрадедушке. Этот дом — общее достояние всех русских людей. Никому же не придет в голову перепрофилировать Большой театр под торговый центр, правильно?..
Большой театр или «Большой Кинотеатр»
— Почему же не придет? Дом Болконского и Большой театр, исторические памятники — явления из одной области, только разного масштаба. Если можно разрушить один памятник, то можно разрушить все остальные памятники. Я не вижу принципиальной разницы между варварской перестройкой дома Болконского и тем, что кто-то скажет: «Зачем народу театр? Это прошлый век! Главное — кино, поэтому давайте сделаем из Большого театра «Большой Кинотеатр»!
— Если вдруг это случится, то, надеюсь, найдется достаточно людей, которые против этого возразят. Проблема в том, что большинство памятников стали практически бесхозными. Они либо уворованы у государства, либо находятся на балансе государства, которому нет до них дела. До них нет дела ни Комитету по культуре города Москвы, ни Москомнаследию. У них много других дел, их можно понять. Но это не значит, что можно все приватизировать, все реконструировать и все ломать.
Я лично считаю, что это не так. Хотя в последние две недели идет активная дискуссия, как отменить все охранные зоны памятников Москвы, чтобы туда можно было спокойно инвестировать неким инвесторам, которые смогли бы на дорогой московской недвижимости получать большие прибыли.
Если сравнивать интересы инвесторов и интересы будущих поколений, то сохранение памятников истории важнее, чем сиюминутная прибыль от продажи металлопластиковых офисов. Ни в одном городе мира не было снесено такое количество исторических зданий за такой короткий период, как в Москве при коммунизме и при Лужкове.
Были, конечно, трагедии, например, бомбардировка Дрездена. Но не было такого, чтобы точечно уничтожали памятники, такие, как Военторг, Детский мир и т. д. Я сейчас говорю о памятниках советской эпохи, которые априори менее ценны, чем памятники дореволюционные, которые чудом сохранились.
Дом Болконского в ночных кошмарах
— Вы предполагаете, что дом Болконского могут снести?
— Я надеюсь, что этого не будет, но если даже так, то это будет вопиющее беззаконие, которое произойдет на наших глазах. Если дом Болконского все-таки снесут, частично или полностью, то на старости лет, когда они перестанут быть «мэрами», «пэрами», депутатами думы, этот дом им будет сниться.
Дом Болконского будет приходить к ним в их ночных кошмарах. А от кошмаров не уедешь за границу. Поэтому им, выбирая, чем поступиться — принципами или наживой — следует прислушаться к тому, что говорят достаточно уважаемые люди. Я сейчас говорю не о себе, а о тех специалистах: архитекторах, историках и ученых, которые подписали письмо. Еще раз повторюсь: надеюсь, что дом Болконского не снесут. Если же это произойдет, то мы с вами станем свидетелями очередного свинства.