Инокиня Евгения (Сеньчукова)
По сути пост – это последняя оставшаяся нам аскетическая практика. Ночные молитвенные бдения остались в редких монастырях, пешие паломничества превратились в путешествия в комфортабельных самолетах и автобусах с проживанием в уютных гостиницах… А пост сохранился. Хотя тоже в сильно измененном виде, о чем мы дальше поговорим.
Изначально у поста есть три функции, что повторялось уже многократно и не грех повторить еще раз:
– освобождение тела от тяжелой пищи, а вместе с ним и освобождение души,
– освобождение ресурсов для помощи нуждающимся (об этом мы говорить не будем, и так все понятно: если поститься морковкой с гречневой кашей и селедкой, то помогать ближним мы, конечно, сможем, но при этом будет очень хотеться есть – как говорится, думайте сами, решайте сами),
– освобождение времени на молитву.
Я бы еще один добавила: освобождение страстей с целью их обнаружения и искоренения. Особенно хорошо это видно на примере Великого поста. «Я не могу поститься, я злым становлюсь!» – говорит человек расстроенно и, отчаявшись, бросает поститься вовсе. И он глубоко не прав. Потому что пост как раз и нужен, чтобы вылезли все слабые места – диагноз поставлен, теперь можно лечить.
Другое дело, что для того, чтобы твой пост не превратился в пытку для окружающих, свое внимание надо фиксировать именно на своем внутреннем состоянии и поведении, а не на составе майонеза.
Тут-то и начинается молитва.
Что касается тяжелой пищи, то мы подходим к тому, что пост у нас тоже изменился очень сильно. Всем известно, что в ранней, да и не в очень ранней Церкви речь шла именно об отказе от пищи вовсе. Типикон сурово утверждает, что в постные дни пища принимается единожды в день, причем вечером. Потому что любая пища – относительно тяжелая. «Сытое брюхо к учению глухо», как известно.
Разумеется, любой здравомыслящий человек вправе задать мне вопрос: что ж нам — поститься, как первые подвижники? И вот сам этот вопрос подводит нас к теоретической и даже гипотетической, но вполне назревшей теме – о реформе поста. Если бы мне пришлось ее проводить, я бы объяснила ее смысл так: вернуть посту значение подвига, личного аскетического упражнения, а не просто благочестивого исполнения обряда.
Спешу успокоить ревнителей устава: я вовсе не предлагаю полностью отказаться от соблюдения уставных постов. Даже наоборот. Аскетические упражнения – это подготовка к чему-то очень важному. Поэтому, например, евхаристический пост нельзя трогать ни под каким видом, его нарушение допустимо по действительно экстраординарным причинам – по болезни. Общеобязательными, на мой взгляд, должны быть и посты перед важнейшими Господскими праздниками (сочельники и Преображение), разумеется – Великий пост. Более того, на Страстную неделю стоит предложить максимально суровый «образцовый» устав: едим один раз в день без елея, в Великую Пятницу – вообще без трапезы.
Другие посты тоже обычно выполняют функцию тренировки ожидания. Рождественский пост в любом объеме (начинать ли его после апостола Филиппа или держать только Сочельник – на мой взгляд, вопрос чисто дисциплинарный), как и Навечерие Богоявления, и первые (до Преображения) дни Успенского поста, как и последние дни перед Успением Богородицы (в целом Успенский пост не совсем понятен – по преданию, Богородица и апостолы ждали три дня Ее Успения, а не неделю и не две), готовят нас к разным «Богоявлениям», говоря в терминологии феноменологии религии – теофаниям.
Успенский пост, кстати, очень утешителен, несмотря на не вполне очевидную укорененность в предании, из соображений даже не аскетических: лето, мирный дух, есть время просто отвлечься от всякой суеты, отдохнуть от готовки и с корзиной фруктов подумать о чем-то приятном. Или о ком-то. Даже о Ком-то. О Божией Матери.
Фото: petr-pavel.kz
Идея «компенсаторного» Петрова поста мне кажется странной, хотя исторически так и было. Но какой смысл поститься «вместо» Великого поста? – его уже не вернешь, а Пасха, к счастью, уже для всех настала. Я бы сказала, что этот пост очень личный. Связан он конкретно с выходом на проповедь, к которой, как мы знаем, призваны все христиане. Но – если не кривить душой – среди нас есть те, кто проповедует круглый год, и те, кто вообще не проповедует. Так что Апостольский пост можно назвать «постом для чувствующих призвание миссионера». С иронией замечу, что наша Якутская и Белгородская с миссионерским уклоном семинарии могут попоститься в полном объеме – их выпускники по определению миссионеры.
Если говорить о собственных переживаниях, то я Петров пост люблю и даже после Троицкой недели жду его, воспринимая именно как знак солидарности с апостолами и миссионерами. В наше время риск быть сваренным живьем или скормленным львам не очень высок, ну так хотя бы небольшой, но с радостью принимаемой трудностью можно проявить свое христианское, а потому апостольское призвание. А особое значение стоит уделить не пищевому, а интеллектуальному содержанию Апостольского поста, что я пыталась предложить в своем тексте к его началу.
И еще стоит в течение года выделить среды и пятницы, как мы сегодня и делаем. Своего рода освящение времени, отблеск Страстной недели и грядущего Воскресения весь год. Возможно, для сред и пятниц стоит предложить разные уставы: например, мне кажется логичным в среду и пятницу поститься по-настоящему до середины дня (в смысле, не есть), но потом уже не различать пищу постную и скоромную.
Наконец, самое главное. Пост очень индивидуален, и к этому пониманию и надо вернуться. Покаяние за съеденную молочную шоколадку не имеет никакого отношения ни к покаянию, ни к благочестию. Каяться стоит в чревоугодии, если уж на то пошло, или в грехе против своей совести, если ты сам решил не есть шоколадок. Устав – это просто образец. А свой личный устав каждый подбирает для себя сам, иногда с духовником, иногда по силам.
Подведу итог.
Пост – это действительно уникальная практика. Если мы его не осознаем, соблюдаем для галочки и не размышляем над ним, мы сами себя обкрадываем.
А чтобы понять, насколько он обогащает, я предлагаю провести духовный эксперимент (и вот тут лучше под наблюдением священника) – прожить целый год или хотя бы какой-то промежуток времени по Типикону. Свидетельствую: это переживание настолько сильное, что его можно сравнить с инициацией. Так что этот «квест по Типикону» мог бы стать еще и отличным дополнением к катехизации или осознанному воцерковлению. В конце концов, проверив таким образом свои силы, можно понять и определить свою меру поста.