Вот и пришла Страстная неделя.
Мы вступили в иное время, в иное пространство. Все дни теперь — Великие: Великий Понедельник, Великий Четверг, Великая Суббота…
В великом предстоит — и возможно, и необходимо — жить сейчас нам.
Да, — возможно, хотя именно на Страстную часто приходятся сильнейшие искушения и обнаруживаются тяжелые препятствия для посещения храма и богослужения. В этом году Страстная седмица началась страшными взрывами в московском метро. А в обыденной жизни — у одних авралы и завалы на работе, у других нестроения в семье, у третьих еще какие-то несчастья или неодолимые обстоятельства.
Да, — необходимо, потому что эти дни самые-самые, потому что сейчас шанс быть рядом со Христом, вместе с Ним, и это решает всю нашу жизнь, понимаем мы это или нет.
Там, где возможно, надо попытаться высвободить себе пространство для этого пребывания в Церкви со Христом, для жизни в богослужении. Многие берут отпуск или отгулы на дни Страстей и первые дни Пасхи; кому-то удается хотя бы в Четверг договориться попозже прийти на работу, и так далее. Только вот на пределы возможностей надо взглянуть честно: с недоверием к себе и полным доверием Богу, Который принимает всех ищущих Его. С одной стороны — действительно не могу или не хочу? Так ли неодолимы навалившиеся препятствия, так ли безусловны соображения? С другой стороны — а не будет ли мой порыв к «праведности» соблазном для кого-то из близких, отходом от подлинной, требующей труда любви? Такое тоже ведь бывает…
В Пасхальную ночь прозвучит дивное слово святителя Иоанна Златоуста, призывающее к священной трапезе и полноте радости всех — постившихся и непостившихся, ленивых и воздержников. И все мы внидем в радость Господа нашего. Но сейчас у нас есть возможность войти и в Его страдания , и эта возможность также сохраняется для «постившихся и не постившихся». Еще не поздно, — как не поздно оказалось благоразумному разбойнику.
В первые три дня на богослужении в храмах звучит и звучит Евангелие, огромные евангельские чтения (оно должно быть прочитано за это время целиком). Всё спасение наше вновь проходит перед нами. И подступают те самые дни, от Тайной вечери до Воскресения. Когда они начнутся, уже не будет времени анализировать, изучать богослужение. Нет на это времени уже и сейчас. Надо будет просто жить этим, жить в той полноте, которую дарует Бог в ответ на желание нашего сердца. Каждый год эта полнота ощущается по-разному, иногда как бы и не осознается, иногда по ней скорбит сердце, но потом оказывается, что если ты действительно желал быть с Ним в эти дни – то всё БЫЛО. И осталось.
Тут надо сказать очень важное, что, наверное, все слышали или читали, но что воспринять не так просто — и именно в эти дни наиболее дается воспринять. Мы не просто «вспоминаем» и как-то воспроизводим происходившее некогда (две тысячи лет назад) где-то (в Палестине), мы получаем реальную — не воображаемую! — возможность действительно жить этим, приобщиться к этому, и не «сегодня как тогда», а вступлением в ту область, где время если не упраздняется, то выходит из рамок земных законов, напоенное вечностью. Не «как будто бы стою у того Креста», а действительно могу оказаться у подножия его.
Невозможно окинуть взглядом богослужение этих дней в маленькой заметке. Невозможно будет говорить о нем, когда всё уже наступит. Единственное, что надо — это БЫТЬ там (а если нет возможности быть физически — в больнице ли, или дома с маленьким ребенком, или на такой службе, где заменить вас никто не может , — то Господь по горению сердца пошлет возможность быть духовно). Но чтобы в те часы вы могли сердцем распознать то, в чем будете жить, — я хоть самое общее о предстоящем скажу. И говорить на сей раз буду, пожалуй, больше о напевах, чем о словах, потому что бесконечно драгоценных слов в этих службах слишком много, и впитать их сознанию и уху Бог даст каждому в его меру (а чтобы эта мера могла оказаться большой, повторяю совет: купите книги с текстами служб или распечатайте службы из сети, с этого же портала!) — а вот напевы задают необходимое нам восприятие свершающегося, включая и сами слова.
В первые дни Страстной седмицы строй богослужений очень напоминает службы Четыредесятницы: утреня каждого дня совершается обычно накануне вечером, утром совершается вечерня с Литургией Преждеосвяще н ных Даров, а вечером служится великое повечерие.
В Великую Среду на Литургии Преждеосвященных Даров, по заамвонной молитве, в последний раз произносится молитва преподобного Ефрема Сирина с тремя великими поклонами. Завершен, прерван наш «путь покаяния», наши прошения пусть и о самом добром для души — «даждь ми». Впереди — предательство Иуды, Тайная вечеря, Гефсиманский сад, Голгофа, погребение и — Воскресение.
Наступит вечер среды. Это точка, с которой крайне желательно начать уже неуклонное посещение храма. Именно с вечера среды страстные службы входят в свою полноту и… парадоксальность (это слово с греческого переводится как «пре-славность). Да, вера наша — это схождение несовместимого, вмещение невместимого. С вечера под Четверг это и происходит.
Еще в пятницу 5-й седмицы, на утрене Субботы Акафиста прозвучал «косный», медленный распев в тропаре «Повеленное тайно» — распев, для которого трудно найти слово лучше чем «умилительный ». Он действительно полон милости, этот распев, и, слушая его, можно понять, что же это — милость: это полная мира и чистоты , изливающаяся через край любовь. И вот напев этот начинает звучать с Великого понедельника «косно и велегласно, и со сладкопением равно» — в тропаре:
Се , Жених грядет в полунощи,
и блажен раб, его же обрящет бдяща;
недостоин же паки, его же обрящет унывающа.
Блюди убо, душе моя,
не сном отяготися, да не смерти предана будеши,
и Царствия вне затворишися:
но воспряни зовущи:
свят, свят, свят еси, Боже,
Богородицею помилуй нас.
А затем, в завершение канона, тот же распев звучит в ексапостиларии («косно и со сладкопением» :
Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный,
и одежды не имам, да вниду в онь:
просвети одеяние души моея ,
Светодавче, и спаси мя.
И так — все три первых дня седмицы на утрени.
Утреня Великого Четверга открывается тропарем, который есть в каждом молитвослове (в Правиле ко Причащению): «Егда славные ученицы\…» — и поется он по обычаю на тот же напев, с тем же «сладкопением». Тропарь-то почти весь — о предательстве Иуды, об ужасе этого предательства! Но завершается он словами: «Иже о всех благий Господи, слава Тебе!» Напев являет не страстную эмоцию, а полноту милости, мирность жертвенной любви.
Прозвучит канон Великого Четверга. Ирмосы этого канона — «Сеченное сечется море Чермное» — поются на тот же распев, что позже канон Великой Субботы. И распев этот, в любом исполнении, совершенно потрясает душу.
И снова — и канон, и стихиры более всего говорят об Иуде, о его предательстве («Иуда, раб и льстец» — в кондаке и икосе канона) . Это иногда поражает в четверговой службе — почему так много о нем? Судя по всему, тут слишком важна «точка невозврата», и наступает время для каждого из нас осознать, с кем мы, ощутить окончательность этой грани, совершить бесповоротный выбор и полностью пойти за Христом.
Приходит Великий Четверг — Тайная Вечеря, общее причастие. Многократно — и вместо Херувимской песни, и во время, и после Причастия —поется то, что во все прочие дни Литургии читает священник (и читаем мы в причастных молитвах):
Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими ; не бо врагом Твоим тайну пов ем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем.
Вечером мы снова придем в храм, уже на службу Двенадцати Евангелий — Последование Святых и Великих страстей Господа нашего Иисуса Христа. Родилось это последование еще в первые века христианства и в течение многих веков сохранялось почти неизменным. В центре храма — Крест. Вся история страданий Христовых, начиная с сокровенной беседы с учениками на Тайной вечери и оканчивая приставлением стражи ко Гробу Господню, проходит перед нами; на каждом Евангелии все зажигаем свечи, по окончании — гасим их.
Почему эта служба несет не уныние и печаль, а мир и надежду? Потому ли, что мы знаем, что будет, как просияет молния Воскресения Христова, как будет отвален этот камень? Или потому, что все эти три с лишним часа мы дышим словом Евангелия, воистину Книгой Жизни, что удивительное «вы друзья Мои» из той сокровенной беседы обращено к нам, что Христос — рядом, здесь, с нами? Нет, никто не уходит с этой службы неутешенным, скорбным; многие несут, бережно сохраняя, огонек свечей, возжигавшихся на Евангелиях, и в душе каждого тоже такой вот островок света — веры, надежды, любви.
Назавтра — сперва, утром, Великие (Царские) часы, на которых читается Евангелие о страданиях Христа, а днем – вечерня с чином выноса Плащаницы, сиволизирующей Тело Спасителя — мертвое тело. Казалось бы, это кульминация, нижняя точка, предел оставленности — если уж не вчера на Евангелиях Страстей, то сегодня? Но при выносе Плащаницы поются — вновь «со сладкопением», столь же нежным и полным милости, но другим распевом — тропари «Благообразный Иосиф…» и «Мироносицам женам…» , которые мы услышим вновь по Воскресении; напев этих тропарей и слова второго из них несут не просто надежду, а свет Воскресения:
Мироносицам женам при гробе представ, Ангел вопияше: мира мертвым суть прилична, Христос же истления явися чужд.
Этот свет грядущего Воскресения всё явственнее будет проступать в песнопениях предшествующих Пасхе дней.
Сразу по окончании чина выноса Плащаницы совершается малое повечерие с умилительным чтением « Канона о распятии Господни и на плач Пресвятой Богородицы». Поклонение и целование Плащаницы совершается после повечерия.
А дальше наступает Великая Суббота. Службы этого дня по силе по меньшей мере сравнимы со службой самой Пасхи, неотделимы от нее. Об этой службе я могла бы рассказывать едва ли не часами, и еще в большей мере, чем другие службы Страстной седмицы, переживаю ее каждый год по -новому, потому что в ней дышит вечность и такая сила и глубина, которую невозможно даже частично охватить «за один раз», а постигаешь и постигаешь из года в год. Будьте на этой службе, родные мои во Христе братья и сестры! Не лишайте себя этой полноты и силы! Будьте на погребении Господа вместе с мироносицами, будьте при неявленном еще миру Воскресении Христовом — этим белым светом Воскресения наполняется к Литурги и служба Великой Субботы. Здесь надо быть, надо внимать, поражаться и наполняться этой жизнью.
Коротко о том, что происходит.
Вечером в пятницу (в некоторых храмах — в ночь с пятницы на субботу или утром субботы на рассвете) служится утреня Великой Субботы с чином погребения Христа. Вся служба происходит пред Плащаницей. Поются и читаются заупокойные непорочны — стихи 118-го псалма и особые стихи-похвалы, присоединенные к каждому псаломскому стиху. В великой спешке наступающего священного дня субботы апостолы и жены-мироносицы не могли совершить полный обряд погребения Спасителя; оплакать Его тело; теперь же вся Церковь совершает упущенный тогда Чин погребения, и мы можем в нем соучаствовать молитвой. Наконец, после потрясающего душу канона «Волною морскою» и стихир, с пением Трисвятого святая Плащаница износится из храма на погребальный крестный ход.
Вечерня Великой Субботы (почти повсеместно она служится утром, потому что в напряжении Великих дней и этих огромных служб время особенно выходит из берегов и трудно вмещается в наши привычные рамки) поразительна чтением пятнадцати паримий, в которых пред нашим взором проходит вся история Божия Домостроительства и предстают прообразы Воскресения Христова. За вечерней следует Литургия св. Василия Великого. После чтения Апостола поется пасхальный стих: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех»; в это время священники меняют великопостные черные облачения на белые (одновременно и крещальные, потому что в древности во время чтения долгих паремий совершалось крещение новых членов Церкви, и пасхальные ). Переоблачается в белое и весь храм: украшения аналоев и икон. Звучит особое, единственный раз в году читаемое Воскресное Евангелие. Тайна Воскресения Христова уже свершилась в богослужебном времени; о нем, не явленном еще миру, уже дано знать верным.
И в тишине душевной в этот день вселенского покоя мы расходимся по домам. Дай Бог сохранить нам эту тишину в себе и в неизбежных предпасхальных хлопотах, будь то уборка или приготовление снедей для праздничного разговения. Увы, лишь немногим «мудрым девам» удается благоразумно распределить предпасхальные хлопоты по предшествующим дням, но в силах любого человека настроить себя так, чтобы эти хлопоты не заслоняли главного, духовного, молитвенного участия в том, что происходит сейчас в мире.
Я сама, перегруженная в этом году работой, второй раз в жизни (за четверть века) решила не печь куличей, а ограничится покупными, и моя семья это приняла. Главное, что будет П асха!
И последнее. Эти дни могут показаться прожитыми «не так», могут по ходу их быть сожаления об этом «не так», — но если идти в течении этих дней, быть с Церковью, то все эти сожаления рассеются и отступят. В пасхальную ночь призыв к общей радости прозвучит и для вас во всей полноте (не позволяйте себе в этом усомниться, потому что обещание Господне неложно, и слова Иоанна Златоуста верны во все времена). А в эту неделю, в эту седмицу просто старайтесь жить с Церковью и не принимайте никаких решений, не выносите никаких суждений и судов о себе, о своей жизни, о близких. Наступит Воскресение — и всё, весь мир будет иным. А чтобы радость наша была совершенна и полна, нам даны вот эти шесть дней Страстной седмицы.