- Победный дневник: как мой дед на передовой оказался (Начало)
- Победный дневник: Как мой дед немцев догонял
- Победный дневник: Вот она, Германия!
МАЙ
1 мая
Сумасшедший день! Вот он – праздник! Не ожидал его так встретить…
Мы стоим в Грюневальде – наш НП и здесь же 2-ой батальон нашего полка, он в резерве, во втором эшелоне дивизии. 1-й батальон нашего 26-го стрелкового полка совместно с 23 и 28 стрелковыми полками ведет наступление на Кёнигсбрюк…
С утра всё было спокойно. Всё, как полагается в праздничный день. Поздравления командования, митинг. С митинга командира полка спешно вызвали, и он уехал. Поползли тревожные слухи, которые под гул приближающейся канонады всё расползались, разрастались.
Немцы перешли в контратаку, нанесли по нашим подразделениям сильный удар танками и мотопехотой, окружили наших в Нёйс-Лагере, взяли Шморкау, Швепниц; подходят к Грюндгребхен.
По улице мимо нас на юг проносятся «Катюши», артиллерия, самоходки; подтягиваются резервы. Мы получаем приказ и выходим в Грюндгребхен. Здесь полно войска. Стоят миномёты, орудия выдвигаются на ОП. Из окон торчат стволы «Максимов». По улицам на велосипедах и мотоциклах носятся связные. Телефонисты тянут связь. Царит всеобщее оживление. Мы занимаем оборону на южной стороне Грюндгребхен.
Наши выходят из окружения. Вырвавшиеся оттуда рассказывают страшное, что в кольцо окружения попали 23 сп и наш 1 сб. Каким-то чудом я не оказался там. Не могу понять – почему сегодня ночью, отправляясь на передний край, ПНШ-1 гв. лейтенант Смоляков не взял меня с собой?.. Обычно я всегда бываю с ним. Очевидно, я исключительно счастливый человек…
Всё руководство нашего полка в окружении: командир полка подполковник Штыков, начарт полка Московский, капитан Кравцов – полковой инженер, начальник штаба. Вырвавшиеся из окружения рассказывают, что убит командир нашей 9-ой гвардейской воздушно-десантной стрелковой дивизии генерал-майор Шумеев и начальник политотдела дивизии полковник Соболев – они в Швепнице проводили митинг и вручали награды. Будто бы фрицы задержали их машину на переезде через железную дорогу, вытащили их из нее и расстреляли из автоматов. С Шумеевым в машине была его ППЖ – полевая походная жена – расстреляли и ее. По другой версии их машину у переезда расстреляли немецкие танки…
Грохочут пушки и минометы, изрыгают пламя и смерть из своих стволов. Перестукиваются пулеметы. Идет дождь… Сумрачно от дыма; низко нависшие мрачные, темные тучи, какое-то неопределенное положение наше – действует на нервы, возбуждает тревогу. Одно немного успокаивает – это наша артиллерия… Ее очень много…
Всю ночь возвращаются разрозненные группы солдат и офицеров; вырвавшиеся из окружения. Более или менее все обошлось благополучно; главное, цело все полковое начальство. Но есть и потери. Из нашего штаба, из строевой части погиб Шувалов; недосчитались мы еще нескольких человек. Раненые – все остались там. Неизвестна судьба наших автоматчиков, нет всего взвода во главе с лейтенантом Музыченко. Где они, что с ними?..
2 мая
Нет времени и условий писать много и подробно о том, что делается. Если сказать коротко – наступаем в общем направлении на Швепниц. Автоматчики вернулись утром. Наше НП кочует по лесу. Идет мелкий дождь, мокро, холодно. Немцы упорно сопротивляются, вокруг нас рвутся снаряды. Но наша артиллерия не остается в долгу – подсыпает фрицам перцу.
4 мая
Сегодня ночью заняли Швепниц. Подобрали под НП один дом. Все побито, поломано. Но задержаться нам здесь не пришлось, в 17.00 уходим из разбитого города в Роллан-Окс. Так называется одинокий домик посреди леса (лесника, что ли?). Он находится в 4 километрах от Швепница к западу.
Полк занимает оборону на окраине города; активных боевых действий не ведет. Мы на НП устраиваемся совсем по-домашнему – из покинутой немцами деревни Роллан-Окс натаскиваем перин и надеемся сегодня поспать по-человечески. Много наехало начальства всякого – из дивизии, корпуса – делают рекогносцировку местности. Наверное, снова будем наступать…
Сообщают, что помер Гитлер и что 2-го мая нашими войсками взят Берлин. Эти вести весьма обрадовали нас…
6 мая
Второй день стоим в обороне. Время проходит без особых событий; кажется, что скоро кончится война; чувствуется по всему и все хотят этого… А почему бы и нет? — Гитлера уже нет, Берлин наш…
… Сегодня в 15.00 началась разведка боем 1-го стрелкового батальона 23-го полка. Гремит артиллерия. В случае успеха – пойдем вперёд.
7 мая
Перед рассветом в туман через наш передний край в сторону противника ушла разведка. Скоро она вернулась. Оказывается, перед нами противника нет. Был противник вечером, а теперь вот нет. Ушел. Куда? Зачем?..
Торопливо собираемся и выступаем вперед. Среди нас ходят невероятнейшие слухи – война кончена, с немцами заключен договор – Германия капитулировала… А немцы бегут от нас сдаваться союзникам.
Хочется верить этим слухам, но – не верится…
Проходим передний край обороны немцев. ДОТы с метровыми железобетонными стенами, узкие амбразуры. Маскировочная одежда – сбитые из досок дома поверх ДОТов. Некоторые засыпаны, замаскированы землей – холмы, холмы, холмы… В несколько рядов тянутся траншеи. И кругом амбразуры, углы бетонных стен, выступающие из земли, заграждения из колючей проволоки…
Оттершютц, Цич остаются позади. С ПНШ-6 гв. ст. лейтенантом Цымбаловым подбираем велосипеды и несемся в Нёйэс-Лагерь. Раненые, бывшие там, все расстреляны… Нет времени задерживаться. Едем дальше. Проезжаем Кёнигсбрюк – целый, непобитый. Впервые видим «цивильных» немцев – они уже не бегают от нас, как раньше, а выглядывают боязливо из окон. Фрицев — немцев в военной форме — нет, не видно и молодых немцев. Опасения проходят, и вместе с Цымбаловым вновь устремляемся вперед, обгоняя всех – и своих, и чужих…
Уже вечер, ночь… Останавливаемся в Ломнице, немного выпиваем трофейного вина. О фрицах ни слуху, ни духу. Куда все они подевались – неизвестно…
8 мая
Совершив небольшой ночной марш, полк к 9.00 сосредотачивается в г. Радеберг. Аккуратный, чистенький городишко. На улицах кое-где, уперев стволы в землю, торчат немецкие самоходки, брошенные фрицами. Всё население на месте, никто никуда не ушел. На улицах толпятся девушки и старушки немки; из раскрытых окон высунуты головы – смотрят на нас. И здесь не видно молодых немцев – парней и мужчин.
Пока солдаты отдыхают, заправляются, езжу на велосипеде по городу, осматриваю. На некоторые улицы и в некоторые дома захожу первый – до меня из русских тут никого не было. Встречают с почтением и страхом, несмотря на то, что я без оружия. Свой «машиненпистоле» я выбросил, так как надоело его таскать попусту – нигде для него нет патронов. Но, наверное, две лимонки, болтающиеся у меня на ремне, придают мне грозный вид; немцы дрожат и лопочут: «Гитлер капут, криг капут…» Затем смелеют и расспрашивают о будущем Германии: «Капут Дойтшлянд?»
Встречаются старики; эти при встрече со мной вытягивают какие-то бумажки и суют их мне: «Их кранк…», — больной, значит, а поэтому в фольксштурме не был, с нами не воевал. Объявляют мне, что война кончилась, что Германия капитулировала, и уже есть договор, что по радио выступал сегодня и говорил об этом Черчилль…
На всех домах огромные белые и красные полотнища, из каждого окна торчит белый или красный флажок, у всех немцев на рукавах белые повязки. А у некоторых даже красные повязки с серпом и молотом. Однако!.. Смеемся: «Быстро ты, фриц, коммунистом заделался!» В ответ слышим: «Йа, йа!..»
Часов в 14, пообедав, выходим из города и идем дальше на юг. О фрицах также ничего не слышно. Опять с Цымбаловым и с сыном полка Гришкой Куцевым на велосипедах едем впереди полка, впереди дивизии. Нас кругом встречают немцы. Лица радостные и испуганные, все лопочут: «Гитлер капут, криг капут!..»
Бросаются на шею девушки – русские, украинки: «Братцы, дождались!» — и плачут все, ревут в голос. А хлопцы молодые, старики – тоже наши – прикрикивают на них:
— Машка, Шурка!.. Брось реветь!.. Радуйся!.. Что вы, такие-эдакие, панику разводите? Немцы могут подумать, что вас режут! Да ведь это паника!.. Радоваться надо, а не реветь!.. – выходит из себя один старик.
Девчата всхлипывают: «Дорогие, родимые!..»
Местность переходит в гористую. Огромные холмы возносятся под небеса. Леса… И погода наладилась… солнце, голубой небосвод, тепло – самая освободительная погода. Настроение на самом высоком уровне. Дороги все забиты людьми – гражданскими, в основном. Все куда-то идут, катят тачки, едут. Вся Европа сдвинулась с места…
На каком-то перекрестке останавливаемся, слезаем с велосипедов. Осматриваемся, чтобы сориентироваться. Мимо нас проходит масса людей. И вдруг мы видим фрица в полной военной форме, с пистолетом за поясом, который на велосипеде мчится к нам. Нас он не замечает – он удирает на запад – сдаваться союзникам.
Когда он приблизился к нам, Цымбалов внезапно встал на его пути, остановил велосипед, и сразу же выхватил у него из-за пояса пистолет – «вальтер» — и передал его мне: «Бери, у тебя нет оружия…»
Задержанный оказался обер-лейтенантом, он только что распростился с женой и едет за Эльбу. Лётчик. Умоляет отпустить. Никого из наших поблизости. Не стрелять же его и не тащить же за собой. Цымбалов решил отпустить: «Валяй домой, к жене, нах хауз!» Немец завернул велосипед и поехал обратно, а мы вновь направились вперед. Конечный пункт нашего марша, пункт сосредоточения – город Пирна.
С огромной горы в дымке тумана на юго-западе видим сотни труб, большой город – Дрезден… Эльба – голубая, уходящая вдаль, делящая город на две половины. О ней мы мечтали и думали: «Дойдем ли?..» Дошли, наконец-то!..
Пока подходят батальоны – они будут переправляться через Эльбу у Пирны – мы сворачиваем на Дрезден и мчимся на переправу в городе. В город въезжаем уже ночью. Кругом развалины, пустые коробки домов. Это в феврале тысячи самолетов союзников за одну ночь превратили Дрезден в развалины…
Эльба открывается из-за крутого поворота слева. Едем по ее берегу. Луна отражается на ее поверхности, ветерок рябит её, в лицо веет сыростью и свежестью… Переехали через мост, и я, уставший, сел на бордюр фонтана перемотать обмотки и передохнуть. И сразу же уснул. Сколько я проспал – не знаю – полчаса или час… Но проснулся – вокруг меня нет моих друзей, нет и велосипеда.
Мимо меня проходят солдаты — колонной и в одиночку; очевидно, кто-то из них увел его. Расстроился, но что было делать? — пришлось пешком шагать в сторону Пирны. Я смотрел по карте – от Дрездена до Пирны было километров 18, пешком это расстояние мне было не одолеть; я очень устал, совершенно не было сил.
В пригороде Дрездена – Цширен – влез через высокую металлическую ограду к какому-то богатому особняку в два этажа и утопающему в зелени, стал барабанить в дверь. Открыл мне немец-старик. Я сказал ему, что хочу отдохнуть. Он провел меня в огромный зал, и оборудовал постель. Я обсмотрел все окна; дверь была одна. Я её запер. Затем положил под голову трофейный «вальтер», а рядом с собой две лимонки и уснул как убитый…
9 мая
В 6 утра меня разбудил осторожный стук в дверь (я просил немца разбудить меня в это время). Быстро собираюсь и выхожу на дорогу. На своих двоих далеко не уйдешь. Поэтому выбираю себе один дом – пятиэтажный, обхожу несколько квартир и кругом требую себе велосипед. Находится какой-то услужливый немец средних лет, который ведет меня в подвал дома, открывает его. В подвале чуланчики, огороженные друг от друга металлическими решетками и дверями такого же типа. Вместе с ним – этим немцем-гидом – обходим эти чуланчики; в одном из них стоит велосипед.
Немец приводит хозяина чуланчика, и тот с большим удовольствием дарит мне велосипед. Поблагодарив за подарок, вывожу велосипед на дорогу, сажусь на него и подгоняемый утренним холодком и голодным желудком бодро кручу педали в сторону Пирны. И скоро натыкаюсь на компанию свою, которая так бессовестно бросила меня вчера в Дрездене. Они, видите ли, не заметили, когда я отстал…
Ну, и Бог с ними. Зато они как следует и не поспали; ночевали чуть ли не под открытым небом. Не то что я — спал как буржуй на перине и одевался периной…
Находим наших в Кёнигсштайне. Это замок на высоком утёсе над Эльбой. Красота неописуемая. Где-то далеко внизу, по ущелью, голубея, текут воды Эльбы; склоны обрывистых берегов поросли лесом…
В Кёнигсштайне — в замке – было захвачено много пленных – здесь наши части провели последний бой с фрицами. Здесь же был лагерь военнопленных французских офицеров во главе с генералом Франсуа. Военнопленные были освобождены…
В Кёнигсштайне начальник штаба майор Иванов дал нам маршрут для дальнейшего следования. Мы направляемся куда-то на восток; как выяснилось потом – идем на Прагу.
Двинулись вперед. По дороге войска идёт – непролазная гуща. Поляки, наши; самоходки, тягачи с пушками, «Катюши», повозки. Идет не только войско. Идут и едут куда-то немцы, бельгийцы, голландцы, французы, болгары и кого тут только нет!.. Все идут и едут под своими самодельными и настоящими национальными флагами. Вся Европа встала на колеса и ноги и пошла… Шум, гул, крики, русский мат висит над дорогой; кое-где возникают пробки, начинается ругань, хватаются за грудки… Дорога идет вдоль Эльбы…
У каких-то артиллеристов узнаем, что было официальное сообщение нашего правительства о капитуляции Германии, о конце войны. Невероятный день, и не верится, что войне конец. Дико даже как-то… Разве может быть так?..
В 3-4 километрах от Бад-Шандау с Гришкой Куцевым на велосипедах вырываемся вперед нашей колонны и несемся по-над Эльбой на Грженско. С нами в компании какой-то поляк из Армии Польской.
Эльба течет по ущелью. Скалистый правый и левый берег нависают над ее водами, и вверху видна только узкая полоса неба. Прижатые к скалам стоят дома, населенные пункты. Кругом флаги. Флаги красные, синие, белые – все цвета радуги. Так кругом всё красиво! Мир прекрасен!.. Много людей везде – старички, девушки, пацаньё… Лица – и весёлые, и радостные, и испуганные, и растерянные, и злые – каких только не увидишь лиц!..
Отходим от Эльбы. Дорога пошла в горы, поросшие лесом. Навстречу нам начинают попадаться колонны немецких солдат без оружия. Впереди колонны идет какой-нибудь унтер или офицер; у него в руках белый флажок. Под командой идут сдаваться в плен. Колонны попадаются разные – по 20, 50, 100 и более человек…
Мы же едем вперед и вперед… В какой-то момент разделились с Гришкой. То ли он отстал в толкучке, то ли уехал вперед. Дальше еду один. Подъемы, спуски; вверх, вниз… Поднимаясь в гору, волочу велосипед пешком, зато уж сверху вниз еду, разворачивая руль влево, вправо; скорость под сто километров. По бокам всё мелькает…
Дороги стали пустынными, никто не мешает. Ветер бьет в лицо, пилотка спрятана в карман, на спине пузырится гимнастерка. Глаза ничего не видят, кроме дороги. Поворот… скрипят тормоза, звенит, дрожит от напряжения передаточная цепь (не сработай сейчас тормоз – смерть), крен вправо или влево на 15-20 градусов, и снова пошла!.. Мелькают деревья, летят мимо километровые столбы. В голове – ни мыслишки. Лишь знаешь – поворот, тормоза, поворот, тормоза.
В каком-то населенном пункте, спускаясь с крутой горы на небольшой сравнительно скорости, не мог разъехаться с какой-то легковушкой, идущей мне навстречу, столкнулся с ней. Вылез расшибленный из-под машины, снова на велосипед, снова вперед, снова тормоза, поворот… Хорошо!..
В каком-то населенном пункте останавливаюсь на площади, чтобы оглядеться и отдышаться. И вдруг, откуда-то сбоку, из переулка ко мне бросается человек десять в немецкой военной форме, размахивая руками и что-то крича. Я струхнул – совершенно один еду уже несколько часов, знаю только конечный пункт своего маршрута. Где наши? – далеко ли, близко ли – не имею понятия. А тут – бегущие ко мне немцы. Совершенно забыл, что у меня в кармане «вальтер», что на поясе две гранаты.
А они все ближе-ближе, и я вижу, что они смеются, лица у них весёлые, радостные… Добежали до меня, начали обнимать, и я слышу, что говорят они чуть ли не по-русски: «Мы – словены, мы – словены!» Их мобилизовали в немецкую армию, а сейчас они побросали оружие, и я оказался первым русским солдатом, которого они увидели…
Я не знаю, что такое словены, но язык их похож на наш, и «словены» звучит как «славяне». Есть, по-моему, такой народ в Югославии, а Югославия на нашей стороне. Мы расстались друзьями, и я поехал дальше.
Своих нашел в Старой Дубице. Это уже в Чехословакии. Все мы устали от 60-тикилометрового марша, правда, на велосипедах, но 60 км и для велосипеда хорошо. Ночуем здесь. А перед сном – остановились мы у немца какого-то — напиваемся до зелёных чертиков трофейного коньяку в честь конца войны, в честь нашей победы…
Крайний справа — Борис Ильин
12 мая
Вернулись назад в Пирну. 10-го и 11-го были на марше – шли в Чехословакию, освобождать город Прагу, но не дошли – наши танки добежали до нее быстрее нас и взяли ее. Нас завернули обратно в 50-ти км от нее, и вот мы снова здесь. Война уже окончена, воевать не с кем. Остановились в лесу в двух километрах южнее Пирны. Оборудуется здесь лагерь. Устраиваемся…
Все ходят петухами – мы победили, наши мечты сбылись… По всем дорогам бесконечный поток немцев – военных и гражданских – все они с белыми повязками на рукавах…
Сегодня, в последний день марша потеряли дорогих друзей – командир взвода связи гв. лейтенанта Высокосова и радиста гв. ст. сержанта Горюнова. Произошел несчастный случай: оба вылетели из кузова автомашины и ударились головой об асфальт. Глупая смерть. Их очень жалко… Досадно, что все это произошло уже после конца войны…
Все обвиняют Сашку – шофера. Лихач. Вел быстро грузовик, разъезжался с встречной машиной, резко вильнул рулем и ударился кузовом о дерево, которое стояло на обочине. А ребята сидели на заднем борту…
Горюнов умер сразу, а лейтенант – через два часа, не приходя в сознание. И все эти два часа рядом с ним сидела Нина Коболова, связистка – они крутили любовь все время и, очевидно, были уже мужем и женой, пока не официально. Она все гладила его голову, целовала лоб…
Скоро ли нас будут отпускать домой? — Аллах ведает!.. Но это, кажется, не важно. Главное, мы живы. А в отношении дома – что ж, подождем, поживем, увидим…
Читайте также:
- Победный дневник: как мой дед на передовой оказался (Начало)
- Победный дневник: Как мой дед немцев догонял
- Победный дневник: Вот она, Германия!