«Почему бы не сдать русский на 100 баллов?» Эксперт ЕГЭ по русскому языку Анна Олсен

Котенок в озере, комиксы и проблемы

— У вас в этом году 10-й и 11-й классы. Уже морально готовите их к ЕГЭ?

— Если могу раньше, то начинаю уже с 5-го. Казалось бы, что можно сделать так рано? Мне кажется неправильным, когда изложение к ОГЭ или сочинение к ЕГЭ разбирают в последний год перед экзаменом. Детям это тяжело, потому что они пишут мало. Если их не учить постепенно, результат будет не слишком высокий.

— Недавно опубликовали свежую демоверсию ЕГЭ по русскому. Теперь сочинение просят писать по указанной проблеме, не надо страдать, выискивать ее в тексте. Это облегчит жизнь?

— Как проверяющий я вижу, что дети хорошо научились выделять проблему, и даже не одну, а целый круг. Раньше, если ребенок ее не выделял или формулировал неправильно, по первому критерию он получал ноль баллов. Это автоматически означало, что первые четыре критерия обнуляются. 

Но за все годы моей проверки я ни разу проблему не обнулила. Все работы были написаны в той или иной степени содержательно.

И теперь, когда проблема уже указана, мне кажется, это значительно усложняет сочинение. Мы не можем выбрать ту проблему, которая нам ближе и понятнее, соответственно, сужается и выбор аргументов. Раньше, когда у нас было несколько проблем, я рекомендовала смотреть на ту, по какой из них мы можем написать более удачный комментарий. Сейчас такого выбора нет.

— Больше нельзя приводить аргументы из комиксов, аниме, фанфиков. Что с ними не так? Чем лучше аргументы из жизни, когда «я перевел бабушку через дорогу»?

— Аргументы из жизни — моя «любимая тема». Все истории про то, как дети спасли котенка из озера или помогли бабушке донести пакет, более-менее подходят для девятиклассников, но даже у них я такое не приветствую. 

А когда выпускник школы пишет про котика или бабушку с тяжелыми сумками, это уже выглядит не совсем корректно. Уровень 11-го класса должен быть другим. Конечно, по критериальной оценке аргумент из жизни я засчитаю. Но если это будет тренировочная работа в школе или просто сочинение, которое мне сдадут ребята, я попытаюсь объяснить, что лучше так не писать. 

В декабрьском сочинении несколько раз дети приводили аргументы из сказок и писали про колобка или золотую рыбку. А вот аргументы из комиксов, графических романов, аниме или фанфиков я не встречала. Эта культура развивается, и даже «Войну и мир» сделали в комиксах. Конечно, забавно посмотреть оформление, но этим, по-моему, все и ограничивается. Я не представляю, как можно уложить роман Толстого в картинки и маленькие предложения.

Анна Олсен

К сожалению, у детей утрачивается навык коммуникации. Если мы посмотрим на их переписку, то заметим, что часто они не соблюдают никакие языковые нормы, даже если их знают. Деловое письмо тоже не всегда могут написать. Все заменяется смайликами, реакциями, картинками, мемами с котиками и не только. Если дети и дальше будут использовать одни комиксы и компьютерные игры, то связь с языком и литературой может вообще исчезнуть. Для меня это глобальная проблема. Утрачиваются язык и литература, а вместе с ними и культура.

— Что вы еще замечаете в последние годы как эксперт ЕГЭ? 

— Много грамматических ошибок и разного вида речевых, но особенно страдает грамматика. Если ребенок делает одну грамматическую ошибку, в его сочинении, вероятно, встретятся еще несколько. 

Я не сторонник того, чтобы на уроке при всех зачитывать и обсуждать сочинения, но иногда могу выписать отдельное предложение и вместе с ребятами его разобрать. Часто они не могут исправить, потому что не видят ошибки. А что касается орфографии и пунктуации, здесь все более стандартно: если ученик хорошо подготовлен, у него не будет проблем.

«Не могу же я выучить весь словарь!»

— С одной стороны, русский кажется самым простым экзаменом. С другой — его могут завалить даже самые подготовленные дети. Математику и физику написал на 100, а русский — на 85. Почему так?

— Многие так думают. Это же русский язык, наш родной, почему бы не сдать его на 100 баллов? У нас математика делится на базу и профиль. Мне кажется, если бы такое деление было по русскому, тот вариант, который нам предлагают сейчас, точно относился бы к профилю. 

Любой вариант по русскому решить сложно. Одно задание бывает насыщенным до предела. Допустим, девятый номер — это орфограммы в корне, там собрано все: и словарные слова, и безударные проверяемые, и чередования. Раньше какие-то сложные случаи не входили, но сейчас они есть. 

Чтобы сдать русский язык, придется освоить не только базовые правила орфографии, которые мы учим, но еще и целый ряд исключений и слов, которые к исключениям не относятся, но пишутся по-другому.

— Вот они и жалуются: «Не могу же я выучить наизусть весь словарь?!» Что делать?

— Это правда. Поэтому мы стараемся понемногу учить с 10-го класса. В начале 11-го, уже на первых уроках, повторяем правила, записываем список словарных слов. Подразумевается, что в течение года у нас будет достаточно много маленьких диктантов на повторение, в том числе отдельно на словарные слова. Допустим, 10 слов из общего списка. 

Если постоянно повторять, в памяти что-то отложится, потому что чаще всего ошибки одни и те же. Написали два-три раза неправильно слово «периферия», на четвертый уже запомнили. 

Всем рекомендую пособия Светланы Драбкиной, она старший эксперт предметной комиссии ЕГЭ Москвы по русскому языку. Таких пособий, где есть абсолютно все, вы не найдете. Но книги Драбкиной мне кажутся отличными, по ним удобно работать в последние два года. Я и сама их использую на уроках — там расписано каждое задание. 

— Если западают базовые вещи, это конец? Насколько реально подтянуться?

— Реально все при правильной системе подготовки и большом желании. У меня были такие случаи. Были ребята, которые в принципе плохо учились, русский еле-еле вытягивали на тройку, но потом удивительным образом сдавали и ОГЭ на пятерку, и на ЕГЭ выходили с четверкой. Все зависит от внутренней мотивации. 

И самое главное — нужно много повторять. Если учитель выстраивает работу так, что те знания, которые он дает детям, постоянно проверяются и повторяются, у ребенка все складывается в систему. 

— Как правильно готовиться с 10-го класса, чтобы не сесть в лужу?

— Важно начинать с морфологии: прежде всего вспоминаем части речи и их морфологические признаки. Часто я сталкиваюсь с тем, что десятиклассник не умеет определить, какая перед ним часть речи. И вроде бы это вообще не имеет значения — морфологические разборы остались в 7-м классе, а у нас впереди ЕГЭ. 

Но вот мы решаем варианты и встречаем какое-нибудь правило. Допустим, правописание частицы не с разными частями речи. Дети могут знать правило наизусть. Но если неправильно определить части речи, его трудно применить, будут ошибки.

Поэтому начинаем с морфологии, а дальше идем к темам по орфографии. Это может быть правописание орфограмм в корне, в приставках, суффиксах и так далее. В начале 11-го класса мы повторяем орфографию и дальше уходим на пунктуацию и синтаксис. Ну и параллельно все эти годы обязательно пишем сочинения.

— «Я мало читаю, поэтому пишу неграмотно», — говорит ребенок. Есть ли тут связь?

— Связь точно есть. Если ребенок много читает, он будет писать более грамотно, чем ребенок нечитающий, это факт. Но часто дети думают, что у них есть врожденная языковая интуиция, и я люблю этот миф развенчивать. У меня есть набор слов, мы их пишем под диктовку и дальше убеждаемся, что в классе нет ни одного человека, который бы написал эти слова правильно. 

— А например?

— Овчинный тулуп. Дети его пишут с одной н. Создается впечатление, что и нужно писать с одной, потому что суффикс -ин. Но на самом деле нет, пишется с двумя, здесь стык морфем. Или такие сложные сочетания, как «глаженые-переглаженые вещи». По правилу все пишется с одной н, а дети пишут по-разному. Слово «исподтишка» — каких только вариантов не было… И в два слова пишут, и в три, и «тяжка». 20-25 слов достаточно, чтобы все поняли, что без правил не обойтись. 

«Мне нравится сдавать ЕГЭ»

— Когда учитель — эксперт, кажется, что дети автоматом получают преимущество и точно сдадут лучше.

— Это преимущество, однозначно. Я сталкивалась с тем, что некоторые дети, допустим, не умеют писать сочинения, потому что им неправильно объясняли. Причем не школьные учителя, а репетиторы.

Когда ребенок ищет репетитора, трудно понять, насколько этот репетитор компетентен. Даже пять дипломов не дают гарантии. Можно пройти курсы переподготовки и стать «специалистом», просто выполняя тесты и не открывая материал. И бывает, что из-за некомпетентности репетиторов ребенок приходит на урок с совершенно другим представлением о ЕГЭ.

Если учитель эксперт, он точно сможет сказать, что учитывать при подготовке и как делать не нужно. Есть, например, клише, которые лучше не использовать. Когда я проверяю сочинения, часто встречаю фразы из разряда «эта проблема актуальна». Такие фразы не приносят баллы, но создают плохое впечатление о работе. Эксперт ЕГЭ точно обратит на это внимание. Мне кажется, это в целом хорошая практика, когда учителя проходят экспертные курсы, их ведь проводят каждый год.

— То есть любой учитель может стать экспертом?

— В принципе, да. Но есть нюанс. Если я в этом году проверяю сочинение как эксперт ЕГЭ, в следующем должна буду еще раз пройти курсы, сдать все тесты, и только тогда меня допустят продолжить. И так каждый год. Ты держишь себя в форме. Сейчас я очень жду новых курсов, мне хочется увидеть структуру и понять, чего хотят составители от выпускников.

— Вы сдавали ЕГЭ в школе и теперь сдаете как эксперт. Страшно?

— После школы я попала не в самый удачный период. ЕГЭ только начинался, но экзамены в университетах еще не отменили. И все лето мне пришлось сдавать экзамены — сначала ЕГЭ, а потом экзамены в МГУ, там еще был и ДВИ. Веселый период!

А как учитель я проходила тестирование в МЦКО по русскому языку и по литературе. С прошлого года структура для учителей изменилась, теперь нужно не только сдать ЕГЭ, но и проверить работы. Очень интересный был эксперимент! Как узнала, я сразу записалась. 

Мне нравится сдавать ЕГЭ. Когда последний раз сдавала по русскому, встретились необычные задания. Одно было весьма оригинальное — видно, что вариант не рядовой, а составленный именно для учителей. Не помню конкретной формулировки, но там был совсем тонкий нюанс, я над ним долго думала. И потом пришлось перечитать много литературы, чтобы найти правильный ответ. Еще я люблю тексты ЕГЭ для учителей: каждый раз мне достается супернеудачный, а я потом работаю по ним с учениками.

Ничего сверхъестественного

— Вы были членом жюри Всероссийской олимпиады. Все знают, что по техническим дисциплинам это жесткий спорт. А по русскому и литературе? Стоит ли пытаться?

— Я сама участвовала в олимпиадах, когда училась в школе, всегда была больше склонна к литературе: мне нравилось анализировать произведения, я долго готовилась, была призером регионального тура по литературе.

На самом деле готовиться к олимпиадам нужно начинать как можно раньше. Если ребенок решает заняться этим в последние три года, на мой взгляд, это поздно. Объем знаний, которым должны обладать олимпиадники, колоссальный.

— Сочинение призеров — это не что-то умопомрачительное, а то, чего ждешь от почти любого образованного выпускника, говорил мне вузовский преподаватель. Можно ли просто быть начитанным, уметь разбираться в тексте и «затащить Всерос»?

— Да, но таких образованных, начитанных детей на олимпиаде много. Ты можешь филигранно писать сочинения, не допускать ни одной ошибки в работе, но ты такой будешь не один. Сравним с ДВИ в МГУ: ты можешь обладать богатыми знаниями, но на одно место претендуют 10–15 человек. Поэтому у тебя должна быть изюминка, которая тебя отличит. Если ты просто научишься писать без ошибок, для олимпиады это не результат.

— Система допуска на финал кажется формальной. Я в свое время победила в регионе на Всеросе по литературе, но не хватило полбалла для заключительного этапа. Почему так? Ясно же, что люди с разницей в полбалла одинаковы по силам.

— Здесь соглашусь. Каждый год привлекается большое количество экспертов, которые проверяют эти работы, но все равно на следующий этап выходит много учеников. Конечно, полбалла — очень обидно, но именно они и решают, к сожалению.

— Нам говорили, что максимум не поставят никому, потому что это «недостижимый идеал». Так везде?

— Думаю, да. На ЕГЭ бывают работы, которые сильно отличаются, но балл у них будет одинаков. Скажем, одна работа написана четко по шаблону, вторая — более интересно, творчески. Если такая ситуация будет на олимпиаде или конкурсе, работа творческая и грамотная получит балл, близкий к максимуму, а вот вторая точно нет.

— Если замечаете, что у вас в классе потенциальный олимпиадник, что предпринимаете? 

— На мой взгляд, нужно замотивировать. Если мы скажем, что такого-то числа будет олимпиада, «давай готовиться, я тебя завтра жду в четыре часа после уроков», так можно вообще отбить любое желание. Я стараюсь заинтересовать.

Например, в Вышке проводят Всероссийский конкурс «Реклам-конструктор». Туда сложно попасть, уровень высокий. Но я показала ученикам работы тех, кто победил или оказался в числе призеров, рассказала про номинации, про саму структуру и спросила: «А кто хочет принять участие?» 

Было несколько заявок сразу. Дети увидели, что там нет ничего сверхъестественного и они тоже так могут. Когда предлагаешь участвовать в олимпиаде, им кажется, что это что-то невероятное, что сейчас их будут нагружать. А когда ты показываешь настоящие работы, многих это мотивирует.

— Ответственность ли это школьного учителя? Часто в школах, особенно в регионах олимпиадники — редкие энтузиасты, которым учитель в лучшем случае порекомендует книжку.

— Это ответственность любого неравнодушного учителя. Проводить уроки, готовить к экзаменам, добиваться, чтобы ребенок их сдал, важно. Но важнее, когда дети видят, что учителю не все равно. 

Подтолкнуть к олимпиаде может даже классный руководитель. Если я понимаю, что ребенку нужна подготовка по тому или иному профилю, я могу направить, предложить какие-то варианты — в том числе ВШЭ, там есть хороший проект «Лицейская среда». Не стоит перекладывать ответственность, что вот это олимпиада по математике, пусть учитель математики и разбирается. Самое главное — желание помочь и поддержать, тогда все складывается.

Что касается занятий, я всегда говорю: «Если кому-то нужна помощь или поддержка, можете подойти в любой момент». Иногда ребята приходят с утра за час до урока, и у нас есть время, чтобы что-то обсудить. Иногда остаемся после уроков. Двери моего кабинета открыты. Если что-то не поняли — приходите. Конечно, если чувствую, что они в одиночку не справятся, я их просто приглашаю на занятия, мы разбираем отдельные задания, что-то повторяем, готовимся. 

— Где еще можно поучаствовать обычному школьнику, чтобы получить приятные бонусы к поступлению и сильно не напрягаться?

— Зависит от школьника. Всероссийская олимпиада — номер один, и не всегда нужно именно победить. В Вышке есть мероприятия, которые проводят факультеты и которые при поступлении дают дополнительные баллы: конкурс «Высший пилотаж», олимпиада «Высшая проба» и так далее, смотря куда ребенок хочет поступить. 

Многие вузы проводят свои внутренние олимпиады. В МГУ это «Покори Воробьевы горы», например. Если есть цель, можно участвовать из любого уголка страны, просто пробуйте. 

«Ты вел себя плохо, будем вызывать родителей»

— Когда вы пришли работать в школу, с какими проблемами столкнулись?

— Мой путь в школе был сложным. Я всегда искала что-то новое, а начинала вообще с небольшой школы, где была учителем музыки — у меня есть второе образование, я училась на факультете искусств МГУ. Но через три года я поняла, что это не мое, и ушла в частную школу, где уже работала учителем русского языка и литературы.

Уровень подготовки детей был разным. Ты приходишь в школу без системы. Она складывается годами. Вначале мне казалось, что я все делаю правильно, а потом стала понимать, что нужно по-другому. Самое трудное — найти свою систему, которая будет хорошо работать с разными детьми. 

— Детям важно чувствовать, что их учитель — сильный взрослый. Как заработать авторитет, если ты только университет окончил?

— Ищешь индивидуальный подход. Я не люблю авторитет, построенный на запретах и без диалога. Я работала в разных классах, у меня всегда были дети, с которыми непросто. И если говорить им, что «так нельзя», вызывать родителей, ставить двойки, это ничего не даст.

Я пытаюсь понять причину, по которой ребенок так себя ведет. Возможно, ему не хватает внимания или у него есть проблема, которая его беспокоит. В разговоре ты как раз это выявляешь. Дети часто подходят ко мне с вопросами, связанными не только со школой или моими предметами, а просто поговорить — о выборе профессии, друзьях, отношениях, родителях. И они знают, что я всегда выслушаю и не скажу, что они поступают неправильно. Когда ученики видят в тебе не просто учителя, который ставит оценки, это маленький ключ к диалогу.

— Представим, что условный Вася сегодня плохо вел себя на уроке литературы.

— С Васей я могу побеседовать и спросить, все ли у Васи в порядке. Бывает, что дома случилась неприятная ситуация или на другом предмете. Иногда ребенок расстраивается из-за чужих слов. Я спрашиваю, как мы можем это исправить. Но нельзя перекладывать ответственность и говорить: «Ты вел себя плохо, теперь будем вызывать родителей». 

«Ты-высказывания» ужасны. Лучше сказать о своих чувствах, потому что дети умеют сопереживать и откликаться: «Я очень переживала из-за того, что ты так вел себя на уроке. Давай вместе обсудим, как нам в следующий раз эту ситуацию предотвратить». И все находится удивительным образом. 

Мы можем перекладывать вину за то, что ученику неинтересно на уроке, на самого ученика. А можем задуматься, что на уроке намного полезней сменить, например, одну форму работы на другую, что-то придумать, чтобы было интересно. 

Не заставить, а найти меру

— Даже при индивидуальном подходе ребенок все равно должен прикладывать много сил, если хочет высокий результат. Пока не напишешь гору сочинений, писать не научишься. Непедагогичный вопрос, но как заставить?

— Я стараюсь во всем искать меру. Если десятиклассникам сразу сказать: «Вот структура сочинения, на следующий урок жду от вас целую работу», так их только напугаешь. Мы идем небольшими шагами. 

В 10-м классе я не задаю сразу написать сочинение целиком. Мы работаем фрагментами. Читаем текст, выделяем проблему, записываем авторскую позицию. Потом добавляем комментарий. И тогда ребенок в этом процессе учится, но на него не сваливаются огромные задания. 

Я не сторонник больших домашних заданий даже в 10–11-х классах. И нужно учитывать, если у ребенка на следующий день важная контрольная работа по другому предмету. Давать ему сверху сочинение и стихотворение наизусть — зачем?

— Есть учителя, которые считают, что нельзя заставлять, потому что школьников это унижает: они взрослые люди, сами знают, что надо учиться. И я таких учителей отлично понимаю. С другой стороны, вот не заставишь прочитать Достоевского, некоторые его никогда и не прочитают.

— Невозможно отследить, кто прочитал, а кто нет. Конечно, можно дать сложный тест даже из пяти вопросов на знание деталей, и дети его не напишут. Я ищу другие подходы. Мои ученики знают, что на урок литературы нужно принести текст. Сегодня у нас был «Вишневый сад», они все пришли с книжками. Даже если они не открывали эту книжку, на уроке мы работаем с текстом. 

Я не спрашиваю: «Вася, перескажи мне первое действие», чтобы потом Вася стоял 10 минут и за всех отдувался. Я пытаюсь вызвать интерес. Это может быть проблемный вопрос, который им близок, и мы начинаем обсуждать, смотрим, как он раскрывается в произведении. Можем читать фрагменты, анализировать, и тогда у детей появляется желание прочитать. Но даже если не прочитают, они уже многое возьмут с уроков. 

Мы ходим в театр, потом обсуждаем, насколько спектакль совпал с их ожиданиями. Хорошая практика — посмотреть на поступки героев с разных сторон. По «Муму» мы так организовали урок, что у нас несколько учеников представляли разные позиции: кто-то был Герасимом, кто-то барыней. Мы придумывали список вопросов, и дети с позиций героев на эти вопросы отвечали. 

— Какие у вас еще есть методические фишки для русского и литературы?

— Их много. Есть прием, который можно применять не только на литературе, но и на других предметах: мы представляем, как та или иная ситуация повлияет на нас или героев через 10 минут, 10 месяцев и 10 лет. В прошлом году мы проходили «Преступление и наказание». Раскольников убивает старуху-процентщицу — и мы пытаемся спрогнозировать эту ситуацию с разных точек зрения. 

Мне нравится метод Уолта Диснея, когда класс делится на группы и кто-то выступает как критик, кто-то — как мечтатель, а кто-то — как реалист. Моя основная задача — показать, что в литературе нет правильных ответов. Мне непонятно, когда учитель говорит, что «это мнение неправильное, у автора другая концепция». Я люблю, когда ребята предлагают разные идеи. Конечно, мы работаем с критической литературой, с источниками, но важно мнение каждого.

На русском обожаю использовать Lego, когда мы повторяем синтаксические конструкции или части речи. Допустим, раздаю карточки, в которых указано, что желтая фигурка обозначает подлежащее, красная — сказуемое, синяя — причастный оборот. Дальше даю предложение, а они должны понять структуру и собрать фигурку. Потом показываю свою. Если фигурки совпали, все сделали правильно, если нет — начинаем разбирать. И в другую сторону: у них есть фигурка, они под нее составляют предложение. Lego всем очень нравится, на нем сразу все видно и понятно. 

«Любую оценку можно исправить»

— У вас два красных диплома МГУ. Выглядит как начало истории про «хорошую девочку». Каким вы были ребенком и подростком? 

— Я была очень послушным ребенком. У меня мама учитель начальных классов. Когда мне было 5 лет, она спросила, хочу ли я пойти в школу. Поскольку я была послушной, я сказала, что, конечно, хочу. И за это я маме благодарна, потому что уже в 16 лет окончила школу и поступила. 

В целом у меня есть синдром отличницы. В школе я старалась учиться на пятерки и участвовать во всех конкурсах, у меня золотая медаль. Это была самая обычная школа в маленьком городе Владимирской области. Мне повезло с учительницей по русскому и литературе, я очень признательна до сих пор: она прошла со мной всю школьную жизнь, помогала готовиться к олимпиадам, конкурсам, экзаменам.

— Но двойки у вас были?

— Один раз была тройка за контрольную по математике, я сильно расстроилась и даже заплакала.

— А теперь вам как учителю наверняка приходится ставить плохие оценки.

— Такие ситуации бывают. Если я вижу, что ребенок расстроился на уроке, я могу во время урока спросить, все ли в порядке, а потом разговариваю сразу после, объясняю, что любую оценку можно исправить. Я не сторонник двоек и очень редко их ставлю. Обычно это точка, ее можно исправить в течение недели. Хочешь — приходи завтра или в другой день. Если нужна помощь, давай разберем.

— Каково было поступать в МГУ из маленького города?

— Я пыталась поступить в МГУ, РГГУ, МПГУ и РУДН. Так получилось, что у меня пересеклись экзамены и я должна была остановиться на чем-то одном. Конечно, моей мечтой всегда был МГУ. Но если бы я не поступила, я бы осталась вообще ни с чем. 

Мне казалось, что это нереально. Я сдала ДВИ на 60 или 70 баллов. Но видишь на двери эти списки, где сплошняком идут двойки, а потом вдруг чья-то фамилия, напротив которой 60, и понимаешь, что есть шанс. 

— Почему потом вы пошли на факультет искусств?

— Я с 5 лет ходила в музыкальную школу, играла на скрипке и занималась по классу вокала. В Москве мне хотелось продолжить, я даже думала поступить в музыкальное, но родители были против. Классическая история: сначала получи нормальное образование, а потом занимайся чем хочешь. 

Я получила, а потом поступила на факультет искусств. Занималась по классу оперного вокала. Продолжаю петь и сейчас, но точно не готова вести уроки музыки в школе.

— Вы молодой учитель, но список ваших регалий и наград за конкурсы скоро не поместится на одном листе. Что вами движет? Воспринимаете ли вы это как продолжение своих красных дипломов?

— Думаю, нет, сейчас для меня это этап развития. Одно дело просто получать пятерки, а другое — прийти на конкурс и познакомиться с интересными людьми: у каждого есть свои методики, которые ты можешь перенять и использовать у себя на уроках. На мой взгляд, развитие должно быть всегда. Как только ты останавливаешься, все заканчивается.

Фото: Юлия Иванова