О проекте «Дальше действовать будем мы» пока известно довольно мало. Я дожидалась, пока будут какие-то объяснения, потому что первая волна обсуждений – понятно – касается только персоналий. К сожалению, все реагируют на имена собственные, они приковывают наше внимание, а до сути дела бывает добраться довольно трудно. Поэтому имеет смысл подождать, пока сами действующие лица хотя бы объяснят, в чем этот проект будет состоять.
На сайте Russia Today появился небольшой комментарий, который описывал эту инициативу. Он по-прежнему был довольно невнятен, но, судя по всему, идея состоит в следующем. Журналисты RT будут рассматривать обращения людей, которые просят о помощи, будут убеждаться в том, что это не жулики, потому что, как там было сказано, очень в этой области много жуликов, и если эту проверку они выдержат, то на их реквизиты и личные счета будут напрямую перечисляться деньги. Там было также сказано, что «мы не образуем фонда, потому что фонд тратит средства на себя, а у нас сотрудники телекомпании будут все это делать в рамках должностных обязанностей». В этом довольно кратком и туманном тексте были некие реверансы по поводу того, что нет, мы не против фондов, но просто мы не фонд, а другое.
Что в этом плохого, в чем, на мой взгляд, тут проблема? Казалось бы, еще один сбор денег на нуждающихся, кому это мешает?
Мешает это вот кому. Подразумевается, что фонды, во-первых, тратят деньги на самих себя, поэтому, если мы уберем посредников, то людям, которые находятся в беде, больше денег достанется. Второе: дискурс о том, что кругом много жуликов, а мы сейчас выясним, кто на самом деле заслуживает помощи, а кто не заслуживает, очень вреден для нашего не устоявшегося, бурно развивающегося, довольно молодого третьего сектора – благотворительной сферы, потому что действительно подрывает хрупкое доверие общества к нему.
Надо понимать, что благотворительность – сфера довольно токсичная. Вообще все, что напрямую взаимодействует с материями жизни и смерти – это опасно. Благотворительность – это не пропуск в святые, не гарантированный абонемент в ложу праведников, это зона повышенной опасности. Каждый, кто с этим так или иначе имеет дело, должен очень хорошо это понимать.
И среди тех людей, которые за помощью обращаются, есть проходимцы. И есть довольно долгая история псевдоблаготворительных организаций, которые создавались при каких-то коммерческих предприятиях с целью ухода от налогов или для скучающей жены начальника, чтобы ей было чем заняться – эта история бросает тень мрачную на весь сектор. Но хотя этот сектор молодой, он не такой молодой, чтобы в нем не было уже состоявшихся и авторитетных организаций. Говорить, что мы не такие, а будем помогать людям напрямую – значит обманывать людей относительно того, что такое на самом деле помощь.
Помощь – это не деньги.
Помощь – это лечение, это консультации, это психологическая поддержка, это очень много чего, чем фонды и занимаются. Ужас в том, что эта деятельность мало известна публично. Фонды в публичном пространстве заняты в основном краудфандингом, то есть они призывают жертвовать, из-за чего у публики возникает ощущение, что самое главное – это собрать деньги. Но ведь это только первый этап работы. Дальше фонды начинают заниматься своей прямой работой – сводить больного и врача, выстраивать схему лечения, думать, как помочь семье, чтобы не забрали детей в детдом, если их уже забрали, думать, как их устроить в семью на усыновление, под опеку и так далее. Для этого нужны знания, опыт и некоторый социальный вес, который фонды нарабатывают.
Подменять эту деятельность такой телевизионной идеей – сейчас мы вам покажем жалостную историю, а вы сдавайте деньги, или мы сдадим деньги и всех спасем-поможем – это, конечно, ужасная тривиализация. Это очень опасно в наших условиях, когда знание и понимание о том, что такое благотворительность, для чего нужны и чем заняты организации в этой сфере, еще не очень глубоко проникли в людей.
Речь не идет о том, что нельзя давать людям деньги в руки, потому что они глупые и потратят не туда миллионы долларов. Дело не в этом. Людям, которые попали в т.н. трудную жизненную ситуацию, нужны не деньги сами по себе, а нужны деньги как инструмент, для того чтобы эту ситуацию разрешить. Каким образом это сделать, они часто не знают. Это вообще трудно добываемые знания, а когда ты в стрессе, когда на тебя обрушилось несчастье, то ты меньше всего понимаешь, куда вообще соваться. Фонды и организации драгоценны именно тем, что там с человеком могут поговорить. Очень часто та помощь, которая в результате оказывается, вообще бесплатная. Например, человек имеет право на государственную медицинскую помощь, но он просто никогда не узнает об этом, он не попадет туда, где можно получить эту помощь. А фонд это делает.
Известно, что часто несколькими телефонными звонками можно решить проблему, и это не стоит ни копейки. Спасают тут не деньги, а социальные связи и знания, компетенции. Эти компетенции есть у фондов, они есть у НКО, они есть у медицинских и реабилитационных организаций. Организации делают многое. Они, например, общаются с властью. Они, скажем, влияют на изменение законодательных норм. История про закон о паллиативной помощи развивается у всех на глазах. Вот что такое сила структуры, сила организации. Еще раз повторю, это не деньги. Представьте, если бы сейчас занимались сбором денег, чтобы раздавать тем, кто смертельно болен, и их родным, и предполагать, что таким образом мы им помогли. Никому бы не помогли. А создание сети хосписов помогает, а следующий уровень помощи будет еще более глобальным – это изменение закона для того, чтобы обезболивать можно было на дому.
Надеюсь, что следующим этапом развития в сфере паллиативной помощи будет либерализация антинаркотического законодательства. Это тяжелая тема: когда произносишь фразу «давайте меньше преследовать за наркотики», это звучит не очень хорошо – люди пугаются. Но на самом деле речь идет о том, чтобы не преследовали врачей, не преследовали бы аптеки, чтобы можно было легально приобретать и пользоваться этими средствами, чтобы не терроризировали родственников и не делали из них наркоторговцев из-за того, что они не смогли сдать пустую ампулу, когда у них умер их родной человек. Я надеюсь, и у меня есть основания полагать, что здесь законодательство может измениться.
Вера в деньги, которые одним своим появлением сразу разгоняют все тучи и лечат всех больных, – ужасная наивность. Вообще плохо, когда люди начинают заниматься тем, о чем они не имеют ни малейшего представления. Ведь это сложные вещи – только кажется, что тут все просто: «Ой, тут беда, у меня сердце загорелось и я хочу помочь». На самом деле помогать нелегко.
Счастье, что есть люди, занимающиеся этим годами, знающие систему, создающие устойчивые структуры, которые не зависят от личностей. Изменение законодательной нормы тоже будет помогать и предотвращать многие из тех коллизий, которые людям ломают жизнь. Есть много бед и несчастий, из которых нельзя сделать красивую фотографию, которые нельзя показать по телевидению и воздействовать на массовую чувствительность. Многие беды и болезни выглядят неэффектно, но помогать-то надо. Это социальная сфера, а все социальное – сложно.
А вот навредить довольно просто, сказав, что фонды – жулики, а мы не жулики, мы всех проверим и всех спасем. Из этого, конечно, можно сделать красивую телевизионную программу, но есть большое опасение, что это может повредить, поскольку платформа высокая, мегафон у государственных медиа довольно громкий, позволяет прокомпостировать мозги довольно большому количеству людей. Увы, у всякой проблемы, как известно, есть простое, логичное и неверное решение.
Вне зависимости от каждого конкретного случая (а по каждому случаю может быть много разных мнений), финальным должно быть мнение эксперта. Эксперты сидят, так уж совпало, не в телекомпаниях. Простого человеческого взгляда для определения того, жулик вопрошающий или не жулик, совершенно недостаточно. Экспертизой и знаниями обладают те, кто давно этим занимается. Они сосредоточены в лечебных учреждениях и НКО.
Именно за это их вынуждены звать – не из любви к ним, а потому что они обладают этим ценным знанием, их зовут в органы власти, общественные организации, а потом пользуются их познаниями для того, чтобы менять законы в нужную сторону. В том числе в этом заключается полезная социальная функция фондов.
Более или менее удалось людям внушить, что нельзя приезжать с подарками на Новый год в детдом. Ребенок в детдоме нуждается не в новом телефончике, а в постоянной привязанности. Появления случайных людей с подарками только размывают его представления о том, как устроена нормальная жизнь. Прежде чем дарить подарок, нужно, чтобы возник тот, кому этот подарок дарится: должна быть сформирована здоровая личность, которая у ребенка может сформироваться в условиях постоянной привязанности к какому-то взрослому. Поэтому оплатить дополнительную нянечку – это доброе дело. Стать волонтером – это доброе дело, постоянно приезжать или оплатить человека, который будет водить их гулять, чтобы они увидели жизнь за стенами детдома – это доброе дело. А корпоративные подарки дарить – это не доброе дело.
Так и здесь: надо говорить и рассказывать о том, что дать денег напрямую, как нищему на паперти – это не помощь, это покупка для себя за небольшую цену ощущения праведности. Опять же, не потому, что обращающиеся люди глупые или бессовестные, что они, вместо того, чтобы лечить ребенка, купят себе мороженое. Но «лечить ребенка» – это целый комплекс мероприятий. Чтобы лечение было на пользу, нужно, чтобы сначала был выстроен протокол, а это делается теми людьми, у которых есть знания.
– Может быть, имеет смысл лоббировать запрет сборов на личные карты через СМИ?
– Когда мне, как человеку, который занимается законотворчеством, говорят «давайте запретим», я вздрагиваю. Пускать ли туда государство с его большим топором запретов? Это трудный вопрос, потому что запрещать легко, запрещать они горазды, а вот чтобы позитивное законотворчество продвинуть – как показывает пример Нюты Федермессер, нужно шесть пар железных сапог износить. Запретить, усилить ответственность, новую уголовную статью состряпать – это пожалуйста. Поэтому тут я была бы аккуратней. Я все-таки возлагаю надежды на просвещение, чтобы люди понимали, что, помогая фонду, они не передают через посредника деньги, а поддерживают существование той структуры, которая поможет тысячам нуждающихся, в том числе тем, о которых они никогда не узнают, потому что их нельзя красиво показать по телевизору.
Не надо запрещать вообще сбор денег. Если вы человека знаете лично и вы ему передали денежку, это не должно быть никак наказуемо. Через средства массовой информации – это обсуждаемый вопрос. Есть страны, в которых разрешена реклама лекарств, есть страны, в которых запрещена реклама лекарств. Есть страны, в которых разрешена реклама только безрецептурных лекарств, как например, у нас, а есть страны, в которых разрешена реклама и рецептурных лекарств, но в конце пишут: «Посоветуйтесь с врачом». Все регулируется по-разному.
Уж если что-то запрещать в этой области, так это рекламу экстрасенсов и гадалок в медиа. Вот это страшные упыри, которые паразитируют на несчастных и отчаявшихся. Как воют в голос поисковые организации, которые занимаются поиском пропавших, потому что драгоценные дни, часы и иногда недели теряются из-за того, что люди пошли к гадалке, к экстрасенсу, чтобы тот сказал им, где их ребеночек или где их родственник! Вместо того, чтобы обращаться к здоровым людям, которые знают, как искать, они обращаются к ясновидящим, которые им плетут какую-то лапшу и берут с них деньги. Я уже не говорю о людях, у которых обнаружена болезнь, сколько они тоже теряют времени и средств на это дело. Реклама этого шарлатанства в СМИ бьет по самым уязвимым и внушаемым. Наверное, этого не должно быть. Пусть они передают по сарафанному радио, но не в больших медиа с большой территорией покрытия.
– Как вы думаете, что может заставить канал изменить свою политику в сборах на карты?
– Знаете, я не могу судить за других людей, но телеканал – это медиаинституция, и у нее задачи свои. Ее задачи – просмотры, покрытие, доли, рейтинг, клики, лайки и дислайки, но главное – внимание. Задача медиа – привлечение внимания, и никаких других KPI у них нет. Сочтут ли они нужным менять свою политику – трудно сказать. Я надеюсь, что те люди, которые этим заняты непосредственно – может быть, что-то до них дойдет. Пока они еще существуют с нами в одном информационном поле, они могут подумать, как модерировать свою богатую идею, чтобы она была чуть более сообразна с реальностью, чуть менее безумна и чуть менее вредна и для каждого человека, который будет с этим сталкиваться, и для благотворительного сектора в целом.
От редакции «Правмира»: В фонде «Правмира» начала работу бесплатная горячая линия – помощь юриста в сложных ситуациях. Юристы «Правмира» расскажут вам, можно ли получить нужную вам помощь в рамках ОМС, и помогут ее получить. Мы проводим бесплатные юридические консультации и оказываем юридическую поддержку социально незащищенным гражданам по всей России, помогая им в решении социальных и медицинских проблем, а также с целью повышения юридической грамотности населения.
Телефон горячей линии: 8 800 550 56 29.