Собственная реакция совершенно непредсказуема
Лариса Пыжьянова, кандидат психологических наук, ранее — начальник отдела Центра экстренной психологической помощи МЧС России
Лариса Пыжьянова. Фото: Ефим Эрихман
“Люди хватались за чемоданы, теряя драгоценные минуты”, — пишут в соцсетях. А мне вспоминается ситуация, также связанная с авиакатастрофой. Я работала в МЧС. На горячую линию позвонила женщина, которая требовала вернуть чемодан с деньгами и важными документами, которые вез ее курьер. Никакие попытки объяснить, что на месте работает Следственный Комитет и прокуратура и, если хочется получить чемодан, обращайтесь к ним, ее не устраивали. Как и объяснения, что главная задача сейчас – помочь родственникам погибших. Женщина была крайне возмущена и говорила, что до погибших ей нет дела, для нее вопрос жизни и смерти — документы и деньги, которые не должны пропасть. У нее была своя доминанта в этой ситуации, ей действительно было все равно, что кто-то погиб.
Экстремальные ситуации так называются, потому что выходят за рамки привычного образа жизни, переходят точки экстремума. Каждый может оказаться в экстремальной ситуации, но не все к ней готовы и имеют навык адекватного поведения.
В нашем опыте, как правило, нет такого переживания. А если нет в опыте, может случиться и случается острая стрессовая реакция, которая может сопровождаться:
- частичной или полной утратой способности к целенаправленной деятельности,
- утратой критической оценки окружающих и своего поведения,
- неспособностью вступления в контакт с окружающими,
- неспособностью слышать и выполнять инструкции.
Все это факт и особенность функционирования нашей психики.
Кто-то более или менее устойчив к стрессу, у кого-то преобладает возбуждение в критической ситуации, у кого-то торможение. Наше поведение сильно зависит от врожденных психофизиологических особенностей, возраста, нервной системы, состояния здоровья, жизненного опыта, наконец, от личностного смысла события. Например, если в горящем самолете у человека находится ребенок, то это может быть одна реакция. Он скорее включится в спасение собственного ребенка или других детей, при этом ничего другого не будет видеть и замечать. Всегда работает комплекс факторов.
Нельзя сказать, что поведение человека вообще непредсказуемо в чрезвычайно ситуации, ведь мы не становимся другими, скорее в нас проявляются ярко те черты, которые характерны.
Если главная ценность для человека – человеческая жизнь, он альтруист по жизни, то в экстренной ситуации это качество в нем и будет включаться.
Если же он направлен на себя, а личные ценности и интересы ему важнее, чем ценности и интересы других, то включится этот ресурс. Человек станет спасать себя.
Если в жизни на некритические ситуации человек реагирует агрессией, то в нем включится агрессия. Если склонен к страху и панике – в экстремальной ситуации паника и страх проявятся в разы ярче. В целом, каждому из нас важно знать про себя как мы реагируем на обычные жизненные препятствия и кризисы, что в этот момент для нас становится важным и ведущим, что доминирует. В психологии это называется “привычная реакция на стресс”.
Пострадавшие, которые находятся в особом психологическом состоянии и не всегда могут справиться с собственными эмоциональными реакциями, порой способны причинить вред себе и окружающим. Для экстремальной ситуации такие вещи считаются нормативными.
У каждого будет своя острая стрессовая реакция: один окажется в состоянии оглушенности, другой – в гневе, страхе, отчаянии, у кого-то начнется истерика, у кого-то – нервная дрожь, плач, у кого-то будет преобладать двигательное возбуждение и человек может побежать, сильно размахивая руками, у кого-то – ступор, при котором человек застывает на месте и вообще не реагирует ни на что извне, у кого-то возникнет апатия, вялость и тогда человека нужно просто взять за руку и вести. Симптомы могут длиться от минуты до нескольких часов. Люди, которые находятся в таких состояниях, будь то истерика или агрессия, нуждаются во внешней помощи, так как сами не могут справиться со стрессом.
Инструкции, по которым действуют специалисты, например, экипаж самолета во время ЧС, конечно, учитывают психологические особенности пассажиров. Специалисты постоянно тренируются, имеют четкий алгоритм действий. В идеале люди просто должны слушать и выполнять инструкции. По факту, увы, в острой стрессовой ситуации не каждый из нас способен слышать. Задача экипажа в экстренной ситуации быстро вывести пассажиров, поэтому бортпроводник или командир корабля говорит громко, четко, спокойно, в побудительном наклонении, простыми фразами.
Согласитесь, при пожаре на борту самолета стюарды просто физически не могут увидеть в в каком состоянии находится каждый пассажир, в какой конкретной помощи нуждается, нужно ли человека хватать за руку и тащить к выходу или он без лишних просьб сам начнет помогать другим. Вообще тех, кто способен сохранить присутствие духа, нацелен не только на самоспасение, но и помощь другим, кроме специалистов, у которых навык отработан до автоматизма, не большинство. Это факт, ведь инстинкт самосохранения в нас очень мощно сидит.
Есть стимул, а есть наша реакция. Между ними короткий промежуток, в который должен включаться наш рассудок. Наши действия всегда сильно зависят от степени подготовленности и опыта. Но даже если нет опыта и подготовки, нужно попытаться притормозить: осознайте где находитесь в пространство, где стоите, сидите, лежите, что видите, чьи голоса слышите, только после этого начинайте действовать. В любой ситуации стресса, связанной ли с вызовом на ковер к начальнику или с пожаром на борту самолета, важно заземлиться, всегда взять паузу, осмыслить что происходит, где я нахожусь и что могу прямо сейчас сделать.
Важно понимать, наши реакции могут быть такими быстрыми и сильными, что мы просто не можем с ними справиться. Человек побежал из самолета, таща за собой свой чемодан, не потому что он примитивный эгоист, а потому так сработала его нервная система, она не успела оттормозиться. Клеймить этих людей легко, как вообще легко со стороны давать оценки и советы, ведь чужую беду руками разведу. Когда же оказываешься внутри ситуации, собственная реакция совершенно непредсказуема.
Летом 1989-го года случилась трагедия под Уфой. На трассе трубопровода, пролегавшего рядом с железнодорожными путями, произошла утечка газа, Искра из-под колес вызвала страшный взрыв и пожар, в результате которого загорелось сразу два состава. Жертв было больше пятисот. Трагедия случилась под утро, люди еще спали, выскакивали из вагонов, плохо соображая что происходит. Многие родители выбегали, оставив детей в поезде, просто потому, что не поняли где находятся и что с ними происходит. Это была тяжелейшая история особенно для тех, чьи дети погибли, а сами они спаслись. Были даже попытки суицидов. Повторюсь, инстинкт самосохранения – мощнейший инстинкт. Он включается автоматически, не дает нам времени осознать происходящее. Это то, что поднимает и несёт нас.
Стремление помочь – естественное желание человека. Вовремя протянутая рука помощи способна помочь справиться с самыми страшными событиями и дать силы жить дальше. И не важно когда вы ее протягивает – во время трагедии или позже. Главное, протянуть и оказать поддержку тем, кто прямо сейчас нуждается в нашем сочувствии и сострадании.
Все, что не доведено до автоматизма, в кризисе не работает
Ольга Макарова, клинический психолог, специалист в области экстремальных ситуаций
Ольга Макарова. Фото из личного архива
Нам сложно до конца понять, что было с людьми в горящем самолете. Не дай Бог нам на опыте узнать, что они там чувствовали. Когда ты находишься в безопасности, когда нет угрозы твоей жизни и жизни близких, довольно легко давать рациональные оценки, в том числе моральным качествам тех, “кто хватался за сумки и чемоданы”. Можно быть сколь угодно здравомыслящим, рассудительным, но это не означает, что в экстремальной ситуации вы станете вести себя разумно или даже героически. Мы не можем предугадать собственную реакцию. Чтобы поведение было предсказуемым, нужны многие часы тренировок. Такие тренировки проводят пожарные, сотрудники МЧС, бортпроводники. Все авиакомпании отводят часы на тренировки навыков в экстремальной ситуации, доводя действия сотрудников до автоматизма.
Если мы не тренируемся – в экстремальной ситуации над нами властвуют инстинкты. Все, что не доведено до автоматизма, не работает. Находясь в стрессе сложно оценить степень опасности. Осознание, что ситуация была критической, иногда приходит постфактум, когда человек вышел из нее. Ретроспективно мы способны увидеть как близки были к гибели, в какой чудовищной опасности находились. Чаще люди действуют в стрессе иррационально и даже самим себе потом не могут объяснить свое поведение.
В 2006 году в Иркутске произошла авиакатастрофа. После приземления самолет врезался в ангар на взлетно-посадочной полосе. Были погибшие. Бортпроводники слаженного работали и спасли многих пассажиров. И был человек, который летел в Иркутск. Он эвакуировался из самолета по надувному трапу, а потом пошел домой пешком прямо по полосе. Мы проверяли списки погибших, пострадавших, госпитализированных, выживших, но никак не могли его найти. Спустя несколько суток он объявился сам, сказал, что жив, дома, был в стрессе и никак не понимал что с ним произошло, еще меньше мог объяснить почему так себя повел.
В сильном стрессе люди могут находиться от нескольких минут до нескольких дней. Это нормальная реакция психики на экстремальную ситуацию. Психика человека вообще штука загадочная. Она выдает непредсказуемые реакции, заложенные в очень глубоких ее слоях. Определяет наше поведение и почти не поддается сознательному контролю. Кому-то поездка в метро в час пик – величайший стресс, а кого-то кругосветное путешествие на паруснике просто бодрит. У кого-то высокий уровень контроля над собой, а кто-то над собой не властен. Здесь нет прямой зависимости от пола человека.
Сказать, что женщины, более истеричны, склонны к панике, чем мужчины, нельзя, потому что это не так. Порой женщины лучше сохраняют самообладание, четко выполняют инструкции, вообще трезво мыслят.
Стандартных тестов, которые позволили бы узнать, как конкретно вы будете действовать в экстремальной ситуации, тоже нет. Предсказуемо поведение лишь тех, кто тренируется, для кого тренировочный процесс – часть профессиональной деятельности. Спасателей МЧС, пожарных, бортпроводников не только учат правильно себя вести, главное, все они четко осознают цели, задачи, свои функции в той или иной ситуации. Они не “просто оказались в ЧС”, а работают в ней. В этом принципиальная разница.
Поведение “жертвы ситуации”, станет ли человек думать о себе или спасать других, зависит от комплекса факторов. Например, от того здоров или болен человек, в ресурсе или истощен, летит один или с детьми.
Конечно, хочется, чтобы все те, кто “хватал сумки”, на самом деле хватал детей и стариков, выводил их первыми из салона горящего лайнера. Мы хотим, чтобы все проявляли альтруизм и героизм. Но нужно понимать, что альтруизм и героизм – это навык, который тренируется в повседневной жизни. Кстати, можно начать с простого: тренироваться не обвинять других в неправильных поступках. Мы можем объяснить осуждающую реакцию только потребностью людей упорядочить хаос внутри себя, найти виноватых. Если виноватый не ищется среди экипажа, то найдем его среди тех, кто горел и чудом выжил… А ведь Слава Богу, что выжили!