Почему православному христианину нельзя согласиться с епископом Диомидом

Источник: Богослов.ру

17 июля 2008 года в память царственных страсторепцев и в канун праздника игумена всея Руси преподобного Сергия Радонежского бывший Анадырский и Чукотский епископ Диомид (Дзюбан), запрещенный в служении за превышение своих канонических прав и действия, способствующие церковному расколу, заявил об анафематствовании Патриарха Московского и всея Руси Алексия, Патриаршего экзарха всея Белоруссии митрополита Минского и Слуцкого Филарета и митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Об истоках и содержании этого заявления рассуждают преподаватель Белгородской духовной семинарии священник Димитрий Карпенко и преподаватель Воронежского государственного университета А.Ю. Борзаков.

Вокруг епископа Диомида, его обращений и последствовавших прещений возникла непростая ситуация. Именно такой она стала не в последнюю очередь из-за крайней затянутости необходимой реакции на его публичные выступления. А затянутость обусловила совершенно не необходимую, но вполне, увы,  естественную и ожидаемую ныне в этих условиях каноническую неоднозначность принятых Архиерейским Собором решений. Эти решения не в последнюю очередь явились маслом в огонь массмедийного, информационного конфликта по этому поводу.

Активность в этом конфликте проявили силы с совершенно разной юридикционной принадлежностью, и стремление к «истинно церковной» позиции ряда участников кампании явно ставится под сомнение открыто декларированной анти-МП-направленностью других ее участников. Увеличивается это сомнение и удивительным согласием основных тезисов всех участников, которые эмоционально сводятся к протесту «против травли последнего честного епископа Русской Православной Церкви».

Было бы странно оспаривать упомянутую каноническую неоднозначность принятых в отношении епископа Диомида решений, но совершенно невозможно согласиться и с теми самыми утверждениями о «травле «. В связи с тем, что эти утверждения находят определенное число сочувствующих в церковной среде,  было бы небесполезно именно сейчас вернуться к исходному пункту — на что нельзя не обратить внимания из утверждаемого епископом Диомидом? В немалой степени это актуально и в свете его «анафематизмов», которые по пунктам (но во многом — с существенно иной аргументацией) повторяют его исходные воззвания.

 

* * *

 

Итак, начнем с начала. В медийном смысле этим началом стала датированная 19 января 2007 года  публикация «Обращения ко всем архипастырям, пастырям, клирикам, монашествующим и всем верным чадам Святой Православной Церкви», подписанное Преосвященным Диомидом, епископом Анадырским и Чукотским вместе со всем клиром Чукотской епархии. Несколько позже, в интервью радио «Радонеж» епископ Диомид скажет:

«Это обращение, которое было мной написано, благословлялось в книгу «Страха же вашего не убоимся». Эта книга должна была издаваться в Рязани. Но это обращение взяли и распространили повсеместно, хотя я, собственно, сильно на этом не настаивал, да и не хотел этого. Я хотел, чтобы оно было в книге, потому что книгу прочитает тот человек, которому эта антиглобальная тема интересна — там как раз и пророчества Святых Отцов на эту тему. Но его взяли и распечатали. Поэтому это получилось чисто случайно, но, конечно, не без Промысла Божия. Мы ведь Промысл Божий ни из чего не исключаем. Вот и все. Поэтому сказать, что я там ставил какую-то цель — нет! Просто я высказал свое мнение частное».

По сути именно здесь мы впервые встречаемся с той особенностью, что проявляется и поныне — разительное отличие стиля письменных обращений и устных выступлений (что с неизбежностью ставит и вопрос авторства письменных обращений). Последние обращают на себя внимание крайней неаргументированностью, невнятностью, самопротиворечивостью, слабым владением русским языком [1].

Впрочем, вернемся к первому упомянутому публичному обращению. Поясняющая цитата епископа Диомида удивляет своим лукавством: зачем высказывать частное мнение, обращаясь ко всем верным чадам Церкви, в чем его частность? Неужели в попытке «частно» призвать только верных, которых немного, а не обратиться ко всем? Но как они должны узнать о публикации, если ты не хочешь повсеместного ее распространения? По неформальным каналам? Где же евангельская прямота? Неужели прямое публичное (пусть и через интернет) выступление в отстаивании своей правоты менее подходяще, чем полуанонимные и вроде бы обреченные на малоизвестность публикации? В чем вообще смысл обращения ко всем чадам Церкви (не только русской), если книга обращена далеко не ко всем из них, и даже не предполагает этого обращения?

Однако, в своем обращении к духовенству Русской Православной Церкви и ко всем православным христианам Земли Русской от 4/17 июля 2008 года епископ Диомид в ответ на вопросы, связанные с адресатами его посланий, говорит уже, что в подобной ситуации «каждый Православный архиерей не то что имеет право, а просто обязан приложить возможные усилия для сохранения чистоты Православной веры».

Каждый может сам попытаться решить, где именно епископ Диомид говорил правду — в признании нежелания распространения своего обращения и утверждении узкой группы его адресатов, или же там, где решил, что подобное обращение — его обязанность перед всеми чадами Церкви.

 

* * *

 

Необходимо, впрочем, рассмотреть не только характер обращения, но и непосредственные обвинения епископа Диомида — без этого серьезный разговор мало возможен. Этот серьезный разговор он предлагает начать с вопроса, который внешне имеет кажущееся безусловным подкрепление в каноническом праве и понимании общего духа Предания:

«Первое. Постоянно набирает силу еретическое учение экуменизма, стремящееся вопреки словам Священного Писания, церковных канонов и правил, святоотеческого учения объединить все веры в одну религию или, по крайней мере, «духовно» их примирить».

В результате активной публицистической (преимущественно сетевой) деятельности представителей так называемых ИПЦ тема экуменизма занимает достаточно значительное место во внутрицерковных обсуждениях и дискуссиях разного уровня. Однако никем еще не было показано само существование «учения экуменизма». Это само по себе уже является достаточно надежным свидетельством того, что мы имеем дело не с поиском истины, а с манипулятивной игрой, где обсуждение сущностных моментов подменяется гипертрофированным акцентированием вопросов другого уровня.

Понятие экуменизма на сегодняшний день имеет множество различных толкований — от свидетельства истины Православия перед отделившимся от него христианскими конфессиями, до действительно радикального воззрения о возможности создания универсальной единой религии. Соответственно и экуменические настроения, которые существуют у христиан — совершенно различны и не имеют «общего знаменателя».

Изучение выраженного в официальных документах отношения Русской Православной Церкви к  экуменизму (а точнее — экуменизмам) за последние 50-60 лет действительно порождает ряд вопросов. Рано или поздно нам придется общецерковно ответить на них, учтя и сами условия, в которых существовала Церковь еще совсем недавно. Но и до этого ответа уже сегодня видно, что никак нельзя обойтись экспликацией «учения экуменизма» из наиболее сомнительных формулировок, а если и есть изменение во времени отношения к экуменизму, то это никак не «набирающее силу учение экуменизма».

Многие формулировки вполне официальных публикаций прежних лет сегодня немыслимы, на публичных дискуссионных площадках ведется далеко не апологетическое к экуменизму обсуждение канонических и догматических аспектов тех или иных экуменических взглядов и инициатив, Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года принимает «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию», первые строки которого говорят об экклезиологической исключительности Православной Церкви — «Православная Церковь есть истинная Церковь Христова, созданная Самим Господом и Спасителем нашим», а далее указывается на несовместимость с православным вероучением исповедания так называемой «теории ветвей»: «Совершенно неприемлема… так называемая «теория ветвей», утверждающая нормальность и даже провиденциальность существования христианства в виде отдельных «ветвей»».

Впрочем, епископа Диомида беспокоит не столько так и не описанное им набирающее силу учение, сколько практика: «в рамках этого движения совершаются совместные молитвы с еретиками». Опора на запрет подобных молитв (например, 45-ым Правилом святых Апостолов) является одним из ключевых признаков уже упомянутого, порождаемого представителями так называемых ИПЦ, дискурса. Однако при этом умалчивается (или волюнтаристски решается) проблема общецерковно авторитетных и значимых текстов и решений соборов в Православной Церкви. Жизненно необходимая многим ревнителям формальная квалификация католиков (и тем более — протестантов) еретиками возможна пока лишь на том поле, где закрепленной общецерковности решений еще нет. Ее отсутствие в то же время вовсе не игнорируется, а достаточно давно осознается проблемой — всех интересующихся отсылаем к анализу Всеправославного Совещания на острове Родос (24 сентября — 1 октября 1961 г.) в статье архиепископа Василия (Кривошеина) «Символические тексты в Православной Церкви».

Но и в открытости проблемы следует опять же отметить динамику отношения к ней — в согласительных документах комиссий Московского Патриархата и Русской Православной Церкви Заграницей, которые предшествовали восстановлению канонического единства внутри Поместной Русской Церкви, содержатся определения, исключающие всякую возможность литургического общения с неправославными: «В частности, представляется недопустимым участие православных в литургических действиях связанных с так называемыми экуменическими или межконфессиональными богослужениями». Данные документы были ещё до восстановления церковного единства одобрены священноначалием обеих сторон и таким образом представляют собой официальную позицию Русской Православной Церкви по данной проблеме.

Отметим также, что, по сути, в обсуждении экуменических вопросов епископом Диомидом более-менее конкретно прозвучали лишь обвинения в канонических нарушениях. Всякое каноническое нарушение, конечно, не является безобидным или несущественным, но всегда стоит помнить, что каноны — это не математические формулы. Нормы канонов призваны универсализировать ограждение живого в Церкви, а практика их применения — от абстрактной универсальности перейти к рассмотрению конкретных ситуаций, которые при формальном сходстве в разное время могут быть очень различными. Нередко именно широкая икономия становится практикой понимания и применения некогда закрепленной канонической нормы. Живое Предание Церкви дает нам полное основание полагать, что оградительный смысл правил о запрете совместных молитв с еретиками заключался в ограждении верных от непонимания важности различения ереси и истины. Ни в официальных высказываниях (в том числе в разъяснениях Службы коммуникаций Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата по поводу тех мероприятий, что отмечены епископом Диомидом), ни в характере публичных мероприятий мы не видим тенденций к умалению различения Церкви и внешних по отношению к ней сообществ. С этим можно не соглашаться (что и делает епископ Диомид, называя — без всяких, впрочем, аргументов — такую трактовку лживой), обсуждать этот вопрос, но оснований к тому, чтобы эти правила толковать исключительно в духе акривии — нет.

Заметим напоследок, что если изначально епископ Диомид выдвигал обвинения в том, что «Проводятся совместные встречи и заседания, вопреки словам Божественного писания: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых» (Псал. 1:1.); «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся» (Тит.3:10)», то в сопровождающих свои «анафематизмы» разъяснениях он говорит, что «нигде и никогда не выступал против собеседований с иноверцами». Каждый вновь может попытаться отыскать правдивое среди приведенных высказываний епископа Диомида.

 

* * *

 

Возвращает из, казалось бы, уже небытия епископ Диомид и такой вопрос:

«Оправдание и благословение персональной идентификации граждан при ошибочном утверждении, что принятие внешних знаков и символов, навязываемых новым временем, не может повредить душе без ее сознательного отречения от Бога. Четкая тенденция дискриминации верующих по принципу несогласия с процессами глобализации (наличие старого паспорта, отказ от ИНН на храмы, монастыри). Практика неканонических мер церковных наказаний к священникам и монашествующим: запрещение в священнослужении, удаление с места служения и т.д.»

Начинающее сейчас проясняться представление о подходах самого епископа Диомида к наказаниям священников (и многому иному) заставит нас еще не раз удивиться многим его обвинениям в нарушении канонов. Однако пока нас более интересуют те вопросы, которые сам епископ Диомид относит к разряду вероучительных. Есть ощущение, что настоящая причина неприятия ИНН состоит немного в ином, например, в том, что он поясняет в фильме «Духа не угашайте»:

«Ну мы с Вами знаем, что когда сейчас возникают вопросы кодификации, чипизации, то, конечно, воин уже становится прозрачным. То есть если так воин скрытен, может действовать, то мы с Вами знаем, что носитель чипа — он может и с космоса быть обнаруженным и уничтоженным. Поэтому армия становится беззащитной именно в этих условиях чипизации и так дажее. Поэтому, конечно, оборонности любой страны это нанесет большой вред».

Без этой заботы об армии (которая в будущем представляется епископу Диомиду императорской) собственно богословское содержание неприятия ИНН остается загадочным. В обращении от 17 июля 2008 года к сказанному добавляется всего лишь пояснение, что из предположения о необходимости для измены Христу сознательного отречения и принятия внешних знаков следует, что «если человек, будучи прежде октябренком, носил сатанинский значок звезды с портретом Ленина, при этом ничего не зная о Христе, то по еретическому синодальному заявлению он не изменял Христу, и каяться ему не в чем — он пред Богом «чист». Несознательная измена Христу все равно есть измена Христу. Когда человек несознательно изменяет Христу, подчиняясь антихристу, он все равно отрекается от Христа, а таковой у Бога подлежит мучениям». Представляется, что даже семинарский курс логики должен бы оградить человека от такого пренебрежения логикой в своих умозаключениях. Однако, основываясь именно на таких умозаключениях, без всякого обращения к Отцам епископ Диомид утверждает уже ни много ни мало, что «вышеприведенное новое учение, содержащееся в заявлении Священного Синода [«никакой внешний знак не нарушает духовного здоровья, если он не становится следствием сознательной измены Христу и поругания веры»], составляет основу учения ереси глобализма». С иронией заметим и то, что эта новооткрытая ересь не вошла в причины прекращения епископом Диомидом евхаристического общения с патриархом Алексием II, а смиренно оставлена им на рассмотрение будущим Поместным Собором Русской Православной Церкви.

 

* * *

 

Но более важным для епископа Диомида является вопрос, который очень кратко выражен в списке отступлений от чистоты православного вероучения исходного обращения:

«Одобрение демократии. Призыв к голосованию за определенных политических лидеров, вопреки церковным канонам и в нарушение соборной клятвы 1613 года».

За этой тезисностью не так легко увидеть те смыслы, которые несет для епископа Диомида идея монархии, поэтому процитируем его из фильма «Духа не угашайте»:

«Я считаю, что царь есть искупитель нашего народа, нашего русского народа. И мы говорим: Христос — Искупитель вселенского масштаба, всего человечества, а царь — он, собственно, искупитель нашего русского народа. <…> Его, собственно, я считаю, и канонизировать надо было не как страстотерпца, а как искупителя. В этом как бы подчеркивается и важность такая его служения. Он — та чистая жертва, которую он принес за весь народ — самого себя. <…> И если православный царь будет, то есть такое мнение, что Россия будет страшна антихристу. Вот. Есть мнение даже, что он, царь, сразится с антихристом и даже его победит. И многие даже когда видят на гербе России Георгия-Победоносца, то они олицетворяют его с тем последним царем, который должен придти сразиться с антихристом».

Эти смыслы вдохновили епископа Диомида на существенно более подробное пояснение в своем обращении к духовенству Русской Православной Церкви и ко всем православным христианам Земли Русской от 4/17 июля 2008 года. В нем он в частности говорит:

«Однако догматическое церковное вероучение о Православной Царской власти навечно закреплено в Христовой Церкви. Деяния Вселенских Соборов свидетельствуют, что занимают «по церковному установлению, второе место (в Церкви), боговенчанные, победоносные и богоизбранные Императоры наши и владыки вселенной. Священник есть освящение и укрепление Императорской власти, а Императорская власть есть сила и твердыня Священства. Об этом один мудрый Государь и блаженнейший из Царей сказал: величайший дар дал Бог людям: Священство и Императорскую власть; первое охраняет и наблюдает небесное, вторая, посредством справедливых законов, управляет земным» (Деяния Вселенских Соборов. Том IV. Казань, 1908. С. 403)».

Удивляет здесь то, что епископ Диомид не различает вероучительных определений собора и послание восточных архиереев к Константинопольскому патриарху Тарасию, разъясняется просто — достаточно посмотреть на приведенную епископом Диомидом ссылку. На 403 странице указанный текст находится не в указанном издании, а в репринтном издании 1996 года с объединенными томами. В IV томе указанного издания 288 страниц, цитируемый же текст находится на 97 странице VII тома. Цитируется же он епископом Диомидом не по этому издании, а, судя по совпадению ошибочных ссылок, по статье некоего Артема Стадника «О духовных причинах разрушения русского царства», причем цитируется вместе с почти дословным комментарием автора: «Это церковное вероучение навечно уложено Священными Канонами и деяниями святых Соборов. Вероучение о симфонии Церковной и Царской власти есть учение Догматическое, отраженное в 3-ем деянии VII Вселенского Собора».

Другими каноническими и догматическими основаниями неприемлемости иных форм государственного правления для епископа Диомида являются клятва земского собора 1613 года и один из опускаемых ныне анафематизмов чинопоследования Недели Православия, гласящий, что «Помышляющим, яко Православнии Государи возводятся на престолы не по особливому о Них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великого сего звания в Них не изливаются, и тако дерзающим противу Их на бунт и измену, — анафема, трижды».

Неизвестно, представляет ли епископ Диомид сложность проблемы оценки церковного статуса земских соборов, однако заметим, что и клятва 1613 года, и указанный анафематизм говорят об отношении к монархии для подданных монарха. И если можно обсуждать вопрос верности государю (и своей присяге ему) архиеерев в 1917 году, то квалифицировать нынешнее сомнение в монархии как единственно возможной форме правления как ересь цареборчества на столь зыбких догматических и канонических основаниях — это уже явный перебор. Между прочим, в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (п. III.7) вполне ясно говорится о необходимых условиях возможности более религиозно укорененной формы власти. Только вот помнит ли об этом епископ Диомид?

Однако, как мы знаем, на этом переборе епископ Диомид не остановился. Если еще в фильме «Духа не угашайте» он говорил, что «придет время, и по молитвам Святых Отцов Господь явит свою милость и Россия изберет себе царя. Пока же мы просто молимся и делаем все для того, чтобы Россия пришла к полноте своего осознания, что царь России необходим», то в рассматриваемом обращении от 17 июля 2008 года он провозгласил анафему «еретикам-цареборцам» — патриарху Алексию II, митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу, митрополиту Минскому и Слуцкому Филарету, и «всем их предшественникам, участвовавшим в антимонархическом февральском бунте 1917 года, и всем вместе с ними помышляющим, яко Православнии Государи возводятся на престолы не по особливому о Них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великого сего звания в Них не изливаются, и тако дерзающим противу Их на бунт и измену, и всем отменяющим сей Православный анафематизм». По сути епископ Диомид анафематствовал всю Русскую Православную Церковь со всем ее епископатом с 1917 года (заметим, что и «цареборческая ересь», и приведенный здесь сроки пораженности ею епископата описаны в упомянутой статье А.Стадника.). Но где именно дерзнули на бунт и измену или засвидетельствовали подобные помышления Святейший Патриарх Алексий II, митрополит Филарет и митрополит Кирилл — так и осталось неясным.

 

* * *

 

Можно было бы не ограничиваться тремя основными «ересями» и рассмотреть богословскую  обоснованность других обвинений епископа Диомида, проанализировать противоречивость и изменчивость его собственной позиции, но важнее, пожалуй, обратить внимание на иное. Разумеется, вопросы, поднятые епископом Диомидом, возникли не на пустом месте. Многое в нашей истории требует осмысления, а в нашей действительности — исправления. Но продолжающим считать, что, несмотря ни на что, епископ Диомид высказал «много верного», напомним, что серьезные вопросы должны серьезно и ответственно ставиться и точно так же обсуждаться. Епископу Диомиду это не удалось, и из любого предстоящего церковного рассмотрения этих тем он себя исключил видимо навсегда.

---

[1] Вот вполне характерный пример — отрывок из интервью с епископом Диомидом из фильма «Духа не угашайте» режиссера Галины Царевой:

«И это явление [«жидовское иго»] — оно периодически возникает. И еретиков в то время жидовствующих старались сжигать, потому что они притворно каялись, и это притворное покаяние, оно ни к чему не приводило. Они опять… Их потом освобождали, отпускали, а они сеяли эти плевелы и зерна этой ереси. Вот. И поэтому их и предавали казни, сожжению предавали. Поэтому и здесь [рассуждение идет о нашем времени, антинародном характере власти] говорится, что в Сибирь никого не пошлют, а их уничтожить, чтобы потом, притворно не раскаявшись, они еще большего зла не причинили стране. И поэтому как раз об этом говорится, что будет последняя очистительная жертва, которая наше отечество очистит. Вот. И действительно, когда Россия в это время, кажется, духовно возродится, национально, она как раз, кажется, и изберет царя себе».