“Взять хоть ту же нашу, воспетую мамами и поэтами, берёзку. Если заглянуть в основополагающий для российской науки «Этимологический словарь русского языка» Макса Фасмера, то выясняется, что русские не знали, как назвать это дерево, пока им не «подсказали»: от др.-инд. Bhūrjas, а также от алб. Bardh «белый», гот. Baírhts «светлый, блестящий”, — возмущается Писанов и спрашивает: — Кто он, заложивший эту мину продленного действия?”
Николай Дурново
Так совпало, что именно в этом году исполнилось 85 лет так называемому “делу славистов” — уголовному делу по обвинению ряда лингвистов в контрреволюционной деятельности. “Дело славистов”, по сути, уничтожило цвет тогдашней российской лингвистики.
В феврале 2018 года движение “Последний адрес” установило знак в память об одной из жертв репрессий — лингвисте, диалектологе Николае Дурново, который сначала был приговорен к 10 годам лагерей, а потом, в 1937 году, расстрелян. Профессиональный путь Дурново был трагичен: его лишили звания академика; он бедствовал, долгое время был без работы; потом — отправлен в лагеря, а еще позже особая тройка УНКВД Ленинградской области приговорила Дурново к расстрелу «за антисоветскую деятельность». Ему был всего 51 год. Сын Дурново тоже был арестован и приговорен к 5 годам лагерей.
Фигурантов “дела славистов” обвинили в сотрудничестве с неким “русским фашистским центром” под руководством в том числе того самого Макса Фасмера (к тому времени он жил в Берлине).
Сам Фасмер, на “фашистский центр” которого Дурново и его коллеги, по версии НКВД, работали, родился в Петербурге в семье русских немцев. Русский язык был для него таким же родным, как немецкий. Преподавал в Петербурге и в Саратове, где загорелся идеей создать словарь поволжских немцев. Революцию Фасмер не принял и сначала уехал в Эстонию, а потом, в 1925 году, переехал в Берлин. Всю свою жизнь ученый посвятил исследованию славянских языков, изучал исторические контакты славян с другими народами и влияние языков друг на друга. Итогом этих исследований и стал крупнейший этимологический словарь.
Фасмер написал словарь РУССКОГО языка, находясь в нацистской Германии во время Второй мировой войны. Его труд мог вообще не появиться на свет: 1944 году в дом Фасмера попала фугасная бомба, и вся картотека для словаря была уничтожена. Фасмер составил ее заново, по сути, написав словарь дважды. Причем проделал всю эту работу в одиночку.
После войны Макс Фасмер несколько лет работал в Стокгольме, а потом вернулся в Берлин. Именно в Западный Берлин: Фасмер слишком хорошо понимал, какой режим установился в Восточном. В Советском Союзе в 1938 погиб его брат Рихард — востоковед-арабист, хранитель отдела нумизматики “Эрмитажа”, которого арестовали в 1934 и отправили в лагерь в Узбекистан.
Словарь Фасмера — наш главный этимологический словарь, и мало кто сделал для русского языка больше, чем этот ученый. Уточню: как это ни парадоксально прозвучит, мало кто сделал больше для СОВРЕМЕННОГО русского языка.
Этот словарь — очень полезное и отрезвляющее чтение именно сейчас, когда становятся все сильнее идеи “языкового расизма”, основанного на невежестве. Когда представители любительской лингвистики выпускают книги и с экранов убеждают людей в том, что “все языки произошли от русского”; что языки наших славянских соседей — не очень-то и языки; что из английского к нам приходит только мусор и сленг; что все иностранные слова надо “импортозаместить”.
Словарь Фасмера дает возможность увидеть взаимосвязь языков, почувствовать себя частью большого мира, а не “высшей языковой расой”. Ведь даже многие “исконно русские” слова имеют не русское и даже не славянское происхождение.
Если открыть этот словарь, можно узнать, например, что вроде бы исконно русская “изба”, согласно германской (есть еще и романская) версии, происходит от «jьstъba» — «теплое помещение, баня». Что наречие “гораздо”, которое кажется таким русским, на самом деле – древнее заимствование из готского, в котором «garazds» означало «говорящий разумно». Что “искус” происходит от готского «kausjan», а “ямщик” — древнее заимствование из тюркского.
И это совсем не значит, что Фасмер утверждает, будто в России нет ничего своего. Это значит, что все в мире связано, что из одного языка тянутся ниточки к другому, и эти клубки бывает невероятно интересно распутывать.
Любительская лингвистика, с которой боролся академик Зализняк, опасная, претендующая на владение “тайным знанием”, подчиненная идеологии, основанная на мифах, — вот это и есть самая настоящая диверсия против русского языка. А словарь Фасмера — лекарство от невежества и чувства превосходства.
