Кислые лица, согбенные позы, шаркающие ноги – нередко из-под длинных бесформенных юбок, потухшие глаза, усталость или озлобленность, точное исполнение правил, напряжение в теле и нередко во взгляде… А радость – раз в год на Пасху.
А еще правильность – важная черта лучших – когда все должно быть правильно – внешность, речь, поведение, особенно в храме, соблюдение традиции – это очень и очень важно. А если ты не такой и ведешь себя не так? Последствия легко угадываются.
Почему так узнаваем этот удручающий портрет? Это – православие? Свод норм поведения, культура речи со специфическими церковнославянскими словами, дресс-код, свои-чужие, исполняешь или нарушаешь – это христианство? Почему, заходя в храм, так редко можно встретить светлых, добрых, живых или хотя бы просто спокойных людей? «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35).
Чем ближе к себе, тем ближе к Богу
Позволим себе сейчас не аргументировать подробно этот тезис, родившийся после долгих наблюдений за собой, за жизнью клиентов и знакомых, артикулированный в бурных диалогах с коллегами и друзьями.
Если я не знаю, не чувствую, не осознаю себя, то, как следствие, погружаюсь в различные подмены, мифы, иллюзии, переназывания вещей не своими именами. И точно так же общаюсь с другими людьми и с Богом – через призму искаженных представлений, в своего рода глухоте и слепоте.
Без встречи с собой и с другим продолжаю оставаться в иллюзии, что мои подмены – истина. В религиозной среде этот феномен приобретает особый трагизм, когда убежденность в таких «истинах» подкрепляется непоколебимым авторитетом. На практике это выливается в разнообразные карикатуры на христианство, где самое страшное – уверенность, что уж мы-то точно на верном пути. Типичная иллюстрация – «фарисейство», живое по сей день в церковных стенах.
Без встречи со Христом невозможна подлинная религиозность – сейчас об этом уже не спорят. Владыка Антоний Сурожский, в частности, уделял огромное внимание данному вопросу. Сам он являет собой человека, живущего такой Встречей, пребывающего в предельно личном и честном общении со Христом.
Оставим за рамками нашего обсуждения мистический аспект, тайну встречи, действие благодати – все то, что находится на полюсе Бога. В любой встрече активны оба, и мы можем обратить внимание на то, что принадлежит человеку как одному из участников этого диалога, в частности, на то, что мешает такой встрече.
Когда мы сможем сказать из глубины души: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое», вот я стою перед Тобой такой, какой я есть, со всеми своими немощами, болью, истощенностью, страхами, обидами, беспомощностью, может быть, даже без веры и без надежды, потому что сейчас таково мое состояние, и я честно приношу себя такого Тебе, ищу Тебя, жду Тебя, – тогда вероятность Встречи высока, потому что есть одно из главных ее условий – искренность, честность, открытость.
Подмены часто не осознаются
Казалось бы, простые и понятные вещи – вряд ли кто-то собирается сознательно врать Богу, очевидно – молитва должна быть искренней, жизнь – настоящей, отношения с людьми – для начала просто порядочными.
Однако проблема в том, что сегодня мы привыкли делать очень многое, практически не осознавая, не задумываясь, закрывая глаза, по подобию страуса или маленького ребенка: если я этого не вижу, значит, этого нет. И масштабность этого явления крайне велика.
Жизнь современного человека пронизана разного рода подменами, ложью, часто не осознаваемой и порой благовидной, самообманом и прочими искажениями, которые настолько прочно вошли в норму, что распознать их бывает непросто, даже приложив усилия.
Трудность осознавания своих чувств – препятствие для честных отношений
В практике любого психолога найдется немало примеров, когда при искреннем старании обоих участников диалога, в ситуации оказания профессиональной помощи, в атмосфере доверия и безопасности все же трудно бывает выйти на уровень осознавания своих настоящих чувств.
Самый простой пример здесь, когда на вопрос о том, что человек чувствует, он может ответить либо «не знаю», либо примерно так: «мне плохо/хорошо», «я испытываю отрицательные/положительные эмоции» и т.п. Отсутствие в активном словаре слов для называния эмоций и, как следствие, трудность осознавания своих чувств в психологии называется алекситимией и в той или иной мере встречается довольно часто.
Алекситимичность – одна из причин разного рода подмен. Человек может злиться, досадовать, тревожиться, возмущаться, беспокоиться и при этом думать, что он спокоен или лишь немного взволнован.
Вспоминается случай, когда клиент, молодой мужчина, в течение часа очень возмущенно рассказывал о своей бывшей девушке, приводя множество обвиняющих аргументов в ее адрес и почти кипя от злости во время консультации. На неоднократные осторожные уточняющие вопросы психолога о том, что, возможно, он чувствует обиду, злость, раздражение, возможно поведение девушки вызывает недовольство или гнев, клиент каждый раз уверенно отвечал «нет». И только к концу встречи он задумался о том, что может быть, и правда, он несколько возмущен или злится.
И речь здесь не идет о психическом расстройстве или болезни, просто человек пока еще не научился слышать себя и распознавать свои переживания. Однако такая неосознанность может стать препятствием для честных отношений в т.ч. с Богом. Когда фарисей благодарит Бога за то, что он не такой, как прочие люди (Лк, 18, 11), он искренне верит в свою праведность, искренне не видит себя настоящего (в отличие от мытаря) и, скорее всего, так же искренне благодарит.
«Фарисей и мытарь», Доре
Почему верующим бывает особенно сложно слышать себя?
Может быть, в церковной среде все не так? Может быть, это «мир во зле лежит» и во лжи тоже, а, придя в Церковь, люди становятся прозрачными хотя бы для самих себя? Ведь есть регулярная исповедь, практика самонаблюдения, самодисциплина, таинства, в конце концов, – справедливо заметит критичный читатель.
К сожалению, «с внутренней честностью именно у православных слабовато» (Майя Кучерская). Кроме алекситимичности, причиной неосознавания таких чувств, как гнев, раздражение, недовольство, зависть, ревность, обида и т.п. является конфликт этих неблаговидных чувств с религиозными убеждениями о том, что такие чувства являются грехом. Не хватает личностных сил выдерживать такой конфликт, то есть честно признаваться себе раз от раза, что я – благочестивый христианин – действительно все это испытываю. И тогда одна из сторон конфликта вытесняется в бессознательное – человек просто не осознает, что он чувствует, и тогда для сознания нет конфликта – нет проблемы.
Но проблема в том, что эти переживания никуда не деваются, продолжая разъедать человека изнутри, только теперь он этого не видит, успокаивается иллюзией, что уж он-то человек незлобивый.
Можно легко вспомнить, например, феномен яростных бабушек в храмах, ревнительниц порядка, которые, конечно же, исполнены любовью к Богу и ближним, и поэтому кусают каждого входящего, кто нарушает чинные традиции. Неосознанность и отсутствие возможности в какой-то конструктивной форме выразить накопленные эмоции могут привести к постоянным, можно сказать, «фоновым» раздражению, разочарованию и тревоге. И к серьезным трудностям в отношениях с собой, людьми, Богом.
Стоит отметить, что всякая авторитетная система норм и правил с четким различением, «что такое хорошо и что такое плохо», для многих людей становится цементирующим материалом, блокирующим встречу с собой настоящим, укрепляющим уже имеющиеся подмены и добавляющим новые. Церковь – не исключение.
В этом смысле мы с коллегами – верующими психологами – нередко с болью смеемся, говоря о своих клиентах: «ох уж эти православные», подразумевая, как порой тяжело бывает с ними работать, потому что разные нездоровые личностные проявления, искажения закрепляются избирательным прочтением Библии, святых отцов, а также, нередко, словами духовника.
Например, самый частый аргумент верующих, страдающих созависимостью[1], состоит в том, что надо терпеть и нести свой крест до конца. И сдвинуться с места такому человеку порой бывает тяжелее, чем невоцерковленному.
Христианство призывает человека к предельно честным отношениям с Богом, одна из центральных линий всего Евангелия – обличение фарисейства – яркой подмены внутреннего внешним. Рассмотрим несколько типичных примеров подмен, чтобы затем проанализировать психологические механизмы этого явления.
О психологической природе подмен: непринятие себя, условная любовь и внутреннее расщепление
За психологической консультацией обратилась воцерковленная девушка лет 27, назовем ее Елена, с запросом, касающимся трудностей профессионального самоопределения.
Полного телосложения, активная, общительная, работает в благотворительном фонде, участвует в различных социальных проектах, интересуется психологией, красочно рассказывает, как ей нравится вести различные групповые занятия с детьми и взрослыми, энергичная на вид, жалуется на истощенность, апатию и неудовлетворенность работой в целом… и неоднократно, как бы между строк, упоминает о своей внешней непривлекательности, на которую как будто не жалуется.
По инициативе психолога в процессе углубления в тему внешности выясняется, что для клиентки очень важна ее сексуальная привлекательность, переживается это болезненно, потому что она уже несколько лет в церкви, соответственно, держит определенную дистанцию в отношениях с мужчинами, но быть привлекательной именно сексуально для нее очень значимо.
– Что для вас означает, когда вы сексуально привлекательны?
– Я вижу, что я нравлюсь мужчине, – глаза горят, пауза… Я имею над ним власть.
– Вам важно чувствовать, что вы можете управлять мужчиной, что вы владеете ситуацией?
– Да, я тогда уверена в себе и чувствую, что я ему нужна, потому что я привлекательна для него, – воодушевляется, расцветает на глазах.
– То есть вам хочется чувствовать себя нужной?.. И вы действительно хотите, чтобы вас ценили за тело? Вам кажется, что, если вы нужна физически, то нужна вы вся, я верно вас понимаю?
Пауза, глаза увлажняются.
– Ну, а как еще-то? Так хоть что-то…
– То есть просто так вас, такую, какая вы есть, полюбить, в общем-то, невозможно… Да? – тихо, медленно, осторожно говорит психолог.
Клиентка замирает, кивает, плачет.
Дальнейший диалог приводит нас к очень распространенной ситуации. Можно сказать, что у Елены есть базовое, практически неосознаваемое убеждение, что «просто» ее полюбить невозможно. За этим стоит непринятие себя: я, такая, какая есть, ужасна, плоха, ничего из себя не представляю и т.п. Возможны варианты формулировок, но, как правило, все они носят обобщенный и малопредметный характер. Например, не «я плохо умею что-то делать (конкретное)», а «я плохая».
Чтобы психологически выживать, такому человеку приходится постоянно чего-то добиваться, лишь явные достижения дают ощущение оправданности жизни – пятерки в школе, победы в конкурсах, успехи в карьере или в личной жизни, вообще всякого рода успешность (формы ее могут быть любыми) дает ощущение права на жизнь.
Елена успешный менеджер проектов, но эта работа ее очень выматывает, истощает, не приносит удовлетворения, хотя успешность результатов ее в какой-то степени радует. Почему? Потому что мотивация подменна – человек делает не то, что ему на самом деле интересно, а то, что дает переживание успеха, а значит, подтверждение права на жизнь. Назовем эту подмену условно «успех-смысл» (успешность вместо того, что наполнено настоящим смыслом).
Жизнь в логике подмен – мощный фактор депрессии. Елена – не исключение, поэтому жалуется на частую усталость, быструю утомляемость, отсутствие интересов и желаний. «Ничего не хочется, все надоело и раздражает, лечь бы и лежать… или все бросить, уйти куда-нибудь, скрыться от всех подальше», – частые слова человека, занимающегося не своим делом. Однако у Елены бывают редкие периоды, когда ничего этого нет, появляются силы и радость, просыпается мотивация – когда она делает то, что по-настоящему интересно (в частности, ведет групповые занятия).
Здесь стоит сказать несколько слов о безусловной любви – важнейшем понятии, утвердившемся в психологии, прежде всего, благодаря работам основателя гуманистического направления психотерапии Карла Роджерса. Логика Елены и многих ее собратьев по несчастью примерно такова: полюбить меня можно только ЗА что-то, то есть нужны определенные условия, при которых я могу получать любовь.
Если речь идет о романтических отношениях, то типичным таким условием, предлагаемым культурой, является сексуальная привлекательность. Ведь безусловно меня полюбить нельзя. Ну, других может быть, и можно, а меня-то точно нельзя. Такова основная психологическая природа распространенной подмены «секс-любовь».
Возможно, здесь хочется напомнить Елене о том, что Бог любит каждого и, конечно, любит безусловно, таким, какой ты есть. Мы прекрасно знаем эту истину, но является ли это знание подлинным, глубоким, подкрепленным реальным опытом? Многие ли из нас могут искренне сказать о себе, что я много раз переживал, как Бог меня любит, я чувствую эту любовь, хотя может быть и не всегда, знаю о ней кожей, а не только головой?
К сожалению, все христиане говорят эти слова, но не так часто встречаются православные, которые говорят их «из глубины души» – так, что им невозможно не поверить, потому что за этими словами стоит жизнь, реальные отношения с Богом. Нецелостность, несоответствие слов, дел, мыслей и чувств – частая психологическая и духовная проблема сегодня, особенно в западной культуре, и далеко не всегда речь идет о сознательной лжи, чаще это несоответствие не осознается – обычно человек искренне верит, что говорит то, что есть на самом деле. Такое расщепление – основная причина многих подмен.
Итак, слова о любви и даже вера в истинность этих абстрактных слов еще не то же самое, что опыт переживания любви конкретно ко мне, со всеми моими безобразиями. Именно отсутствие такого опыта становится, на наш взгляд, центральной причиной безрадостного христианства, зацикленного на соблюдении традиций, норм, правил.
На заметку родителям
Как видим, случай Елены иллюстрирует проблему непринятия себя, ставшей важнейшей причиной обозначенных подмен. Корни такого отношения к себе кроются в детстве, когда родители не давали ребенку той самой безусловной любви. Ребенок быстро выучил, что чтобы его любили, надо делать то-то и то-то, а если он будет вести себя плохо, рискует потерять самое главное в жизни – родительскую любовь.
С одной стороны, это удобный способ воспитания – чадо легко дрессируется, ведь как велика цена вопроса. Но с другой, последствия таких травм нередко тянутся всю жизнь, с чем мы регулярно встречаемся в психотерапевтической практике.
У ребенка формируется базовое ощущение собственной плохости – ведь если меня сегодня любят, а завтра нет, пусть даже за проступок, значит, в принципе я сам по себе любви не заслуживаю. Значит, нужно что-то, за что меня можно будет полюбить и далее по сценарию, описанному выше.
Еще один сценарий условной любви, мучающей любимого и мешающей ему становиться собой, примерно таков: «я тебя люблю, и поэтому ты должен… делать то, что я считаю для тебя правильным, быть таким, каким я хочу тебя видеть». Вспоминается австралийский фильм «Блеск» о талантливом пианисте Дэвиде Хэлфготте, где прекрасно показаны такая любовь его деспотичного отца и трагические последствия детских травм главного героя.
«Не слишком ли часто бывает, – говорит митрополит Антоний Сурожский, – что если бы жертва нашей любви осмелилась заговорить, она бы взмолилась: «Пожалуйста, люби меня поменьше, но дай мне чуточку свободы! Я пленник твоей любви; оттого, что ты любишь меня, ты желаешь определять все в моей жизни, ты хочешь на свой лад устраивать мое счастье. Если бы только ты не любил меня, я мог бы быть самим собой!» Разве это не случается довольно часто между родителями и детьми, между друзьями, между мужем и женой? Как дорого обходится наша любовь другим и как дешево нам самим».
Человек может всю жизнь потратить на поиск той самой безусловной любви и, одновременно, на достижения всевозможных условий, за которые его можно будет полюбить. Культура предлагает множество вариантов в виде «норм» – достижения, достижения и еще раз достижения. Карьера, деньги, успех… И пластические операции в придачу – для нужной внешности, чтобы тебя полюбили.
Серьезность проблемы в том, что пока не полюбишь, не примешь таким, какой ты есть, сам себя, не сможешь любить других. Влюбленность – запросто, иллюзии любви – сколько угодно. Но это будут такие же подмены в отношениях с другими, как в отношении к себе.
Какое это имеет отношение к встрече со Христом?
Кто-то, может быть, поставит нашей Елене духовный диагноз: блудная страсть, тщеславие, гордость и т.п. И что тогда она будет делать? Бороться с собой плохой, что никак не продвинет ее в сторону принятия себя. Приходит такой человек в церковь и быстро научается, как быть хорошим. Вначале это может выглядеть если не как бурное неофитство, то вполне как приличное благочестие. Надо же, как человек подвизается! – думают прихожане, а порой и духовник.
И все вроде бы хорошо, даже не подкопаешься. Но есть ряд опасностей.
1. Человек может продолжать жить в логике подмены «успех-смысл», делая замечательные дела и не осознавая, что за этим стоит доказательство себе, что я имею право на жизнь, я хороший и т.п.
Воздержимся здесь от разговоров о тщеславии и гордости, на наш взгляд нередко за «симптомами» тщеславия стоит та самая неутоленная потребность в безусловной любви. Поэтому когда такому человеку говорят: кайся в тщеславии – в ряде случаев это может не помогать, а лишь усугублять проблему, потому что он (или его бессознательное) слышит это так: ты недостаточно хорош, чтобы Бог тебя любил, стань лучше, тогда посмотрим.
2. Более серьезная проблема – с кем вместо Бога может встречаться такой человек? Часто – со своей проекцией на Бога, то есть со своим образом, как правило, родительской фигуры, который наклеивается на фигуру Бога. А родители были какие? Любящие условно. Делаешь хорошо – молодец. Делаешь плохо – ты не нужен.
В церкви отлично прописано, что надо делать и что не надо. А если еще попадется строгий духовник, то вообще все понятно – слушайся, исполняй правила и ты будешь хорошим. Заметим в скобках, что очень часто родительская фигура проецируется и на духовника.
Проходят годы, а то и десятки лет, и ничего не меняется. Человек ходит в храм, исповедуется, причащается. Но с кем и в какие отношения он вступает, думая, что это отношения с Богом? Может так оказаться, что продолжает жить по старому сценарию, полному подмен. Товарно-денежные отношения с Богом уже хорошо описаны в духовной литературе последних десятилетий.
Но трагедия такого благочестия в том, что в нем может не оказаться места для Христа, пространства для Встречи с Ним. Есть проигрывание с детства заложенного сценария, только теперь зацементированного церковной традицией норм и правил.
В этом контексте можно добавить, что невольно и священник может оказаться ответственным за то, как будут развиваться отношения пасомого не только с ним, но и с Богом – по сценарию условной любви или безусловного принятия.
3. И еще более глубокий аспект проблемы подмен. Как видим, они почти не осознаются самим человеком. В них много выгод, иллюзорных, но все же выгод. Избавляться от них тяжело, в т.ч. потому, что очень страшно встречаться с собой настоящим и идти в неизвестность, перешагивая привычный сценарий, разрывая шаблон.
Но пока я живу неподлинно, живу подменами (а еще хуже, если я при этом думаю, что практикую истинное благочестие), я не могу встретиться с собой настоящим и не могу увидеть подлинно другого (человека, для начала).
Для Встречи нужен ТОТ, КТО будет встречаться. А кто во мне будет встречаться с Другим? Ведь меня-то, по сути, почти нет. Есть иллюзии, роли, заблуждения, маски, но ГДЕ во мне ТОТ, кто может быть настоящим, без игр и защит? И чтобы смочь, вслед за иером. Романом, воскликнуть «Боже мой! Во мне ни капли правды!… Вот, я весь стою перед Тобой», нужно чтобы нашелся во мне островок честности и смелости принести себя Христу, как когда-то друзья спустили с кровли расслабленного.
И тогда для нас возможными станут слова пророка Исайи: «горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис. 6, 5).
1. Созависимость – патологическое состояние, характеризующееся глубокой поглощённостью и сильной эмоциональной, социальной или даже физической зависимостью от другого человека. Чаще всего термин употребляется по отношению к родственникам и близким алкоголиков, наркоманов и других людей с какими-либо зависимостями, но далеко не ограничивается ими» (Википедия).