Подросток в православном лагере: проблемы и решения

Как отвечать на вопросы: “Зачем православному заниматься спортом?”, “А когда будет дискотека?” и даже “Что такое брачная любовь?”. Как сделать так, чтобы подобные вопросы либо вовсе не приходили в голову подростку в православном лагере, либо ответы на них не разрушали его душу? Каковы эти ответы? Как предотвратить выпадение наших детей из высокой культурной традиции России?

Православие — это делание. Как оно соотносится с радостями этой жизни? Что можно воцерковить, а чему следует давать бой? Ясно, что недопустим разгул страстей, понятен идеал — молитва. С другой стороны, Творец человека благ, а стало быть, все свойства человеческой природы можно развернуть к добру. Но как этого достичь, если среда обитания детей — это постсоветский атеизм, культ наслаждений и набор стереотипов о том, что православная вера — сплошное НИЗЗЯ?

Почему изучение Закона Божия проходит вхолостую?

За минувшие десятилетия из стен православных гимназий и воскресных школ выпущено не одно поколение: все ли они ныне в Церкви? Увы… В чем причина отпадений? Прежде всего, конечно, в свободе: невольник не богомольник. Да к тому же и Адам (в свободе земного рая) отпал от Создателя. Но только ли “удобопреклонность ко злу” повинна в том, что дети, взрослея, уходят из Церкви? Нет ли здесь и наших педагогических просчетов?

Уже не раз говорилось о том, что простое переиздание дореволюционных пособий, равно как и катехизисов, созданных в русском Зарубежье, не отвечает задачам современности. При этом обычно ссылаются на то, что устарел язык, изменилась образная система, принципы подачи материала. Но ведь наши прапрадеды выросли на этих книгах (справедливости ради следует отметить, что результаты бывали различными). Что же изменилось? Почему простое изучение Закона Божия больше не приносит тех плодов, на которые рассчитывали его авторы? Похоже, что другими стали дети. Не только в плане культуры, — в церковности.

Если до большевистского переворота (или вне сферы его действия — в эмиграции) ребенок приходил в школу, будучи уже крещеным, с рождения живя благодатной церковной жизнью, имея опыт молитвы и участия в таинствах, когда образование давало ему возможность выразить этот опыт в словах, понять взаимосвязь библейской истории, догматов Христовой веры и той духовной силы, которой исполнена жизнь Церкви, то теперь в большинстве случаев приходят дети, у которых нет этого жизненного опыта, и для них само обучение становится пространством воцерковления. Но это уже совсем иная ситуация, здесь возможны особые соблазны. Если до революции ребенок осмыслял то, что было ему уже дано, то ныне он авансом получает информацию о духовной жизни, будучи практически непричастен к ней или находясь в самом начале пути.

В результате, выучив десяток молитв и азы веры, подросток считает себя православным. Формально так оно и есть. Но реально это вызубривание зачастую никак не соотнесено с его внутренним миром. Установка светской школы: чтобы быть отличником, надо знать физику, биологию, литературу и т. д. на пять. Но знать и быть — разные вещи. Тем самым и родители, и дети нередко играют в одну игру: первые считают, что ребенок в воскресной школе или гимназии воцерковляется, вторые — что их воцерковляют. Но себя самого в этих предметах ребенок не находит. Про него здесь речь не идет.

То же самое мы наблюдали и в Братстве православных следопытов: подросток “сдает” молитвы, основы веры, полагая, что именно в зачете весь смысл происходящего, а потом может совершить какой-то неблаговидный поступок. Он получает образование “для них” — для взрослых, чтобы “они” были довольны, а он имел репутацию приличного человека. Когда же приходит искушение, когда надо принимать решение, делать выбор, все внешнее, включая и знания о Православии, отходит в сторону, а внутренней опоры у подростка нет. И он уходит из Церкви.

Безусловно, формализация веры может быть связана и с тем, что она стала предметом изучения. Опасность в том, что в сознании учащегося Закон Божий может стать в один ряд с физикой, химией, биологией, историей и другими естественнонаучными и гуманитарными дисциплинами. И подобно тому, как неудачное преподавание литературы “выпаривает” все высокие чувства из истории любви Наташи Ростовой, превращая “Войну и мир” в набор сюжетных схем, так возможно и “обвыкание” к высоким истинам веры, превращающее религию Распятой Любви в набор скучных нравственных правил и догматических прописей (пишу это, не уничижая молитвенное делание и богословие Отцов, без знакомства с которыми невозможна православная педагогика). Обычная проблема семинарий, гимназий, православных вузов: “обвыкание” порождает цинизм. Но здесь может помочь только одно — подлинность благочестия преподавательского корпуса. К методике это напрямую не относится.

Что делать?

Приступая в Братстве православных следопытов к преподаванию Закона Божия, мы провели своеобразный мониторинг: выпускников православной гимназии спрашивали о том, что же осталось у них в памяти после четырех-пяти лет обучения. Ответ был один: практически ничего, кроме… аскетики. Именно рассказ о хождении души пред Богом оказался востребован сознанием подростка.

Учитывая этот опыт, мы взяли за основу “Поучения” аввы Дорофея. Материал Закона Божия подростки продолжали усваивать согласно программе, а вот над вопросами к “Поуче­ниям” думали всерьез, спорили, обсуждали, причем включались даже самые ленивые.

Еще 70 лет назад в Сербии один из выдающихся богословов XX века архимандрит Иустин (Попович) в своей семинарии ввел курс агиологии — изучения житий святых. Тогда это не все приняли. Но в итоге те, кто прикоснулся к наследию святых под руководством отца Иустина, сейчас являются ведущими мыслителями и иерархами Сербской Православной Церкви. Архимандрит Иустин полагал, что именно обращение к аскетике необходимо в православной системе образования в эпоху секуляризации и богоборчества.

Подростковый возраст — это время, когда ребенок ищет самостоятельности, взрослые для него уже не авторитет. Но это отнюдь не поиск свободы самой по себе, это поиск смысла. Любой поступок должен быть осознан. Отсюда — бесплодность голых императивов надо и нельзя, даже если они восходят к библейскому Откровению. Отсюда юношеские бунты, утрата веры, подростковый нигилизм, которые в этом возрасте мы встретим не только у наших детей, но и у таких корифеев религиозной мысли прошлого века, как Владимир Соловьев и князь Сергей Трубецкой.

Юность — это время, когда человек во всем идет до конца, поэтому в неверующих семьях стали реальностью подростковые суициды. Та пошлость, которую демонстрирует телевидение, — это не человеческое существование, так жить человеку нельзя, так безобразничают только обезьяны в клетке, но иначе жить подростка не научили, и самоубийство для него — это протест, отказ от той роли юного гедониста, которую ему навязывают масс-медиа.

С другой стороны, двенадцать лет — символический возраст, это время, когда человек делает жизненный выбор. В этом возрасте сонм православных святых, среди которых достаточно назвать имя преподобного Макария Унженского, избрал путь иноческого подвига. В этом возрасте Отрок Иисус отделяется от Своей Матери и Иосифа, остается в Иерусалиме в храме Своего небесного Отца и собеседует с иудейскими учителями (см. Лк 2:41–52). Поэтому, как представляется, это время, когда подросток готов и хочет услышать о главном — о той битве, на которую в таинстве Крещения благословляет Церковь нового воина Христова.

Наконец, еще один аргумент. Адаптация Священного Писания к детскому восприятию должна иметь свои границы. Пересказы в Законе Божием новозаветной истории срезают иные, по слову апостола Петра, “неудобовразумительные” сучки с древа христианства и тем самым отчасти опресняют, выхолащивают всю его сложность и полноту. Это уместно для детей, но для подростка такое “отжатое” христианство перестает быть интересным. Ему доступно уже не только духовное молоко, но и твердая пища. Аскетика дает ему возможность, по словам Шекс­пира, “повернуть глаза зрачками в душу” и различить там “пятна черноты”. Он начинает видеть жизнь своей души, различать добро и зло, вести духовную брань с князем мира сего. И вот тогда он понимает, зачем нужна Церковь, о какой Победе повествует Евангелие, как и почему нужно приступать к таинствам. Православие открывается ему как пространство действия. Он на опыте постигает все то, о чем рассказывает Закон Божий, и понимает, зачем нужно его изучать. Этот навык различения духов, осмысление жизни души во Христе и становится той основой церковности, которую ему не привили в детстве и которую не может восполнить никакой объем информации о христианстве.

К чему обратиться в море аскетической письменности? К тому, что сформировало целые поколения православных христиан — к “Древнему Патерику”, “Лугу духовному”, “Лавсаику”. Это сборники кратких историй из жизни монахов IV–V вв.; очень емкие и глубокие, они охватывают все грани бытия. Ситуации, в которых оказываются подвижники — вполне житейские, там присутствуют и юмор, и богословие. Их легко читать, есть о чем задуматься. Эти древние свидетельства нашли свое отображение в творениях преподобных Варсонофия и Иоанна, аввы Дорофея, Иоанна Лествичника. Безусловно, преподавателю следует заранее отобрать материал, к каждому тексту подготовить вопросы. Аудиторию надо заинтересовать, заставить думать.

Помимо “Поучений” аввы Дорофея, мы внесли в курс Основ Православия отдельные главы “Древнего Патерика”. Аскетика в разумных пределах уместна в учебном процессе; так, “Поуче­ния” изучают в старших классах ряда православных гимназий Москвы.

Во всяком случае в эпоху глобальной апостасии опыт ранней Церкви не будет излишен. Подвигу есть место в жизни. Подростку нужны задачи на вырост. С нашей точки зрения, именно видение духовной реальности жизни, осознание своего, по выражению Михаила Бахтина, не-алиби в бытии, раскрывает подростку смысл его призвания в этом мире. Православие перестает быть сводом правил. Опыт древних отцов-подвижников позволяет разглядеть Небо за серыми буднями и наполняет высшим смыслом обыденность.

Древнерусский иконостас как парадигма
библейского Откровения

Методическая находка Братства православных следопытов — использование в качестве иллюстративной схемы структуры древнерусского пятиярусного иконостаса. Чтобы пояснить, что это такое, скажем вначале несколько слов о трудностях походной катехизации: у вас всего несколько встреч, значит, надо так структурировать материал, чтобы впечатление все же оставалось целостным, а не фрагментарным; у детей разный уровень знаний — кто-то уже ученик воскресной школы, а кто-то делает первые шаги, но интересно должно быть всем, и знакомить с новым необходимо, опираясь на уже известное, — причем известное даже тем, кто начинает с нуля. Остальные параметры — общие и для “походных”, и для “стационарных” условий: необходимо решить проблему Ветхого Завета, который занимает в Библии столь много места, что невозможно охватить его полностью, но с другой стороны, нельзя и выпустить ветхозаветные темы творения и грехопадения. И было бы неплохо, если бы программа курса была безупречна с точки зрения светского характера образования; это может пригодиться как при оформлении грантов, так и при разговоре с директорами школ. Курс должен вписываться в уже существующую предметную сетку. Наконец, желательно, чтобы материал был “говорящим”, то есть сам мог донести до аудитории то, что не удалось катехизатору. То, что ребенок видит, должно быть талантливее того, кого он слышит.

Все эти вопросы снимаются в случае древнерусского пятиярусного иконостаса. Он появился на Руси между XIV и XVI веками. Это поистине гордость России; тот вклад, который она внесла в мировую культуру. Тем самым мы знакомим ребят с разделом МХК (мировая художественная культура). Иконостас возник как миссионерский ответ русской иконописной школы на вероучительные вопросы, с которыми новокрещеные русские люди приходили в храмы. Не у всех были дома тексты Писания, но церковь была открыта для всех. Пять ярусов иконостаса отображают все эпохи библейской истории мироздания. Более того, каждый из рядов также имеет внутреннюю структуру, что позволяет схематизировать материал по каждой из этих эпох.

Напомню, что первый, второй, четвертый и пятый ряды симметричны; у них есть смысловой фокус — центр. Если идти сверху вниз, то первый ряд (праотеческий) посвящен праотцам и в его центре — икона Пресвятой Троицы. Второй (пророчес­кий) посвящен пророкам, в центре — икона “Знамение”. Третий ряд (праздничный) не симметричен, поскольку посвящен событиям Нового Завета. Его иконы повествуют о Сыне Божием, Который стал и Сыном Марии, о Его Крестном пути в мире людей. Вот лишь некоторые вехи этого пути: Благовещение (и события, подводящие к нему), Рождество, Сретение, Крещение, Преображение, Воскрешение Лазаря Четверодневного, Вход Господень в Иерусалим, Тайная Вечеря, Распятие, Воскресение, Вознесение, Пятидесятница, Успение. Каждое из этих событий открывает новую грань Христовой любви и поэтому среди них невозможно выбрать центральное. Четвертый ряд (Деисис) посвящен Второму Пришествию, в его центре — икона “Спас в Силах”. Наконец, пятый ряд посвящен тем людям, кто сумел донести всё вышеперечисленное до прихожан именно этой церкви. Это ряд местночтимых святых, в центре которого — царские врата, через которые священник выносит Чашу.

Таким образом, перед нами — схема, в которую укладывается вся история и все богословие Библии. Эту схему дети могут условно зарисовать, а преподаватель может остановиться на главных иконах симметричных рядов, а остальные лишь обозначить и оставить объяснения “на потом” (скажем, для изучения в воскресной школе). Он расскажет о творении мира и грехопадении человека, обращаясь к рублевской “Троице”. Икона “Знамение” позволит вкратце коснуться служения пророков, готовивших мир к пришествию Мессии. При этом за скобки будет вынесен разбор их текстов, исторические подробности и даже их имена, кроме важнейших. А вот на Двунадесятых праздниках нужно будет “посидеть” подольше: это о Христе, о нашем спасении. Это то главное, что должно остаться у ребенка, поэтому разговор о третьем ярусе — самый продолжительный и подробный. Четвертый ярус дает пасхальную перспективу и представление о том, какой будет жизнь будущего века. Пятый ярус позволяет живо общаться с детьми; их можно спросить о том, каким образом верхние ряды “сворачиваются” в иконы нижнего яруса. Дело в том, что верхние ярусы есть далеко не в каждом храме, но все их смыслы в свернутом виде содержатся в нижнем. Так вот, какие ряды во что переходят? (Ответ: праотеческий и пророческий, повествующие о том, почему и как приходит к людям Сын Человеческий, отображены в образе Пресвятой Богородицы слева от царских врат. Праздничный ряд — это сами царские врата с Благовещением, Евангелистами и иконой Тайной Вечери, которая располагается над вратами. Деисис — это поясное изображение Спасителя справа от врат.)

Еще один вопрос: а в каком ряду живем мы? Ясно, что не в первых двух, — Ветхий Завет уже миновал. Ясно, что не в четвертом — Второе Пришествие еще не свершилось. Но если мы живем в ряду Праздничном, то как можем быть причастны событиям, которые произошли почти две тысячи лет назад? Ответ: через богослужения, которые выводят нас за рамки времени и делают современниками пастухов, Апостолов и мироносиц.

И последний вопрос “на засыпку”: а какие шлюзы существуют между рядами? Как можно из одного ряда перейти в другой? Ответ: благодаря иконам, предвосхищающим грядущие события. Скажем, икона “Знамение” иллюстрирует слова пророка Исайи Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут Ему имя Еммануил, что значит: с нами Бог (Мф 1:23). Тем самым “Знамение” подводит нас к “Благовещению”. А “Тайная Вечеря” приоткрывает перед нами тайны Воскресения и нашей пасхальной вечности, то есть вводит нас в пространство четвертого яруса.

Таким образом, схема иконостаса представляет собой педагогическую матрицу, очень удобную для запоминания и для усвоения материала. Ее можно растягивать и сжимать в зависимости от количества занятий, не утрачивая при этом ключевых моментов. Кроме того, она позволяет формализовать зачет: ребенок по памяти воспроизводит картинку и объясняет ее.

Итак, в эту матрицу укладывается все вероучение. Но это еще не все ее достоинства. Такой компоновки материала нет ни в одном Законе Божием. Стало быть, и для церковноприходских “знаек” эти занятия не будут простым повторением. А с другой стороны, даже самый необразованный ребенок все же имеет какие-то представления об иконах и храмовом убранстве. Стало быть, и для него этот разговор начнется не с белого листа. Наконец, иконография Андрея Рублева свята и гениальна, а значит, она не оставит равнодушным того ребенка, которого не сумел затронуть преподаватель, чья одаренность может быть не столь очевидной…

И последнее. Раскладывая вместе с детьми по ярусам репродукции рублевских икон, мы реконструируем литургическое храмовое пространство. Когда ребята придут в церковь на службу, они будут подготовлены к тому, что встретит их внутри.

Если же говорить об образном мышлении, то, на мой взгляд, иконостас можно уподобить парусам, а церковь — ладье, которая скользит по житейскому морю на восход. Солнце встает — и его лучи озаряют эти паруса, а отсветы падают на корабельную команду и пассажиров. Метафора прозрачна: свет — это свет святых, чьи лики изображены на иконах, солнце — это Христос, а заря — наше грядущее воскресение.

Спорт: смирительная рубашка

Все, что не против нас, за нас. Этот принцип приложим ко всем явлениям жизни, которые напрямую не затрагивают Евангельское благовестие, но так или иначе касаются человеческой души. Спорт восполняет то, что утратила городская цивилизация. Радость движения, владения телом… Как соотносятся спорт и христианство? Что становится другим? В лагерях Братства православных следопытов спорта много. Меняется мотивация — от состязательности и желания победить любой ценой мы стараемся перейти к тому, чтобы ребенок научился получать удовольствие от самой игры.

Возьмем для примера волейбол. Обычная ситуация: мяч попадает в линию, каждая сторона пытается убедить судью в том, что ей выгодно. Неважно, что было на самом деле, аут или поле, главное — перекричать противника. Ложь никого не волнует. Поэтому на поле и должен быть наставник. Поскольку азарт присущ и верующим детям, его задача в том, чтобы переориентировать мотивацию игроков. Не стоит читать мораль, можно просто сказать: “Пусть будут правы наши противники, не на корову же играем, но даже если правы мы, давайте уступим, а там посмотрим, кто сильнее”. Справедливость и сила духа вызывают уважение у подростков. В данном случае они служат и христианскому воспитанию.

Поскольку лагерь — детский, любые соревнования, строго говоря, некорректны. Нельзя ставить в одну линию ребят от 10 до 14 лет, мальчиков и девочек; это разные категории. Выход — определить абсолютного победителя, но отметить и всех остальных. Иными словами, количество номинаций должно быть равно количеству патрулей¹: за скорость, силу, сообразительность, дружбу и т. д. Не награждаются только лень и безучастность. Отметим здесь, что спортивные эстафеты следопыты проходят по патрулям; патрульная система призвана еще больше сдружить детей.

В Рождественском лагере 2003 г. самой приятной неожиданностью было то, как во время следопытского ралли патруль ребят из г. Егорьевска (руководитель Ольга Николаева) уступил очередь девочкам из Саранска. Был сильный мороз, больше 20 градусов, и на альпинистской переправе, переброшенной через овраг, образовался затор: мы не успевали закреплять карабины на тросах. В этой ситуации егорьевские следопыты сами, без подсказок, пропустили вперед более слабых, теряя при этом время и баллы. Когда подводили итоги эстафеты, именно этот эпизод был отмечен как главный результат всей общелагерной программы.

Наконец, спорт смиряет. Молодому человеку полезно потерпеть поражение, осознать свое несовершенство. Это сбивает спесь, что само по себе неплохо. Так несколько лет назад в летний морской лагерь Братства православных следопытов под Анапой приехала группа старших подростков из Питера. На православных они посматривали свысока и все свободное время уделяли спортплощадке. Но вскоре на волейбольное поле вышел катехизатор (это был я, тогда еще не в сане диакона) и показал, что верующие владеют-таки мячом. Затем в баскетбол с ними сыграл батюшка, духовник лагеря. Гляжу: призадумались хлопцы, стали почесывать лоб. Появилось уважение к Церкви. А когда высший класс на футбольном поле продемонстрировал заместитель председателя Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви, мои подопечные и вовсе преобразились: оказывается, Церковь не лишает человека радостей жизни. Можно быть православным и увлекаться спортом. Можно быть погруженным в мирские дела и заботы, не утрачивая при этом внутреннего богопредстояния.

Иллюстрацией этой мысли может служить легенда про католического святого Людовика де Гонзаго: «Однажды во время перемены во дворе семинарии Людовик играл в мяч. В это время его товарищи предавались традиционной забаве, испытующей одновременно и мудрость и благочестие участников: “Что сделал бы ты, если бы узнал, что через полчаса наступит Страшный Суд?” — таков был вопрос, на который надлежало ответить каждому. Одни говорили, что предались бы молитве, другие — самобичеванию. “А как поступил бы ты?” — спросили у Людовика. “Я? — я продолжал бы играть в мяч”».

Дискотека? Нет, аэробика!

Проведение лагерей предполагает особую внутреннюю установку их организаторов. Она проста: следует табуировать попытки объяснять лагерные проблемы плохими детьми. Конечно, и дети, и инструкторы несут свою долю ответственности, но все же руководителю следует исходить из презумпции их невиновности, а причины неудач искать прежде всего в своих поступках и решениях, и уже потом выплескивать негодование на окружающих. В определенных ситуациях гнев допустим и даже необходим, но количество этих ситуаций должно быть минимизировано, в противном случае не избежать конфликтов на пустом месте.

Отсюда понятен общеметодический подход в следопытском Братстве: ропот в детском лагере — это прежде всего вина организатора. Не “вредные” дети портят ему жизнь: он сам что-то не продумал, не “загрузил” своих подопечных, что-то упустил, и в результате — подкатываются к нему девицы и требуют дискотеки. Понятно, что эту идею они привезли из дома. Но потакать разнузданности недопустимо. Не для того Бог доверил нам детей, чтобы будоражить их неокрепшую психику. В конце концов, этого они и дома “наедятся”. Задача православных лагерей в ином. Но что же делать?

Ответ был найден благодаря тому, что в лагерях Братства православных следопытов участвуют и родители — в качестве инструкторов и наставников патрулей. Все родители талантливы, всем можно найти дело, тем более что дети, желая научиться чему-либо интересному, всегда рады общению.

Так, в летнем морском лагере “Керчь-2003” инструктор международной категории Галина Алашова начала вести у девочек по утрам аэробику. Под хорошую ритмичную музыку 40 минут плотной работы. Результат превзошел все ожидания. Во-первых, страшно понравилось: многие всю жизнь мечтали о таких занятиях. Во-вторых, перестали задирать носы: и впрямь, со своим телом управиться не могут… В-третьих, выплеснули энергию. И теперь им уже не до дискотеки, и так мышцы ноют.

В то же самое время для ребят занятия по самообороне проводил обладатель черного пояса по каратэ, мастер четвертого дана, судья международной категории Виктор Смекалин. Следопыты получили представление о том, как в случае нападения уйти от ножа, противостоять шпане, защитить других. К сожалению, в наши дни такие навыки могут пригодиться детям; важно, что учил этому верующий православный человек, опытный мастер.

Конечно, вечер в лагерях Братства православных следопытов наполнен событиями. Это и конкурсы, и представления, и сценки, и песни у костра — на дискотеки просто нет времени. Для меня здесь значимо то, что проблема дискотек может быть не только решена на языке нравственных норм, но и снята как таковая. Та энергия, которая затрачивается на них, может быть задействована иначе — не разрушающим душу образом.

Половое воспитание: как заложить правильную мотивацию

Открытия совершаются по милости Божией. Уже не первое десятилетие проблема полового воспитания стоит перед российской педагогикой во всей остроте. Курс “Этики и психологии семейной жизни”, введенный еще в СССР, был всем хорош, но не давал духовной основы и не отвечал на ряд вопросов. За введение программ так называемого сексуального просвещения, которыми пичкают учеников в некоторых школах Российской Федерации, и директоров, и учителей-“просветителей”, и разработчиков следует привлекать к суду. Прецеденты были, статьи есть (135 и 242 УК РФ). Интеллектуальное растление должно быть наказуемо. А вот православных разработок появилось за эти годы немного, и проблему они решают лишь отчасти.

Очень красивое решение предложил руководитель отряда Братства православных следопытов Владимирской епархии, председатель епархиального Отдела по делам молодежи, талантливый педагог протоиерей Андрей Панин. В зимнем лагере Братства “Руза-2003” батюшка ставил спектакль о Рождестве. Затаив дыхание, весь лагерь и персонал базы, где мы расположились, в течение двух часов внимал представлению, в котором участвовал владимирский отряд и другие патрули.

А потом отец Андрей сделал открытие. В спектакле использовали куклу младенца. И после спектакля батюшка, сам отец четырех детей, предложил научить следопытов тому, как правильно младенца пеленать, варить прикорм, петь колыбельные песни. И надо было видеть, как 120 мальчиков и девочек разного возраста из восьми регионов России и СНГ слушали, записывали, а затем сами выходили к столу и пеленали “ребеночка”. Не только девочки, но и ребята.

В чем проблема полового воспитания? В том, что семьи стали малодетными и девочки не вынянчивают малышей. Повзрослев и вступив в брак, они не готовы рожать детей, поскольку не знают, что с ними делать. И запеленать не смогут, и колыбельную не споют, не говоря уже о прикормах. Неизвестное всегда пугает, и это одна из причин того, что дурная бесконечность мало- и бездетных семей нависла над Россией. То, что уходит из опыта жизни ребенка, должно быть возвращено ему в процессе обучения. Представляется, что отец Андрей нашел замечательную методику. Во-первых, она абсолютно следопытская: обучение происходит через действие, а лучше всего дети запоминают руками. Во-вторых, закладывается правильная мотивация к семейной жизни: брак — это семья, это рождение и воспитание детей. В-третьих, мы возрождаем ценнейшие пласты родной культуры. Колыбельные — душа народа. Наконец, здесь можно и поэкспериментировать. Так, отец Андрей намерен записать плач младенца на магнитофон и во время зачета по этой дисциплине усиливать звук, если следопыт пеленает неправильно…

Погружение в словесность

Одна из основных методик Братства православных следопытов — учеба через дело. А какое дело способно заставить современного тинэйджера обратиться к словесности? Дети выпадают из культуры; как задать обратный вектор — к высокой русской словесности? К поиску ответов на эти вопросы нас подтолкнула одна история-“страшилка”.

В летнем Феодоровском городке 2002 г. три девочки 14–15 лет отвечали основы Православия. Подготовились не очень, и мы решили поглубже прозондировать их познания в других областях.

– Кто написал “Му-Му”?

– Достоевский.

– ?

– Вместе с Некрасовым.

– ?!!!

– Еще Пушкин им помогал.

Пытаемся “вытащить” неудачниц:

– А чем памятен для Российской империи 1812 год? (Надо сказать, что они только что вернулись с экскурсии в Бородино.)

– Большой засухой, кажется.

– Какое горе потрясло Россию в 1837-м? (Именно в этом году трагически погиб Пушкин.)

– Началась война с Турцией.

Народная тропа явно подзаросла…

Почему они такие? Потому что узнают об окружающем мире из интернета и журналов. Эти девицы только начали участвовать в программах Братства, но и опытные следопыты выдают подобные перлы.

И мы нанесли ответный удар.

К следующему же лагерю, благо он проходил на псковской земле, всех обязали:

1) выучить хотя бы одно стихотворение поэта, чей прах покоится в Святогорском монастыре;

2) познакомиться с его биографией;

3) знать историю и святыни Пскова и Печер.

Дело было в день рождения нашего инструктора. Выбрав момент, когда к вечеру дети слегка проголодались, им сообщили, что чаепитие начнется только после того, как каждый порадует юбиляра стихами. И надо было видеть, с каким выражением читались эти стихи. Даже на тех, кто ничего не подготовил, вдруг нашло вдохновение, и мы еще раз оценили богатство школьной программы. Правда, пришлось по несколько раз выслушать “Письмо Татьяны” (от девиц). Ребята оказались более памятливыми.

На мой взгляд, поэтический день рождения удался, хотя впоследствии кое-кто обвинял нас в “зверстве”, видимо опасаясь, что подобные эксперименты придутся по вкусу и их преподавателям.

Аппетит приходит во время еды. Убедившись, что дети просто мечтают вспомнить все то, что казалось столь ненужным на уроках литературы, мы пошли дальше. В весенний лагерь взяли с собой Пастернака и Бродского. Включили в программу “Страст­ной” цикл из “Доктора Живаго”, “В больнице” Бориса Пастернака и “Сретение” Иосифа Бродского. Поручили каждому следопытскому патрулю выучить по стихотворению (по 2 строфы на брата), проработать Евангельский контекст, понять смысл и, насколько возможно, поэтику. И вопреки скептикам дети выучили и продумали. Читали не как попугаи — с умом. Конечно, им пришлось попотеть: трудны взрослые стихи, еще труднее соотнести их с Новым Заветом. Но оказывается, именно это подростку и интересно. Он ищет нагрузки, значит, надо ее дать.

Кроме того, помогая детям, наши инструкторы, студенты, сами по-особому прочувствовали Новый Завет, увидели его литературные отражения, осознали, как Евангелие прорастает сквозь русскую культуру, как культура может вести ко Христу.

Для меня главным результатом было то, что после лагеря одна девочка обратилась с просьбой отксерокопировать ей “Сретение” Иосифа Бродского.

Так мы вышли на новый профиль своей работы. Отныне во все лагерях учат стихи. По слову Матроскина, заработало!

Однако это еще не все. Мало увидеть христианскую подоснову русской культуры, надо еще уметь об этом рассказать иностранцам. Кроме того, любой руководитель детского лагеря всегда жаждет глотка тишины. Вот как был найден способ поймать сразу двух зайцев.

Когда в том же весеннем лагере мы составляли маршрут для завершающего скаутского ралли (эстафете, в которой необходимо применить все полученные навыки), то легенду, указывающую патрулю его задания, написали по-английски. Рискнули, предположив, что в каждом патруле найдется хотя бы один следопыт-англофон, а если нет — пусть решают задачу сами, как смогут: попробуют найти словарь или подружиться с полиглотами.

Разведка боем прошла успешнее, чем ожидалось. Они прибежали раньше запланированного, все разгадав, во всем разобравшись и вовсю обсуждая свои победы. По мере возвращения патрулей гвалт нарастал. Продираясь сквозь него, взрослые лихорадочно подписывали дипломы к мачте закрытия, на которой торжественно подводятся итоги лагеря, повышаются следопытские разряды, вручаются подарки и памятные грамоты… Но аккуратная работа и детский энтузиазм — вещи несовместные…

И тогда: “Dear children! You must speak only English before mast! (Чадца, до мачты — только по-английски)” — изрек я новый закон. “Чадца” вздохнули, но… И после нескольких жалоб на то, что it’s terrible (это ужасно), начали общаться на языке жестов, прибегая, впрочем, и к языку Шекспира.

Их языковые конструкции не отличались замысловатостью, но 1) вновь пригодилась школа, причем выиграли знайки (с педагогической точки зрения, были активизированы школьные знания, а тем самым задана мотивация к учебе); 2) стало на порядок тише; 3) отныне в лагерях Братства православных следопытов будет “неожиданно” звучать и английская речь, тем более, что Братство поддерживает дружественные отношения со скаутскими организациями Европы и США. Так что навыки, глядишь, и пригодятся — обращать друзей в Православие.

А Шекспира пока решили просто почитать: и сонеты, и знаменитое гамлетовское размышление о том, что ожидает человека после его смерти: to be or not to be (быть или не быть).

Были же, в конце концов, немецкие, французские и английские дни в воспитательной системе российских императоров. Святой Царевич Алексий, сам скаут и небесный покровитель православных следопытов, этими языками владел. Надо идти ему вслед.

Кроме английского, в Братстве запланирован еще и греческий для начинающих. Но это уже другая история.

Заключение

В чем же смысл всех этих решений? — В том, чтобы не только изучение аскетики закладывало фундамент церковности ребенка. Наша задача — так смоделировать все отношения в лагере, чтобы следопыт приобрел опыт насыщенной, интенсивной, интересной, обогащающей и, что самое главное, подлинной христианской жизни.

Христианство здесь раскрывается не через слово, а через самое жизнь. Как ведут себя взрослые? Чем они живут? Как выстраивают отношения между собой и с ними? Просят ли прощения? Как готовятся к исповеди? Готовы ли пойти на компромисс и в каких ситуациях?

Сами задания, которые даются следопытам, подводят их к тому, чтобы, раскрывая свои способности, не переступать заповедь любви. Чтобы внутреннее богопредстояние вошло в плоть их жизни. Чтобы в итоге участие лагеря в литургии приносило свои плоды. Чтобы, по дерзновенному слову святителя Льва Великого, “наше причастие Телу и Крови Христовым превращало нас в то, что мы получаем”.