Вопрос. Дочь учится в 8-м классе. Ее одноклассницы опять идут на страшный квест. У девочек какой-то патологический интерес к страшному, темному, кровавому, мертвецам, нечисти всякой. Один раз мы с мужем сумели отговорить дочку, но вот подруги зовут ее опять. Подскажите, пожалуйста, что можно ответить подростку?
Матвей Берхин
Страх, подчиненный моей воле
Люди ищут самые разные форматы взаимодействия друг с другом, чтобы совместно испытать и пережить некоторые эмоции. Кто-то ходит ради этого в кино, кто-то в походы, а кто-то — на квесты.
Совместность вообще базовая человеческая история. Мы чувствуем причастность, осознаем себя как общность именно через совместное переживание эмоции. Страшные эмоции — лишь один из видов такого опыта.
Укоренившихся и одобряемых культурой примеров присутствия в жизни детей страшного немало. Например, ради таких переживаний рассказывают страшилки у костра или смотрят вместе фильмы ужасов. Помните, в мультике «Котенок по имени Гав» котенок со щенком специально забираются на чердак, чтобы «бояться грозы вместе».
Итак, тезис первый: вместе переживать разные эмоции — хорошая, полезная и общепринятая вещь.
Второе — чувство контроля над своими эмоциями.
Страх бывает разным. Представьте себе пятилетнего ребенка, который внезапно просыпается ночью. Он не может сориентироваться в темноте и сообразить, где находится. Его пугают звуки, предметы вокруг. Он в ужасе бежит к родителям… Он чувствует страх, на который не способен повлиять.
Но есть другая история. Когда я испытываю страх контролируемо. Например, если кто-то рассказывает страшилки, то я сам решаю, сколько их слушать. Я могу встать и уйти от костра. Если сам включаю фильм ужасов, то знаю, что в любой момент одним нажатием кнопки могу погасить экран телевизора. Если сам записываюсь на квест, то в любой момент могу остановить игру, как минимум выйти из нее. То есть я уверен, что все это безопасно для меня.
Так страх превращается из того, что неконтролируемо нападает на меня, заставляет делать то, чего я не хочу — в нечто подчиненное моей воле.
Когда я переживаю эмоции в контролируемом пространстве, я в большей степени начинаю ими овладевать. Так страх становится всего лишь одним из переживаний, которые я испытываю, а вовсе не чем-то разрушительным и неизбежным. И в этом есть даже некоторое удовольствие.
Не стоит забывать про физический механизм наших переживаний. После выброса адреналина, когда страх заканчивается, я испытываю удовольствие на физическом уровне. Сердцебиение приходит в норму, дыхание выравнивается, напряженное тело расслабляется. Наступает покой, и организм сигнализирует, что опасность позади, а я замечаю, что мне хорошо и радостно.
Терапия злыми персонажами
С интересом к отрицательным персонажам, которые в этическом смысле ассоциируются со злом, все еще любопытнее. Для подростков очень естественно колебание самооценки и вопрос: «Хороший ли я?»
У нашей самооценки две стороны. Одна — безусловная: я хороший независимо от мнения других людей, то есть ценный сам по себе. Другая — социально обусловленная: я хороший, потому что многие считают меня таковым: компетентным, умелым, умным, красивым. Обе стороны важны. У гармоничной личности обе в порядке и находятся в балансе, то есть ни одна не выкручена на максимум. «Да, я хороший сам по себе, но я расстраиваюсь, когда меня ругают или оценивают негативно. При этом знаю, что многие любят, уважают и ценят меня». Это такая ясная и здоровая картинка.
А бывают ситуации, когда возникает перекос. Например, я сильно зависим от мнения других. Мне страшно даже представить, что кто-то начнет меня осуждать, критиковать, оценивать в негативном ключе. В такой ситуации как раз и возникает особенный интерес и тяга к злым персонажам. Оказывается, когда я играю в злого, читаю про зло, изучаю что-то злое — это способ в фантазийной и контролируемой обстановке пережить эмоцию, смысл которой сводится к вопросу: «Каково быть тем, кого считают плохим?»
У условного Дарта Вейдера в этом много свободы. Он будто бы руководствуется принципом: «Пусть все меня считают плохим, а я все равно сам себя считаю могущественным и великим». Подросток, погружаясь в подобные фантазии, некоторым образом примеряет это на себя. У него растет уверенность в себе, и он начинает чувствовать и думать: «Раз Дарту Вейдеру можно не зависеть от мнения других, значит и мне можно?» И хотя это не логический вывод, который извлекает ребенок, погружаясь в сагу «Звездных войн», но это некоторое самоощущение, которое может появиться.
В игровой терапии, которой я давно и много занимаюсь, опыт проигрывания роли злого персонажа бывает суперважной терапевтической историей. Хорошо заметно, как это работает, особенно на примере тревожного ребенка с низкой самооценкой, который расстраивается, если за выученное стихотворение ему ставят не пять с плюсом, а просто пять. Игра в злых персонажей — это пространство свободы. Через какое-то время, по работе с клиентами замечаю, это приводит к тому, что ребенок перестает быть зависим от чужого мнения. Главное, научается через это чуть больше полагаться на себя самого.
Я убежден, в 99% случаев из 100 увлечение злыми персонажами не означает, что ребенок принимает на себя эту этическую систему.
Действительно, для подростков вероятность чуть выше. Подростки играют на более высоком уровне. Дошкольник или младший школьник живет в парадигме «сейчас играю в Дарта Вейдера» — «теперь больше я не Дарт Вейдер». Подростки склонны играть и в жизни. И да, это может быть какой-то длительный период, когда ребенок увлекается перевернутыми этическими системами.
Но в долгосрочной перспективе этот процесс позитивен. Ведь это процесс осмысления того, что для меня в жизни важно, интересно, представляет опасность, что неприемлемо. Многие родители переживают, что ребенок может принять на себя эту этическую систему, увлечься нечистью всерьез. Но практика показывает, что это не так. Игра в подавляющем большинстве случаев остается игрой.
Иными словами, интересоваться страшным, потусторонним, пугающим, ходить вместе на квесты с подобными сюжетами — один из здоровых способов проводить время с друзьями и осмыслять себя и свое место в мире по отношению к другим людям.
Сначала слушайте, потом говорите
Если вас все-таки это продолжает беспокоить, необходимо сделать несколько шагов.
Поговорите об этом с ребенком. Избегайте нравоучений в беседе с подростком. Скажите: «Заметила, ты интересуешься монстрами, потусторонними силами. Наверное, тебе интересно, каково это — быть таким злодеем?» Подчеркивайте в подростке позицию исследователя. Согласитесь, исследователи изучают не только хорошее, они пытаются постигнуть разное. Им интересно разобраться, что и как в жизни устроено.
Классным может оказаться разговор о рисках. Здорово, если удается выстроить его не из желания и задачи запретить раз и навсегда. Например, можно заметить: «Ого, хочешь на страшный квест? Я бы никогда не пошла, потому что ужасно боюсь всякой нечисти. Расскажи, чем тебе он кажется привлекательным? Что там вообще будет?» После того, когда обсудили, чем это может быть интересно, можно завести разговор о рисках. Задайте вопрос: «А есть ли что-то, чего опасаешься ты в связи с квестом?» Например, может оказаться, что подросток боится, что ему самому станет страшнее, чем хотелось бы, и подруги за это осудят.
И в первом, и во втором случае самое важное, чтобы говорил об этом сам подросток. Только после того, как ребенок озвучит собственные идеи, поделитесь тем, что думаете вы.
Продумайте аргументы
Прежде чем говорить с подростком на заряженные темы, подготовьтесь. Цена ошибки велика. С малышом легко помириться, с подростком — не так просто.
Разберитесь с собственной мотивацией. Найдите формулировки, чтобы честно озвучить ваши побуждения и позицию. Мотивация может быть разной. Например, финансовой. «Я готова потратить на праздник с друзьями, день рождения со страшным квестом 5 тысяч, а 20 тысяч не готова». Или «Я понимаю, что страшные квесты, на которые одноклассники очередной раз приглашают, привлекательны и могут превратиться в еженедельный досуг». В этом случае не стоит озвучивать этические мотивации. Можно так и сказать: «Прости, для нашей семьи это дороговато».
Если у вас есть ощущение, что квест — это какая-то ерунда, за которую вы в принципе не готовы платить, в то же время вам не жалко потратиться на развивающее занятие или спортивный досуг, тогда именно это и стоит озвучить.
Понятно, что подросток будет недоволен, зато это будет честно по отношению к нему. Как показывает практика, в этом потенциально меньший риск испортить отношения.
Если переживаете, что «ребенок испортится», то полезно представить себе этот сценарий. Что конкретно случится с девушкой, если она пойдет на квест с ужастиками? У нее сместятся этические нормы? И тут мы вновь возвращаемся к позиции исследователя. Ведь история с квестом — это как вопрос про «можно ли читать и смотреть “Мастера и Маргариту”?».
Тут важно, чтобы моя родительская позиция была последовательной. Продумайте ее до конца. Либо мы смотрим на себя и ребенка как на взрослого, который может знакомиться с разными этическими системами. Способен задаваться вопросами о добре и зле, иметь собственное свободное решение по этому поводу. Либо мы видим в подростке исключительно ведомого, на которого могут повлиять, утащить, украсть у нас. В современном мире это позиция проигрышная, увы. И это требует отдельного разговора.
Важно самим родителям соблюдать баланс. Быть подготовленными к беседе. Иметь аргументы. Понимать свою мотивацию и соблюдать правило: высказываю мнение после ребенка. С такими вводными возрастает надежда и шанс договориться, главное, быть услышанным!
Фото: freepik.com, pexels.com