Я вырос в коммунальной квартире и поэтому знаю, как это бывает, когда люди мочатся мимо унитаза. Наш сосед горький пьяница проделывал эту операцию регулярно. Однако же, до самого последнего времени я не догадывался, что писать мимо унитаза может не только пьяный мужчина, но и совершенно трезвая девочка трех с половиной лет. Речь идет о дочери моей Вере, разумеется.
Самостоятельно пользоваться туалетом она умеет уже давно, но совсем недавно выяснилось, что, сидя на унитазе, нельзя плясать, хулиганить и откидываться, как в шезлонге. Лужа, одним словом, была во всю ванную комнату.
Увидев такой непорядок, очень склонная к порядку Надя немедленно решила совершенно без всякого вреда для домашнего хозяйства не только пописать, но и покакать. С этой целью Надя взяла маленький детский горшок и принесла его на кухню, дабы аккуратность ее стала очевидной. Мама возражала немножко против этакого публичного справления нужды, но отвлеклась на вытирание Вериной лужи в ванной, а там уж было и поздно.
Виртуозно справившись с малой нуждой, Надя встала с горшка и с гордостью заявила:
— Я пописала.
— Молодец, Надя, — покорно вздохнула мать и попыталась вынести горшок.
— Постой, я буду еще какать! – закричала Надя и с этими словами вырвала горшок у мамы из рук.
Содержимое расплескалось, и вторая лужа образовалась теперь и на кухне.
Поняв, что она теперь не единственный виноватый человек на свете, Вера решила на радостях попить компота. Придвинула стул к столу, схватила чашку, но покачнулась в этот миг и пролила компот на себя, на стул и на пол. Третья лужа.
Наде тем временем стало обидно, что Вера пьет компот одна. И во исправление этой несправедливости Надя подтащила к столу другой стул, тоже взяла со стола чашку компота, тоже, разумеется, покачнулась и пролила компот на себя, на второй стул и на пол.
— Дорогие дети, не будете ли вы так любезны чуть меньше хулиганить, — сказала мама. – Куда как лучше было бы вам поскорее пойти купаться.
Ну, то есть мама не совсем так сказала. Я уверен, что она хотела так сказать, однако же получилось у нее значительно короче, куда экспрессивнее и даже несколько нецензурно. Но я уверен, что мама имела в виду именно вышесказанное.
А сказав так, мама пошла в ванную комнату, где лужа на полу была уже вытерта, и стала напускать ванну с пеной. Пока ванна набиралась и мама вытирала три лужи в кухне, не считая стульев, умильные голосочки наших девочек доносились до нас издали, из ванной.
— Пена! – восхищалась Вера.
— Ой, какая пена! – вторила Надя.
— Вот какая пена, — напевала Вера на мотив чего-то русского народного.
Когда мы закончили уборку на кухне и вышли в комнаты, выяснилось, что пена действительно — да. То есть наши девочки, по мере того как над набиравшейся ванной образовывалась пена, собирали эту пену охапками и раскладывали по полу в гостиной. Получалось красиво, оттого они и восхищались. Потом пена таяла, под каждым сугробом пены образовывалась лужа, лужи эти собирались воедино, и вся гостиная стремилась к тому, чтобы стать лужей.
— Дорогие дети, не кажется ли вам, что пора купаться? – сказала мама.
Эту мысль маме удалось выразить одним словом, таким емким и экспрессивным, что девочки послушались. Они немедленно разделись, залезли в ванну и принялись кататься с бортика ванны в глубину, так что в процессе катания вода из ванны выплескивалась, и на полу ванной комнаты образовалась лужа, красиво перетекавшая в прихожую.
Мама села в гостиной на диван и заплакала. Поплакав немного, она вытерла девочек, вытерла пол в ванной и прихожей и усадила девочек смотреть «Спокойной ночи, малыши» в надежде на то, что эту телевизионную передачу никак нельзя разлить.
Мы сидели на диване и смотрели мультик, тихо: я с мамой и Надя с Верой – парами, как и положено всем тварям после потопа. Мы еще не знали, что под диваном лежит неизвестно кем и когда принесенный пакет молока – и растекается там под диваном в огромную молочную лужу.
