«Поговорим как большие»
Восьмилетняя девочка пришла к бабушке за советом: «Мы с подружкой решили написать сочинение, а я не знаю, что писать». Тему подружка придумала: «Наглость моей мамы»… Оказалось, мама у подружки — психолог, и у них в семье принято обсуждать недостатки друг друга. Некоторые родители, желая, чтобы их дети выросли свободными творческими личностями, придерживаются такого стиля воспитания «на равных». Поможет ли это ребенку вырасти свободным человеком, мы обсуждали с педагогом Татьяной СКЛЯРОВОЙ.
 СПРАВКА Татьяна Владимировна СКЛЯРОВА родилась в Туркмении, в 1989 году окончила Астраханский пединститут, в 1995-м — аспирантуру кафедры педагогики высшей школы Московского педагогического государственного университета. Кандидат педагогических наук, доцент, заведующая кафедрой социальной педагогики Православного Свято-Тихоновского университета, мама троих детей. |
Между кнутом и пряником
— В воспитании детей часто встречаются два противоположных направления: авторитарное и либеральное. Какое с точки зрения христианской педагогики более правильное?
— Поиск золотой середины. Как и в духовной жизни, мы ищем средний, царский путь, которым надо пройти, так и в воспитании. Это искусство нельзя освоить раз и навсегда, этому надо постоянно учиться. С одной стороны, есть либерально-попустительский тип воспитания. Тут беда не в свободе, а в недостаточном внимании к ребенку со стороны взрослых. Родители не замечают, чем в данный момент ребенок живет. И, как следствие, попустительствуют в явных проказах ребенка. Но при этом апостол Павел в своих посланиях говорит: «Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали». Постоянный гнет родительский, постоянное вразумление и одергивание — все это на самом деле приводит к истощению реакции ребенка, его внимания, и в результате — к унынию. Показатель того что родители перегнули палку — не реагирующий на взрослого ребенок. Он уже усвоил, что общение со взрослыми ничего хорошего не сулит. Это грех родительский, если дети начинают унывать.
— А если дети недовольны, обижены в чем-то на своих родителей, они должны как-то это недовольство высказывать?
— Бывает непосредственная эмоциональная реакция ребенка на слова, на какие-то позиции родителей. Родителям стоит внимать тому, что ребенок говорит именно о себе — о своем отношении, о своем переживании, — и это должно быть предметом рассуждения. Но не должно быть навешивания ярлыков на родителей. Осуждение родителей — это уже нарушение заповеди. Меня потряс один пример из воспоминаний о детстве епископа Сан-Францисского Иоанна Шаховского. Он пишет о ситуации, на первый взгляд подлежавшей явному осуждению. Его мама, разведясь с первым мужем, выходила замуж за соседнего помещика. А дети были уже в предподростковом возрасте, и все понимали. И он пишет об этом очень деликатно, описывая свои эмоции — печаль, состояние угнетенности от того, что распадается семья, что отец страдает… И в этом нет никакого намека на осуждение матери! А потом у него встречается заметка о том, что преподобный Серафим Саровский рекомендовал даже о явных грехах родителей молиться очень осторожно, чтобы не впасть в осуждение. Если мы стараемся воспитать у ребенка православное мироощущение, это надо делать с раннего детства. И если в подростковом возрасте ребенок что-то высказывает своим родителям, это уже плоды предыдущего воспитания. Может быть, в детстве не было реакции на его эмоциональный отклик, когда-то с ним не считались — тогда в подростковом возрасте у ребенка появляется негативизм, и он по полной программе выдает родителям свои претензии. Часто в подростковом возрасте причиной раздражения детей на родителей бывает нежелание последних признавать, что ребенок меняется. Они уже освоили привычные методы воздействия на ребенка. И вдруг это не работает! Родитель не хочет видеть, что перед ним уже другой человек. А у ребенка возникает протест: почему меня не замечают? А вообще, подростковый возраст — это первый экзамен родительского воспитания.
— То есть тут ребенок может высказывать родителям недовольство?
— Ну, и родители ему тоже высказывают — это взаимный процесс. И потом, высказываются же не для того, чтобы очернить родителей, а для того, чтобы простить. А где же еще учиться прощать, как не в семье?
Преступление без наказания
— Нужно ли учить ребенка, что если он виноват, то должен обязательно попросить прощения, или он должен делать это исключительно по собственной инициативе, «по велению сердца»?
— Мне кажется, маме учить ребенка просить у самой себя прощения не с руки. А вот в отношении других людей — папы, бабушки, воспитательницы в садике или друга, у которого игрушку сломал, этот пример нужно подавать: вот, ты виноват, давай мы с тобой вместе пойдем просить прощения. Замечания, окрики, увещевания — это так, косметические меры. А уклад жизни родителей, их взаимоотношения между собой, с другими людьми — это все ребенок впитывает без слов. В первые годы жизни ребенка родители для него священны, он боготворит отца и мать, хотя никто его этому специально не учил. А потом ситуация меняется, и в этом частично недоработка родителей. Но есть удивительные семьи, в которых удается это благоговение сохранить. Есть такая книга — «Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф», которую она писала уже в девяностолетнем возрасте. Она описывает в этой книге свою семью. Там дети никогда не врали — не потому, что их этому специально учили, а потому, что родители сами даже в мелочах не позволяли себе этого делать. Мария Федоровна вспоминает — если даже мать была очень уставшая, а прислуга сообщала, что кто-то пришел, она не говорила: скажи, меня нет дома. Она выходила и сама отвечала. Семья была православной, все дети выросли яркими талантливыми личностями, верными сынами Церкви. Но вместе с тем она описывает моменты, совершенно неожиданные для нашего представления о том, как было у нас в русской культуре принято. Она пишет, что родители их не наказывали. «От нас никогда даже не требовали, чтобы мы просили прощения за сделанный проступок, но чувство своей вины рождалось именно благодаря тому, что нас не наказывали. Если бы наказали — было бы чувство, что мы квиты. А так виноватыми оставались мы…» Она описывает, как в четыре года, не желая подчиниться какому-то требованию матери, она бросилась на пол и, отбиваясь кулаками и ногами, сильно ударила ее каблуком по руке. Тогда на помощь был призван отец, девочку отправили в другую комнату, и, оставшись одна и успокоившись, она вспомнила свою вину перед матерью и «почувствовала себя в долгу перед ней. Так этот долг и остался на мне, меня ничем не наказали. Я и тогда подумала, что если бы меня наказали, я бы уже не чувствовала так сильно своей вины…» Этот опыт пережитого, чувство вины перед матерью так и оставалось.
— Психологи тут могут сказать: человек будет жить с чувством вины!
—…и будет закомплексованным… Знаете, по-моему, неплохо иметь такой комплекс — бояться ударить человека. Я бы хотела, чтобы мои дети имели такой комплекс — боязнь причинить боль другому. В этой семье не было попустительства, родители все замечали, реагировали — но не давали ответной реакции в виде наказания. И человек понимал, что он родителям своим не безразличен, но вместе с тем свободен.
— Есть такое обращение — «поговорим как большие». Правильно ли так обращаться к маленькому ребенку?
— Ребенку всегда приятно, что с ним считаются как с личностью. Выведение на новую ступень взрослости — это функция родителей. Наверное, и в четыре года родитель может сказать: «Ну-ка, давай с тобой по-взрослому поговорим, что ты тут натворил?» Но тут есть одно «но» — очень часто бывает, что родители волюнтаристским способом перераспределяют права и обязанности и в одном случае говорят: «Вот отвечай, пожалуйста, ты уже взрослый», а в другом: «Ты еще маленький, закрой дверь, тебя это не касается». Тут требуется талант родительский — если уж мы заявили, продекларировали, что ребенок «большой», то потом надо иметь мужество и дальше в этой системе координат общаться с ребенком, определив ту сферу, которая сейчас для него доступна.
— Частый лозунг либеральных родителей – ребенок такой же человек, как и мы, и мы должны общаться на равных. Не самообман ли это?
— Мы воочию можем наблюдать неравенство: ребенок меньше ростом, у него меньше словарный запас, житейский опыт. Иерархическая семейная среда является питательным раствором, который позволяет естественным образом ребенку учиться: как им руководят родители, как он подчиняется, если у него появляются младшие братья и сестры, он учится ими руководить, сам еще подчиняясь родителям. Причем это происходит без лишних слов, без всяких тренингов, к которым сейчас прибегают люди, чтобы научиться «быть руководителями, управлять персоналом». В норме навыки руководства и подчинения человек усваивает от родителей. Тот, кто вырос в семье, где была верная иерархия, где им руководили мудро, с любовью, с терпением, сам будет четким и чутким в отношениях как с подчиненными, так и c теми, кто стоит выше его. Вообще постепенное делегирование новых прав и обязанностей ребенку — это достаточно интересный и творческий процесс.
— В чем заключается свобода ребенка в семье и его права?
— Если говорить о младенчестве, то тут свободы у ребенка почти нет, зато есть право на безраздельное владение мамой, потому что ребенок в первый год жизни нуждается во взрослом человеке, который был бы с ним постоянно. В три года он заявляет: я сам — появляется самостоятельное волеизъявление — и одновременно осваивает человеческую деятельность при помощи взрослого. Он ориентируется на то, как взрослый варит обед, управляет машиной. Он все это усваивает и потом моделирует в игре. И он имеет полное право на то, чтобы взрослые им занимались. Бывает, ребенок что-то освоил или увлекся чем-то, вот он идет с этим к взрослому — а у взрослого пустые глаза в ответ. Вот это и порождает негативизм в подростковом возрасте. В любом возрасте ребенок имеет право на общение с Богом, на участие в Таинствах. Это удивительная вещь — Православная Церковь допускает участие ребенка в Таинстве Евхаристии, ведь перед Богом все, и дети, и родители, равны. В семилетнем возрасте у ребенка возникает тяготение к правильности, к образцу. Дети обычно спрашивают: а как правильно, как надо? И в этом возрасте всякий плюрализм, когда говорят: «А знаешь, можно так, а можно эдак», губителен для психики ребенка. Ему надо усвоить, как правильно, и свои внутренние переживания наложить на этот внешний образец, поэтому первая исповедь бывает не ранее семи лет. В тринадцатилетнем возрасте новое расширение свободы: речь развита, мышление развито, самосознание формируется. В этом возрасте ребенок уже может логически обосновать, почему он хочет сделать то-то и то-то, и с ним уже обязательно нужно это обсуждать. Кроме того, в подростковом возрасте для ребенка очень важно право на общение со сверстниками. А настоящий взрослый человек, как говорит об этом святитель Феофан Затворник, — это человек, умеющий сказать «нет» самому себе. И вот эта способность себя сознательно ограничивать, даст Бог, где-то к семнадцати, к девятнадцати годам, у кого-то раньше, у кого-то позже, формируется. Пока он не научится это делать — он еще не самостоятельный, не взрослый человек.
Бесправен в самом главном
— Нередко оказывается, что дети либеральных родителей совершенно не умеют вести себя в обществе сверстников или просто чужих людей, например, в гостях. Почему это происходит?
— В романе Льва Толстого «Анна Каренина» один из героев, Голенищев, говорит о каком-то из своих знакомых: «Он стал вольнодумцем, не имея классического образования. Ему не преподали начала веры, катехизису не учили, какой он вольнодумец после этого?» Когда человека учат живописи или музыке, он долгое время осваивает технику рисунка, технику игры гамм. А потом уже на этом фоне импровизация носит совершенно иной характер. Так вот, свободу поведения, отсутствие комплексов, видимо, можно уподобить той самой импровизации. Когда у ребенка есть хорошая школа, не побоюсь этого слова, муштры поведения: как правильно общаться со взрослыми, как сидеть за столом, — это те азы, которые потом позволяют ему осваивать навыки творческого общения. А когда азов нет, тогда начинается то, что называется «без руля и без ветрил».
—А можно ли как-то объяснить слишком либеральным родителям, что в их либерализме таится опасность для ребенка?
— Растению постоянно требуется какая-то подпорка, подвязка, различные меры, которые позволяли бы ему добиться пышного цвета, хороших плодов. А то, что растет в чистом поле без подпорок-подвязок, имеет совершенно другую форму, другой цвет и запах. Если говорить о правах ребенка, получается, что свободолюбивые родители лишают своих детей главного их права — права воспитываться. Права ребенка на то, чтобы в детстве ему были даны какие-то основы поведения, как правила дорожного движения, чтобы он в будущем под машину не попал. Очень хорошо, когда ребенок понимает, что у него есть такая дополнительная защита, как материнское сердце, как отцовская интуиция, которые подсказывают: вот так сделать. Прислушиваешься — а потом понимаешь, что это единственное правильное родителям было открыто. Не тебе, а родителям. Так же как в духовной жизни — духовнику больше дано в отношении тебя знать. Вот здесь — то же самое.
Беседовала Марина НЕФЕДОВА
Нескучный сад — Архив по номерам