«Похоронить своих детей и просто жить дальше». Почему матери Беслана в очередной раз унижены и оплеваны

11 сентября общественный комитет «Матери Беслана» закрыл счет для благотворительных пожертвований. Почему это произошло? 

У Комитета «Матери Беслана» в течение 15 лет не было никакого счета для сбора пожертвований. Я об этом не знала – была уверена, что счет есть и на какие-то срочные нужды они могут собрать деньги.

В августе я приехала в Беслан. Мы встретились в Комитете с Сусанной Дудиевой, Ритой Сидаковой и Анетой Гадиевой, и я спросила, на какой счет можно перевести прибыль от недавно вышедшей моей книги, посвященной Беслану. Это было решение издательства – пожертвовать прибыль от продаж. Вряд ли речь шла о каких-то больших деньгах, у книги маленький тираж, но меня очень просили выяснить номер счета.

Оказалось, что счета нет и никогда не было. «Почему?» — удивилась я.

Ольга Алленова

«Чтобы не было лишних вопросов и обвинений», — ответила Сусанна. Пояснять не нужно было – я знала, что спустя несколько лет после теракта стали появляться люди, которые считали, что потерпевших «завалили золотом». В большом городе такие разговоры теряются, обрастают плесенью и умирают, но в маленьком сообществе они живут долго.

Встретишь на улице соседку, а она спросит: «Ой, а ты видела, что написали в блоге у N? Тебя назвали ненасытной. Какие бессовестные!» И все, день испорчен. Пришел ребенок в школу, а у него спрашивают: «Правда, что вам, терактникам, квартиры дали, а вы все равно недовольны, вам денег мало?» И ребенок рыдает дома.

Финансовая помощь, выделенная жертвам теракта в Беслане, кому-то много лет не давала спать. Скажем прямо – государство выплатило эти деньги, потому что оно не предотвратило теракт. Потому что оно виновато. Но оно не купило себе индульгенцию.

Деньги как часть признания вины государства, которое теперь должно лечить, учить, реабилитировать — да, возможно.

Но кто-то эту ужасную математику принял. Кто-то решил, что сделка состоялась и матери Беслана получили все, что им полагалось. Я не думаю, что предложи сейчас этим людям совершить такую сделку в отношении их собственных семей – они бы согласились. Конечно, нет.

Потерпевших часто попрекали квартирами. Я лично знаю людей, купивших квартиры на выделенные им федеральные компенсации. Они уехали из Беслана во Владикавказ. «Я не могу жить в Беслане, — говорила одна, — не могу каждое утро смотреть из окна на школу». «Мне там каждый камень напоминает о ребенке», — говорила другая. «Каждый, кого я там встречаю, спрашивает, как мои дела, а я в этом вопросе слышу: «Как ты смогла пережить своего ребенка?» — говорила третья. Люди переехали, потому что им было очень больно оставаться.

В фильме Алексея Пивоварова про трагедию подводной лодки «Курск» родные погибших моряков говорят, что им стали завидовать после выплат компенсаций за смерть близких. Кто-то из моих знакомых написал недавно, что такая зависть объясняется страшной нуждой, в которой живут люди. Я не согласна, что это можно чем-то объяснять и оправдывать. В «Блокадной книге» рассказывается о людях, которые даже в нечеловеческих условиях смертельного ленинградского голода сохраняли лицо, совесть, честь, оставались людьми.

Нет ни одной причины для того, чтобы завидовать людям, потерявшим по вине государства своих родных.

Я именно так рассуждала, когда убеждала женщин из Комитета «Матери Беслана» открыть счет.

Они думали две недели. 6 сентября написали мне, что открыли. И тут я совершила большую ошибку. Нужно было отправить реквизиты только моим знакомым, которые хотели помочь. В конце концов, я просила открыть этот счет лишь для перевода денег, вырученных за книжку. Но, посмотрев фильм Юрия Дудя, я была совершенно потрясена его героями, пережившими теракт.

Я не была знакома с Дианой Муртазовой и Стасом Бокоевым – и эти люди поразили меня своим внутренним светом. С Мариной Дучко я познакомилась в 2011 году и с тех пор не могла ее забыть. Ее мама рассказывала, что ей пришлось бросить работу и ухаживать за дочерью. Дом у них крошечный, мама заняла денег и пристроила кухню с ванной, чтобы купать дочь. В этом доме жили Марина с сыном-подростком и ее мама с отцом и дочерью – младшей сестрой Марины.

Рассказывая о теракте, Марина вспомнила, что после первого взрыва перестала чувствовать ноги и крикнула маме: «Спасай детей». И мать бросилась вытаскивать детей, а Марина осталась в зале. Выжила она чудом. На вопрос, какая нужна ей помощь, Марина ответила мне, улыбаясь: «Главное, что мама жива и дети». Эта ее улыбка, ее подлинное смирение, принятие своей судьбы стали одним из главных моих жизненных открытий.

Увидев Марину в фильме, я поняла, что ничего не изменилось – она так же не получает нужной ей реабилитации, так же выпрашивает у местных властей коляску или что-то из технических средств реабилитации. Собственно, власти республики всегда шли навстречу жителям Беслана. Но бюджет не резиновый, да к тому же республика дотационная, денег никогда нет.

А еще многие мои знакомые в Осетии говорили, что Беслану нужна психологическая помощь. Что люди продолжают жить в тревоге. Семьи распадаются. Бывшие заложники умирают от онкологии, страдают эндокринными нарушениями. Непроработанная травма приводит к тяжелым вторичным нарушениям, к болезням.

Мне стали писать друзья и спрашивать, как можно помочь потерпевшим от теракта в Беслане. И я подумала – опубликую реквизиты, пусть люди, которые хотят помочь, получат возможность это сделать. Я не стала указывать, на что конкретно нужна помощь, потому что она нужна на многое и матери Беслана с этим разобрались бы лучше меня.

Она нужна на поиск реабилитационных клиник и отправку туда спинальников, которым нужна постоянная реабилитация. Она нужна для того, чтобы открыть в Беслане пункт психологической помощи, куда можно было бы приглашать специалистов, работающих с травмой.  Она нужна, чтобы Комитет мог отправить бесланских детей в какой-то образовательный тур по стране. Ведь сегодня детей, бывших заложниками в школе №1, приглашают один раз в год на море только хорватские власти. То есть хорватам зачем-то нужно реабилитировать наших детей. А нам не нужно. В России никакой социальной реабилитации для них нет. А ведь травма, полученная при теракте, лечится в том числе и при помощи социальной интеграции.

Много лет бесланские матери хотели возить по России выставку фотографий и воспоминаний о теракте. Они хотели, чтобы страна не забывала героев Беслана – маленьких и больших, детей и взрослых. Они считали, что память – это лучшая защита от новой беды. Чтобы найти деньги на эти поездки, они стали подавать на президентский грант. В конце концов, Комитет «Матери Беслана» — это НКО, а президентские гранты предназначены именно для НКО. Но в конкурсе выигрывали патриотические елки, а матери Беслана не выигрывали.

В этом году их заявку неожиданно поддержал полпред президента РФ на Северном Кавказе Матовников, и грант дали. До конца года они смогут посетить 7 регионов со своей выставкой. Каждая поездка для них – это стресс, боль, усталость. Но они выполняют свою миссию. Они молчать не могут.  Пока они говорят, пока в обществе жива память — их дети погибли не зря. В этом году грант закончится. Что будет в следующем? 15-летие трагедии окажется позади, и патриотические елки станут важнее. Где этим женщинам искать деньги на свою миссию? Только просить у благотворителей.

И я опубликовала реквизиты.

В тот же день в социальных сетях неизвестные люди с пустыми аккаунтами стали обвинять бесланских матерей в «ненасытности», в меркантильности, в «зарабатывании на горе». Под публикацией ресурса news_vladikavkaz в инстаграме развернулась настоящая битва, в которой участники, кажется, боролись за право самого жестокого комментария.

Дело ботов завершил бизнесмен-дизайнер Артемий Лебедев, записавший специально для такой высокой цели видеообращение, в котором посоветовал матерям «просто, бл…, похоронить своих детей и просто жить дальше». «Множатся всякие комитеты «Матери Беслана» и «Голос Беслана», чтобы привлекать к себе внимание и получать как можно больше политических пирогов», — заявил дизайнер. Вероятно, он не знает историю создания двух комитетов, которые не «множатся» с 2005 года и делают очень важную работу – контролируют ход расследования теракта, участвуют во всех связанных с ним судебных процессах, добиваются помощи для пострадавших, координируют тех, кто такую помощь хочет оказать. Но бизнесмен Лебедев всего этого мог не знать – его ведь только в прошлом году пригласили в Осетию, накормили пирогами, показали все достопримечательности и заказали ему разработку логотипа туристического бренда республики.

Мой коллега Заур Фарниев пишет на сайте osnova.news, что за месяц логотип был разработан – им оказался горный барс, избитый символ из осетинского фольклора, и вершины гор (очень оригинально), а за разработку бренда дизайнеру заплатили «от 300 тысяч рублей до миллиона». Так что теперь господин дизайнер, видимо, считает, что он причастен к судьбе Северной Осетии и имеет право материться в адрес бесланских женщин и обвинять их в непорядочности.

Пока в травле матерей участвовали только интернет-тролли, можно было предположить, что эта локальная истерика организована на местном уровне. Заур Фарниев выяснил, что большинство ботов ранее писали ура-патриотические комментарии в других блогах. Но появление в этой компании бизнесмена Лебедева выводит всю историю на новый уровень.

Если вспомнить, что в дни годовщины бесланской трагедии федеральные каналы разоблачали Юрия Дудя и «Новую газету», снявших фильмы о теракте в Беслане, то концепция очевидна. В основе всех альтернативных расследований о Беслане лежат показания бывших заложников и матерей. Бороться с этими расследованиями бесполезно – до тех пор, пока говорят заложники. Чтобы нивелировать общественный резонанс от фильмов и воспоминаний о Беслане, нужно дискредитировать свидетелей. «Матери Беслана» и «Голос Беслана» — две организации, которые объединяют, координируют потерпевших. Не будет их, голоса Беслана замолчат. Вот этого, видимо, и добиваются интернет-тролли, дизайнеры-миллионеры, телеведущие-патриоты, имеющие гражданство стран «загнивающего Запада», и те, кто за ними стоит.

Вчера «Матери Беслана» закрыли счет. Они сказали, что лучше будут помогать как-то по-старому. Кого-то просить. К кому-то идти на поклон. Но это легче, чем каждый день слышать о своей «продажности». 15 лет эти женщины несут на своей спине тяжелый груз ответственности за Комитет. За расследование. За выживших. Они бьются за всех нас. Чтобы мы жили безопаснее. Защищеннее. Но они устали. И рядом с ними нас не оказалось.

В сухом остатке проиграли мы все. 20 человек в Беслане нуждаются в серьезной помощи. Нескольким людям нужна дорогостоящая помощь. Сотням людей требуется длительная работа с психологом. При этом огромное количество людей сегодня хочет помогать жертвам теракта в Беслане. Хочет поддержать, протянуть руку сочувствия, хочет почувствовать себя причастным к этой трагедии, хочет быть одним народом с пострадавшими. Но этой возможности у них теперь нет.

Автор является журналистом ИД «Коммерсантъ»