«Покаяния отверзи ми двери» – это одно из самых ярких и в то же время самых важных песнопений периода пения Постной Триоди. Это единственное песнопение, которое объединяет период подготовки к Великому Посту и сам Пост. Оно появляется с началом пения Постной Триоди в Неделю о мытаре и фарисее. Мы слышим его на каждой воскресной всенощной (вечернее богослужение в субботу вечером) вплоть до пятого воскресения Великого поста, посвященного преподобной Марии Египетской. Таким образом, мы встречаемся с ним 9 раз в течение примерно двух месяцев. По положению на Богослужении и по важности «Покаяния отверзи» можно было бы сравнить с торжественно поднимаемым знаменем, которое сопровождает войска не только во время самой брани, но и непосредственно перед сражением на марше к полю боя.
Обиходного гласового распева, с канонархом. Исполнители неизвестны.
Каким образом текст «Покаяния отверзи» вплетается в ткань Богослужения? Подобно знаменосцу, идущему рядом с полководцем, «Покаяния отверзи» располагается в самом торжественном и величественном месте службы – после чтения Евангелия. Само Евангельское чтение – это вершина, кульминация воскресного Богослужения. Мы слушаем один из одиннадцати Евангельских отрывков, которые прямо свидетельствуют о Воскресении Христа. Посредством этого мы соприкасаемся с самым драгоценным, что есть у нас в Церкви. Горение сердец апостолов, переживших личную встречу с воскресшим Иисусом, зажигает и наши сердца. Таким образом мы сами становимся живыми свидетелями Воскресения Христова. Мы уже не просто верим, а знаем на собственном опыте, что «Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав», как поется в пасхальном тропаре. И эта поистине пасхальная радость выливается во всенародной песни по Евангелии, начинающейся словами: «Воскресение Христово видевше…» и заканчивающейся «…смертию смерть разруши», перекликаясь с пасхальным тропарем.
Знаменного распева в гармонизации архиепископа Ионафана (Елецких), исполняет хор Новокузнецкого Православного духовного училища.
Протестанты на этом поставили бы большую жирную точку, т. к. Христос совершил дело нашего Спасения, а нам остается только радоваться по этому поводу. Получается, что для нас никаких дел кроме веселья не осталось. Однако, наша православная Церковь установила здесь читать покаянный 50-й псалом, который, казалось бы, совершенно не вписывается в общий радостный настрой. Это не оплошность составителей службы, не ошибка. Не слова псалма вступают в конфликт с пасхальной радостью, а греховное состояние нашей души. Как говорит преподобный Андрей Критский в своем Великом каноне: «Омрачих душевную красоту страстей сластьми». Поэтому уже как лекарство от этого состояния Церковь дает нам великие слова Псалмопевца: «Помилуй мя Боже по велицей милости Твоей…» Этот урок покаяния, соединенный с пасхальной радостью, преподается Церковью не только в преддверии и в течение Великого поста. В каждое воскресение она напоминает нам, что обращаться к Богу с дерзновенной просьбой «Воздаждь ми радость спасения Твоего» можно только после того, как искренне восплачешь о своих грехах.
Обиход болгарского распева, исполняет хор под управлением Игоря Сахно.
В обычные воскресные дни сразу после прочтения 50-го псалма поются 4 коротких стихиры:
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу:
Молитвами апостолов,
Милостиве, очисти множества согрешений наших.
И ныне и присно и во веки веков, аминь:
Молитвами Богородицы,
Милостиве, очисти множества согрешений наших.
Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей
и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое.
Воскрес Иисус от гроба, якоже прорече,
даде нам живот вечный и велию милость.
П. Г. Чеснокова, исполняет хор «Православные певчие».
Смысл стихир прозрачен и ясен: принося покаяние, мы не должны зацикливаться только на себе, на своем «я». Полнота покаяния возможна только в контексте всей Церкви. Поэтому Церковь учит нас, прося о прощении грехов, прибегать к молитвам Богородицы и святых. Затем, в повторении первого стиха псалма, звучит напоминание – помилование и очищение беззаконий достигается не по каким-то нашим заслугам, молитвенному труду или постовому усердию, а исключительно «по велицей милости» Божией и «по множеству щедрот» Его. И, лишь пройдя сквозь очищение покаянием, мы можем снова обратиться к уже ничем незамутненной радости Воскресения, в которой нам даны Христом и жизнь вечная, и «велия милость».
П. Г. Чеснокова (в переложении для смешанного хора), исполняет хор храма Владимирской иконы Божией Матери (неизвестного города).
В те воскресные дни, когда тема покаяния становится особенно важной – четыре подготовительных к Великому Посту и пять во время самого Поста – Церковь оставляет без изменения лишь одну из этих четырех стихир. Три других заменяются на более подробные тексты. Они образуют единое, целостное молитвенное прошение-плач и поэтическое произведение, известное нам по его первым (после запева) словам как «Покаяния отверзи ми двери».
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу:
Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче,
утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему,
храм носяй телесный весь осквернен;
но яко Щедр очисти благоутробною Твоею милостию.
И ныне и присно и во веки веков, аминь:
На спасения стези настави мя, Богородице,
студными бо окалях душу грехми
и в лености все житие мое иждих;
но Твоими молитвами избави мя от всякия нечистоты.
Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей
и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое!
Множества содеянных мною лютых помышляя окаянный,
трепещу страшнаго дне суднаго,
но надеяся на милость благоутробия Твоего,
яко Давид вопию Ти:
помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости.
Артемия Веделя, исполняет хор московского Сретенского монастыря.
Важность этого текста дополнительно подчеркивается разными выразительными средствами. Например, в некоторых храмах на время пения «Покаяния отверзи» выключают свет, люди зажигают свечи и становятся на колени. Конечно же, наиболее важным и ярким из этих средств является музыка. Как в большинстве традиционных монастырских напевов, так и в авторских композициях цикл стихир «Покаяния отверзи» трактуется как единое, монолитное произведение с совершенно особым неповторимым музыкальным колоритом. Музыка, однако, может быть и чрезмерно выразительным средством, отвлекая молящихся от смысла текста и превращая их в концертную аудиторию. Например, еще не так давно во многих храмах «Покаяния отверзи» безальтернативно исполнялось на музыку композитора XVIII века Артемия Веделя. Его композиция очень яркая и запоминающаяся. Она гарантированно выделяется на фоне любых других произведений, которые исполняются церковным хором во время всенощного бдения. Однако минусом «Покаяния отверзи» А. Веделя является избыточность театральных эффектов. Музыка оказывается перенасыщенной гипертрофированными образами, которые отправляют слушателя в своего рода эмоциональный нокаут. По окончании богослужения большинство людей признается, что они были потрясены, но никто не скажет при этом, что его потрясла глубина смысла текста. В «Покаяния отверзи» Веделя текст оказывается за кадром, от него остаются лишь яркие обрывки вроде басового фортиссимо «окаянный трррррепещу!» или финального сольного стенания у сопрано «помилуй, помилуй!». В последние годы спектр музыкальных решений при исполнении «Покаяния отверзи» стал гораздо более богатым. Во многих храмах исполняются композиции Дмитрия Бортнянского, Павла Чеснокова, других выдающихся церковных композиторов, или стихиры поются на один из монастырских распевов. Эти достаточно разные в музыкальном отношении произведения часто объединяет одно достоинство: бережное отношение к тексту стихир. Музыкальные темы не затмевают собой текста, эмоциональный фон выдержан более ровно.
Артемия Веделя (первые две стихиры), исполняет Ф. И. Шаляпин в сопровождении неизвестного хора.
Текст же стихир заслуживает очень внимательного и вдумчивого прочтения и осмысления. «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». Слова об открывании дверей сразу вызывают в памяти образ ключа Давидова, о котором идет речь у пророка Исаии: «И ключ дома Давидова возложу на рамена его; отворит он, и никто не запрет; запрет он, и никто не отворит. И укреплю его как гвоздь в твердом месте; и будет он как седалище славы для дома отца своего.» (Ис 22:22-23) Те же слова произносит апостол Иоанн в Апокалипсисе: «…так говорит Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет – и никто не затворит, затворяет – и никто не отворит» (Откр 3:7). А смысл их раскрывается в Евангелии от Матфея, где Христос говорит апостолу Петру: «Я говорю тебе: ты – Петр (от греч. «петрос» – камень, прим. Ю и Е. П.), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах.» (Мф 16:18-19) Получается, что обращаясь именно этими словами к Богу, мы тем самым признаем, что двери покаяния для нас открываются в апостольской Церкви. То же подверждает и вторая срока стихиры: «утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему». Это почти дословная цитата из пророка Исаии: «От нощи утреннюет дух мой к Тебе, Боже» (Ис 26:9), однако вместо «к Тебе, Боже» стоит «ко храму святому Твоему», т. е. автор стихиры подчеркивает, что, с одной стороны, прийти к Богу можно только через храм Божий и, с другой стороны, дорога к храму нас неизбежно приведет к Самому Богу.
Т. А. Лаптевой, исполняет хор Свято-Никольской Любятовской церкви г. Пскова под упр. автора.
Теперь надо подробно остановиться на глаголе «утренневать», у которого нет аналогов в современном русском языке. Речь идет о совершенно особенном времени границы между ночью и утром. «Сторож! Сколько ночи? Сторож! Сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь.» (Ис 21:11-12) Стражник заступил на последнюю стражу, по названию эта стража «утренняя», но время еще ночное. Очень точно этот момент времени охарактеризован у А. Майкова в стихотворении «Рассвет»: «Вот полосой зеленоватой уж обозначился восток…» Это то время, в которое раньше как раз и совершалась (а в некоторых монастырях и в наши дни совершается) эта часть всенощного бдения, утреня. Однако надо вcпомнить, что слово «утренневать» – это глагол, поэтому обозначает действие. Действие это четко не определено: пророк Исаия «утреннюет» – молится, стражник «утреннюет» – стоит на страже, жены-мироносицы «утреннюют» – спешат с ароматами ко гробу Иисуса, – но обязательно предполагает бодрость духа и сознательную активность. Хорошо могут понять это состояние те, кому когда-то приходилось ходить в крупном городе на раннюю воскресную литургию: чтобы добраться вовремя, надо проснуться за несколько часов до службы, в 4-5 часов утра, силой воли выдернуть свое еще совершенно непослушное и полусонное тело из теплой кровати. И вот ты уже на пути к храму – глаза еще слипаются, ноги заплетаются, но дух уже «утреннюет ко храму святому»! Образно же это слово выражает наше стремление к свету из тьмы и поэтому точно соответствует состоянию покаяния. Мы еще погружены в пучину греха, но уже устремлены выбраться из нее, как восклицает Псалмопевец: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое! Воспою и пою во славе моей. Восстани, слава моя, восстани псалтирю и гусли: восстану рано.» (Пс 56:8-9)
Тимура Шагиахметова, исполняет хор храма Спаса Нерукотворенного г. Казани под упр. автора.
Следующая строка стихиры дает еще одно объяснение того, почему пока еще утреннюет в нас только дух, и почему нам так важно обратиться ко храму святому Божиему: «храм носяй телесный весь осквернен». Каждому из нас от рождения дан Богом особый храм, по словам апостола Павла: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены [дорогОю] ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии.» (1 Кор 6:19-20) Нам кажется, что мы хорошо заботимся об этом телесном храме: моем его, украшаем красивой одеждой, укрепляем спортивными упражнениями, ведем к врачу при малейшей хвори. Но можем ли мы сказать, что во всем этом мы прославляем Бога? Действительно ли наше тело – достойный храм Духа? Нет, скорее наши тела подобны «окрашенным гробам», которые «снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф 23:27). Что бы мы ни делали сами, мы только больше и больше оскверняем храм своего тела. Как говорит преподобный Андрей Критский: «Внешним прилежно благоукрашением единем попекохся, внутреннюю презрев богообразную скинию».
Со смиренным трепетом нам остается только воскликнуть Богу: «но яко Щедр очисти благоутробною Твоею милостию». Вместе с предыдущими словами о храме эта слезная просьба о милости, конечно же, напоминает нам молитву мытаря, духом которой проникнута вся эта стихира.
Хотя на первый взгляд кажется что первая стихира по содержанию не имеет ничего общего со стихирой «Молитвами апостолов…», которая стоит на этом месте в обычный воскресный день, на самом деле ее смысл не только тесно связан с личностями отдельных апостолов Петра, Павла и Иоанна, но содержит прямое указание на то, что путь к спасению лежит через апостольcкую Церковь.
Вторая стихира этого цикла стоит на месте стихиры «Молитвами Богородицы…», и обращение к Богородице в ней сохраняется. Она начинается словами «На спасения стези настави мя, Богородице…» Тема «стезей» продолжает здесь начатую в предыдущей стихире тему стремления ко храму, т.к. чтобы прийти к чему-то, дойти, добраться куда-то, надо знать правильный путь. Эта же тема близка к теме «утренневания». На каждой утрене, в том числе и незадолго до пения «Покаяния отверзи…», в Шестопсалмии читаются такие слова: «Слышану сотвори мне заутра милость Твою, яко на Тя уповах; скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою» (Пс 142:8). И действительно, утром, когда человек делает только первый шаг – естественно молиться о пути. Почему мы обращаемся в этой стихире именно к Богородице? В своей земной жизни Она была такой же как каждый из нас. В Ней не было ничего сверхъестественного. И в то же время Она никогда не грешила. Богородица всегда выбирала правильный жизненный путь. Поэтому именно Она и может помочь нам в выборе «стезей», ведущих к Спасению.
В предыдущей стихире мы говорили о том, что наш «храм <…> телесный весь осквернен», а как же душа? Следующая строка второй стихиры как раз говорит о состоянии нашей души: «Студными бо окалях душу грехми…» («Потому что постыдными грехами, как грязью, я измазал свою душу…» – перевод наш, Ю и Е. П.). Почему здесь речь идет о стыде? Стыд, в общем-то чувство хорошее, но не тогда, когда оно мешает нашему покаянию. В чине исповедания священник говорит кающемуся: «…не усрамися, ниже убойся, да не скрыеши что от мене <…> аще ли что скрыеши от мене, сугуб грех имаши.» Есть очень много грехов, о которых нам не просто стыдно сказать на исповеди, но даже стыдно о них вспомнить. Часто бывает, что мы пытаемся забыть о них или говорим: «Время вылечит». Но именно такое отношение залепляет нашу душу грехом, как пятнами подсыхающей зловонной грязи. Забытый, нераскаянный грех тянет сильнее, поэтому Церковь неслучайно называет его «сугубым», т.е. удвоенным.
Третья строка стихиры: «…и в лености все житие мое иждих,..» – вместе со словом «окалях» из второй строки прямо указывают нам на связь стихиры с притчей о блудном сыне. «Окалять» означает измазать калом – навозом, жидкой грязью. И сразу вспоминаются слова из покаянного канона: «Якоже бо свиния лежит в калу, тако и аз греху служу.» Мы помним, что блудный сын закончил свою «карьеру» служения греху в «стране далече» именно среди свиней. А начиналось все так прекрасно… Как блудный сын получил от своего отца богатство, так и мы получаем от Бога жизнь. И как блудный сын растранжирил богатство отца, так и мы «иждиваем», тратим впустую нашу жизнь. Мы не делаем ничего полезного; в первую очередь из-за нашей лености. Леность – это, казалось бы, самый мирный, незаметный, распространенный грех. Именно этим он и опасен. Среди грехов, которые мы забываем исповедовать, леность занимает одно из первых мест. На исповеди мы прежде всего говорим о том, что мы сделали плохого. И гораздо реже мы говорим о периодах нашей жизни, когда мы не сделали ничего – ни плохого, ни хорошего. Таким образом леность опутывает нашу душу, как сорная трава душит своими корнями благодатные всходы.
Выход из этого бедственного положения наших души и тела есть только один. Как в первой стихире мы взывали об очищении к Щедрому Богу, так в последней строке второй стихиры мы молим Богородицу: «но Твоими молитвами избави мя от всякия нечистоты.»
После этого, как и в любое другое воскресение, звучит никак не измененный первый стих 50-го псалма: «Помилуй мя Боже по велицей милости Твоей…» Но после двух первых стихир его слова звучат особенно ярко и пронзительно.
Четвертая же стихира, стоящая на месте «Воскрес Иисус от гроба», намеренно по смыслу не несет прямого пасхального содержания, а возвращает нас снова к теме покаяния. В первых стихирах, как и в первые воскресения подготовки к Великому Посту, мы вспоминали о Евангельских притчах о мытаре и фарисее и о блудном сыне. Теперь время для темы третьего подготовительного к Посту воскресения и это уже не притча, а ужасающая реальность. Как бы нам хотелось, чтобы наше духовное состояние непосредственно привело нас к светлой радости Воскресения Христова! Однако логика неумолима и связь возникает с другим неизбежным событием: «Множества содеянных мною лютых помышляя окаянный, трепещу страшнаго дне суднаго…» Слово «лютый» – т. е. свирепый, жестокий, которое автор стихиры использовал для обозначения наших грехов, не случайно, оно связано со словами пророка Исаии о Страшном Суде: «Вот, приходит день Господа лютый, с гневом и пылающею яростью, чтобы сделать землю пустынею и истребить с нее грешников ее.» (Ис 13:9) Закон причинно-следственной связи: «лютые» деяния влекут за собой «лютые» последствия. В нашей мирской жизни мы часто ищем справедливости. Мы любим говорить о чьем-то успехе: «По справедливости-то он, конечно, этого недостоин!» Или сетуем о чьих-то проступках: «Справедливо ему бы было за такие дела в тюрьму сесть!» Так вот, по справедливости за наши «лютые» дела участь у нас одна – услышать в будущий судный день страшные слова Господа: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его!» (Мф 25:41). И, сознавая это, мы можем только в отчаянии трепетать и «надеяться на милость благоутробия» Божия, подражая в покаянии царю Давиду и вновь и вновь ища ощищения в его спасительных словах «Помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости!», к которым нас возвращают заключительные строки стихиры.