Портал «Правмир» продолжает публиковать фрагменты из новой книги доктора богословия настоятеля московского храма Трех святителей на Кулишках протоиерея Владислава Свешникова – «Полет литургии. Созерцания и переживания», вышедшей в свет в издательстве «Никея».
Итак, вступившие начальным возгласом в благословенное царство Отца и Сына и Святого Духа входят в пространство Божественной литургии. Главное содержание этого пространства — молитва, что и открывается в первых же словах «миром Господу помолимся», начинающих так называемую Мирную, или Великую, ектению [1].
Вначале — о слове миром. Русский язык, после того как в 1918 году реформа отменила разные написания буквы и — восьмеричное и десятеричное — и осталось только одно, стал беднее хотя бы потому, что только по контексту можно угадать, что означает слово мир, да и то не всегда.
В греческом языке известны два разных слова, которые на русский язык переводятся одним словом мир. В одном случае слово мир означает космос [2]; в другом смысле слово мир (греч. ирини) означает тишина, спокойствие невозмутимость, независимость. Не осознавая этого, некоторые люди смешивают эти два значения, полагая, что «миром Господу помолимся» означает «все вместе, всем миром».
Этот смысл можно и не исключать тоже, потому что литургия и есть общее делание, но греческое слово «эн ирини» все же имеет этот другой смысл[3]. «Миром Господу помолимся» — вернее было бы перевести «в мире Господу помолимся». «В мире» — значит, в таком качестве внутреннего состояния, переживания жизни, которое в психологическом его контексте довольно понятно и означает спокойствие, тишину, безмятежность, невозмущаемость, хотя на самом деле это слово обладает гораздо большим объемом. Например, слово смирение (нищета духовная), которое происходит от слова мир, означает то устроение бытия, в котором нет конфликта ни с самим собою, ни с другими людьми, ни с Богом. Конфликт является практически неизбежным для всех грешных людей, но поскольку грешны все, то самым обычным состоянием; правда, обычно наши конфликты оказываются не особенно острыми, и потому люди, не очень внимательные к себе, их не замечают. Психологи хорошо знают, что наши внутренние конфликты гораздо более обычны, чем можно это себе представить; чаще всего именно нашими внутренними конфликтами вызываются и наши конфликты с миром, с космосом, с обществом, с разными конкретными людьми, да и с Богом.
Наши внутренние конфликты есть не просто сведение счетов с самим собой, по причине того, что «ум с сердцем не в ладу», но некое неизбежное качество падшего бытия.
Может быть, самым главным последствием грехопадения первых людей оказалась, а затем стала генетически неизбежным качеством всех людей — раздробленность, нецелостность бытия. Именно поэтому мы, например, можем говорить отдельно о духе, душе и теле. И эта нецельность постоянно провоцирует всякие конфликты, большей частью довольно слабые, вялотекущие и потому невидимые, лишь иногда в момент агрессии или депрессии выходящие на поверхность, но в некотором смысле выражение агрессии и депрессии в очень слабом проявлении есть почти всегда у всякого человека; либо мы встречаемся с нечувствием, что тоже является качеством раздробленности внутренней жизни.
Иногда эти конфликты достигают очень высокой степени разрушительности, порою настолько острой, что ведут за собой психические расстройства, даже шизофрению или эпилепсию. Но в пограничных состояниях психопатий, неврозов живут и даже ходят в церковь очень многие люди. Половина церковных людей — невротики. Чаще всего следует иметь в виду акцентуированные состояния — это еще не психопатия, но на грани. Все эти болезненные состояния проявляются обычно внутренним образом, часто без всяких поводов либо с поводами мельчайшими, протекают в формах вялых, незначительных, но они всегда представляют собой свидетельство общей немирности. Таково общее качество жизни.
«Миром Господу помолимся» — это и означает: войдем в то состояние внутренней жизни, в котором нет никаких конфликтов. Но это невозможно без того, чтобы душа стала занята пакибытием, «Благословенным Царством Отца и Сына и Святаго Духа». Как мы знаем по личному опыту (поскольку иногда все же пребываем в прекрасном Аминь), на деле это оказывается возможным не очень часто; опыт показывает, что во время литургии многие отвлекаются на всякие переживания, воспоминания и даже порою мыслительные процессы[4].
И все это свидетельствует о разрушительности, и этот хаос, энтропия свидетельствует о нецельности, раздробленности бытия. И поэтому, кроме самого главного, нам ценна или, по крайней мере, должна быть ценна литургия тем, что она дает возможность больше, чем что-либо другое, не просто отвлечься от помыслов, а попытаться собрать себя с помощью Божественной благодати, которая с первых секунд начинает действовать в Божественной литургии, потому что вечность входит сразу. Да, психологически многим снова и снова приходится встряхиваться, вспоминать, потом входить опять в действие литургии уже не с той насыщенностью. Но, во всяком случае, литургия позволяет внутренний мир не задерживать на том, чтобы вспоминать о недавно произошедшей ссоре.
(Кстати говоря, память, которая дает знать о всяких конфликтах, уже не только внутренних, но и внешних, тоже есть проявление внутренней немирности, потому что, если нет перед тобой объекта, с которым непосредственно вступаешь в конфликт, то, значит, действует внутренняя немирность, немирность с самим собою, потому что лучшее в самом себе должно говорить этим конфликтам «не надо», поэтому одним из самых безобразных состояний внутренней жизни является злопамятность. Мало что есть хуже этого.)
Мир внутренний собственными усилиями не достигается, он может быть только желателен, это не значит, что не необходимы внутренние усилия, но внутренние усилия необходимы только для того, чтобы этот дух мирен попытаться стяжать, взыскать. Мир этот дается только Богом, потому что естественное состояние человека — раздробленное, падшее, греховное, в силу этого немирное.
Фото: Александр Ивасенко
Мир внутренний — это не просто отсутствие немирности, отсутствие немирности есть для этого просто необходимое условие; мир — это некое явление и бытие творчески содержательное, это не просто отсутствие отрицательного содержания. Это положительное содержание собранности, стремления к единству и цельности внутреннего бытия[5], которое проявляется на деле и психологически, внутренне, и в общении с другими людьми, и пр.
Мир с другими людьми — это прежде всего отсутствие конфликта, т. е. отрицание отрицательного. Конфликт с другими людьми — это тоже вещь гораздо более постоянная, чем это принято думать. Внешний конфликт, выраженный во внешних действиях или словах, может быть достаточно редким (например, в силу темперамента или других психологических качеств или, хуже того, в силу превозношения и самоуверенности); но равнодушие — это тоже есть свойство конфликта.
Внешние конфликты определяются прежде всего отношениями. Раздробленность личностная, возникшая по грехопадении, сопровождалась и раздробленностью сначала Адама с Евой (кстати, тут же возник и конфликт Адама с Богом: «жена, которую Ты мне дал, дала мне плод»), и генетически это разделение вошло в мир. Это выражается в конечном и крайнем результате — в страсти гнева, которая часто имеет выход мощный и активный, иногда — сознательный, иногда, наоборот, в полной бессознательности, иногда — в резких психопатических состояниях, но это совсем необязательно. То же самое злопамятство есть выражение страсти гнева или выражение разделения, немирности и равнодушия.
И преодоление этой конфликтности по отношению к людям только в одном — в любви. Свойство мира в его положительном содержании — это только любовь. Любовь есть целостное и полное приятие любого другого бытия, прежде всего человеческого, и поставление этого другого бытия рядом с самим собой, прежде всего перед своим сердцем; в этом смысле и сказано: «Возлюби ближнего как самого себя».
Что касается конфликта с Богом, то о нем, наверное, многие думают, что он редко встречается у верующих людей (то, что он обычен у атеистов — это известно, но если бы верующие умели так любить Бога, как ненавидящие умеют Его ненавидеть, мир был бы совсем другой). Но и немирность верующих людей по отношению к Богу имеет гораздо более частое жизненное совестное содержание, чем хочется думать.
Обычный вопрос, который задает себе человек в тех условиях жизни, которые переживаются как сложные: «За что мне это?» — это и есть выражение обычного заурядного недовольства Промыслом Божием, т. е. конфликта с Богом. Все, что относится к любым внешним условиям жизни и переживается как трудность (от собственной бедности до плохого правительства), становится поводом для внутреннего несогласия с теми обстоятельствами, которые посылаются промыслительно, и в этом несогласии содержится прямое, хотя порою и довольно тонкое и почти всегда неосознаваемое, противление Богу[6].
«Миром Господу помолимся» означает, что нужно войти в то состояние, переживания бытия, в котором нет конфликта ни внутреннего, с самим собою, ни с ближними, ни с Богом. Как покажет дальнейшее движение литургии, даже и богословствовать можно только в переживании любви [7]. Все движение литургии есть движение любви — этого высшего мира, в который она призывает душу, с тем чтобы, находясь все вместе в этом бытии мира, мира (ирини), мы в этом Царстве пребывали и открывали в себе мир и Любовь Божественную как главное условие нашего личного участия в литургии.
[1] Ектенией в богослужении принято называть ряд однообразных по типу, но разных по содержании прошений, на которые хор отзывается словами «Господи, помилуй» или «Подай, Господи».
[2] Кстати говоря, именно отсюда происходит слово косметика, древние греки представляли тварный мир как некий объем высшей, хотя и внешней, красоты; поэтому косметика — женские украшения.
[3] Заметим, что наш перевод не очень удачный, и он-то и вызывает путаницу. «Эн ирини» вернее перевести не творительным падежом (миром), но гораздо точнее и по букве, и по смыслу — «в мире».
[4] Чаще всего это не так, когда кто-то говорит, что у него возникают всякие мысли, нет, это не мысли, это другой процесс, не мышления, это помыслы, которые имеют иногда характер слов, но чаще и не имеют, чаще всего это помыслы довольно бессодержательные и хаотичные.
[5] Это необходимо потому, что падший человек пребывает в состоянии нецельности, раздробленности; нецельно в нем все: ум воюет на сердце, чувства — на волю, и даже плоть пребывает в раздробленном состоянии, тем более что и плоть его связана с душевностью посредством хотения, которое может быть направлено на плотские предметы, но выражается в душевно-волевых стремлениях. Слава Богу, что хоть тело остается более или менее единым: не получается так, что рука болтается где-то в одном пространстве, а голова — в другом. Так что тело не любить нельзя, а то рука вдруг оторвется и пойдет автономно гулять.
[6] Заметим, что апостол Павел писал: «Всякая власть от Бога» — не тогда, когда власть благоприятно относилась к христианам, а, наоборот, в период гонений. Именно в этом смысле и следует понимать все, что промыслительно, все поставлено, как то содержание жизни, которое обычно переживается как трудное и нежеланное, хотя оно исторически оказалось угодным Божественному Промыслу, даже когда и реализуется через людей. Можно привести множество примеров того, как верующие люди выражают свое недовольство существующим положением вещей, даже, кажется, и небезосновательно. Обычная и частая внутренняя боль современной матери: «Почему у меня такие плохие дети?» — и это тоже конфликт с Богом. Множество подобных вещей, которые обычно даже и не замечаются, потому что чаще всего переживаются не в сознательном вопросе, а в мелькнувшем ощущении, которое, мелькнув, обычно остается незамеченным, суть выражения внутреннего конфликта с благим Промыслом Божиим, который в таких случаях перестает казаться благим.
[7] «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы. Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную», — произносится перед «Символом веры».