Илья Аронович Забежинский об отмене портянок, разделении труда и других реформах в армии.
Генералы всегда готовятся к прошлой войне
Уинстон Черчилль
И тогда главврач Маргулис
Телевизор запретил
Владимир Высоцкий
Я ничего не понимаю. Генерал армии Шойгу приказал отменить портянки.
При этом генерал армии Шойгу никогда не служил в армии…
Про армию — это не хорошо и не плохо. Просто факт. Я нисколько не сомневаюсь в истинной мужественности генерала армии Шойгу. Просто хочу сказать, что портянок он не носил.
В Советской Армии, в которой я все же успел послужить срочную, было много глупого, лишнего и напрасного. Кто был, тот и сам знает. Кто не был — тот не поймет. Не поймет и того, что многое из того, что нам вне армии действительно казалось лишним, лишним не оказалось.
Например, лишним не оказалось умение за ночь в наряде по кухне начистить вчетвером ванну картошки. Или перемыть посуду на несколько тысяч человек. Или быстро накрыть-убрать-накрыть-убрать-накрыть-убрать посуду со столов и на столы на те же самые несколько тысяч человек. Да и еще отмыть жирные полы в столовой площадью несколько тысяч квадратных метров. Это все пока про кухню.
Лишним также не оказалось умение обслуживать технику в 40-градусный мороз или убирать ежедневно снег лопатами на территории или в автопарке. Служил я в Мурманской области, в Заполярье. Снегу было много. Убирали каждый день.
Нелишним оказался навык быстро подмести, вымыть и натереть до блеска полы в расположении части. Быстро — иначе не успеешь поспать. И качественно — иначе заставят переделывать.
Даже умение голыми руками, без каких бы то ни было перчаток, простой тряпкой, по локоть в неприятного цвета жиже, отмыть до блеска солдатские туалеты, знаменитое «очко», тоже оказалось нелишним.
Я пришел в армию в середине80-хпрошлого века. Наше поколение называли «дети детей войны». Нас было мало. Сейчас это называется демографическая яма. Начали призывать студентов. В Ленинграде оставили только пять институтов, непосредственно связанных с оборонкой, из которых не призывали. Во всех остальных отсрочки отменили. Призывали всех поголовно, даже из двух центровых ВУЗов: ЛГУ им. Жданова, и из Политеха. Я учился в Политехе. Сразу после второго курса, сдав сессию, как тогда говорили, загремел под фанфары.
А для тебя, родная,
Есть почта полевая.
Прощай, труба зовет.
Солдаты, в поход!
Интеллигентных мальчиков загнали в армию.
Мальчикам, которые не держали в руках иголки, пришлось самим подшивать подворотнички или пришивать погоны и пуговицы. Шинели выдавались без пуговиц! И куда тебе деваться? Шей!
Не умели чистить картошку! Чудесный еврейский парнишка из Техноложки по имени Яша чистил картошку резкими короткими движениями ножом от себя. Как палку строгают.
Посуду многие не мыли ни разу! Тем более, в таких количествах. Пол никогда не мыли! Саша с филфака не умел отжимать половую тряпку! Он бросал с остервенением мокрую тряпку на пол и бил по ней кулаком.
А одежду самому себе постирать? Помню, Андрюша из Горного брюки с кителем намочил, разложил на полу и смотрит. Чего дальше делать, непонятно.
Да что одежду… Лопату и лом в руках не держали!
Вот я «очко» пытался мыть, надев тряпочку на палочку, чтобы ничем неприятным ручки не испачкать. Ну, это вначале.
А потом закатал рукава и вперед, дело пошло!
Вот такая школа.
А зимние и летние лагеря? Разбить палатку на десять человек. Смонтировать печку-буржуйку, да так, чтобы грела и не дымила. Заготовить дрова. Всю ночь топить по очереди. Да так, чтобы в палатке было +20, хотя по ту сторону брезента — -42.
Научиться не промочить валенки, иначе отмерзнут пальцы ног. Закутаться в тулуп в карауле, чтобы не превратиться в ледяной столб на продуваемой всеми северными ветрами караульной вышке.
Слушайте, чего только не было.
Я ушел в армию тонким интеллигентным мальчиком, мнившим себя великим русским поэтом и боявшимся любого свиста за спиной. Вернулся и сразу же устроился работать грузчиком, сторожем и уборщицей одновременно. Также поступали мои ленинградские интеллигентные отслужившие друзья. Мне кажется, что и к испытаниям 90-х мы оказались готовы, в том числе благодаря армии.
Когда толпы инженеров изнывали от потери родных кресел, привычек и статуса, у нас вопросов не было вообще. Нечего есть дома? Просто надо идти работать. И при этом все равно, кем. Когда рухнул очередной бизнес, я «бомбил» по ночам. Мой друг доктор, когда врачам не платили, пошел работать в милиции. Мысли о суициде не посещали. И потом мы как-то быстро из этого выкарабкались.
Но это все личный опыт. А теперь концептуально.
Мне не очень верится в прогресс. То есть научно технический, он, разумеется, налицо. В том смысле, что унитазы и стиральные машины об этом свидетельствуют. Но во всякое социальное, нравственное или какое-нибудь там гуманистическое улучшение мне вообще не верится. Христианский опыт и маломальское образование не дают повода. В прогресс под названием «святость» — вот во что я верю. А во все остальные — увольте.
Человек есть существо, а) телесно-тленное и б) греховное. И таковым он останется до второго пришествия.
В отношение греховности это выглядит так.
Сколько ни лишай человека возможности утвердить себя над другими человеческими особями на коммунальной кухне, в крестьянской общине или колхозе за счет расселения по отдельным квартирам и дачным участкам. Сколько ни стирай границы между городом и деревней, или там Западом и Востоком за счет ликвидация деревни или открытия границ. Войны как способ такого утверждения, а также как метод раздвигания границ, останутся непременно. Какие у нас есть основания считать, что наступили мир и благоденствие? Я не вижу. В антропологии человека они не усматриваются.
Еще раз. Войны будут. И будут жесточайшие. Локальные и глобальные. Всякие. Если мы этого не видим, так это просто у нас глаза заплыли от нынешней временной непомерной сытости.
Теперь о телесной тленности. Человек есть существо наипростейшее. Уколи его, он вскочит. Ущипни его, он взвизгнет. Подогрей его, он обгорит и покроется волдырями. Подморозь его, придется отрезать пальцы и уши. Если ему не мыться, он завшивеет. Если его не кормить, он перестанет двигаться и вскорости помрет. В исключительных случаях начнет есть себе подобных. Блокадных историй в детстве наслушался.
Очень мало надо человеку, чтобы перестать уже существовать телом. И хотя горний мир, безусловно, не хуже земной юдоли, но как-то не принято у нас туда стремиться раньше времени. Тем более в армии, которая должна бы не только обеспечить выживаемость служащих в ней военных. Но, в общем то, осмелюсь сказать, что армия и существует для того, чтобы предохранить максимально на долгий срок граждан своей страны от преждевременного разлучения души от тела.
Я понимаю, что сейчас буду не в тренде, но все же осмелюсь сказать. Ну, то есть, в том, чтобы министра покритиковать — это в тренде. А вот в том, за что, так это вряд ли.
Я уверен, что нас всех ждут трудные времена. Ну, не могут эти времена быть легкими потому, что мы грешные и тленные. И холод, и голод, и военные бедствия…
И в этом смысле (я постараюсь быть очень аккуратен и обойтись без призывов), в этом смысле, было очень неплохо, когда большая часть мужского городского занятого умственным трудом населения страны прошла школу жизни, а практически, школу выживания. И я, как гражданин своей страны и отец своих детей, очень переживаю, что нынешняя военная реформа их такой школы лишает.
Разумеется, я слышу голоса. И самый громкий из них — голос моей жены. Что ж вы прикажете теперь, всех в армию? И наших зайчиков тоже?
Я не знаю. Я стараюсь быть осторожным и не выпасть из тренда. Я лишь говорю, что мне и моим друзьям посчастливилось такую школу пройти. И что сейчас такой школы почти никто не проходит.
Да, она была для нас подчас мучительна. Да, мы рвались из нее домой. Но это не отрицает того, что школе этой мы обязаны тем, что многие из нас в этой жизни состоялись или просто вообще до сих пор живы.
Так. Спросите меня теперь про моего старшего сына. Это будет правильный вопрос.
Ответ такой. У него нет белого билета. Вылетит из Университета — загремит под фанфары. И мне кажется, от этого будет польза. Если, конечно, мама не вмешается.
Теперь про саму армию. Говорят, что генералы готовятся всегда к прошедшей войне. И я не вижу в этом ничего дурного. Генералы, особенно воевавшие, всегда практики. За стрелками, которые они рисуют на картах — всегда миллионы жизней. Это порождает ответственность. Поэтому генералы редко бывают футурологами и пытаются предсказывать будущее.
Но у генералов есть политическое руководство, которое в это будущее пытается заглядывать. И видя, что генералы на футурологию практически не способны, они ставят им штатского руководителя. Например специалиста из области мебельной промышленности. Они там, в мебельной промышленности, неплохо так научились прогнозы делать и концепции развития строить.
И вот по нынешней военной концепции получается, что военные должны теперь только воевать. Профессиональные военные должны воевать профессионально. Обслуживать их должны гражданские лица, которые трудятся за зарплату. Ну, как и в мебельном производстве — разделение труда. Конвейер.
Так возле армии появляются наемники. Наемники…
Наемники готовят кашу и борщ. Наемники моют посуду. Наемники намывают полы, стирают одежду и драят туалеты. Наемники чистят картошку, убирают снег, ставят палатки и заготавливают дрова.
А профессионалы — профессионально воюют.
Я хочу сказать, что я нисколечки не военный эксперт. А еще я никапельки не футуролог, хотя дальше младшего сержанта не дослужился. Я не умею предсказывать будущее. В том смысле, что не Кассандра я и даже не Пифия.
Я просто пытаюсь представить с той или иной степенью достоверности, как это все будет происходить.
Итак, война.
Шёл отряд по берегу,
Шёл издалека,
Шёл под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.
Кровь на рукаве. Это нас немножечко только постреляли. Потому что мы еще идем строем. И командир у нас еще живой. Но тут вдруг налет. Бомбежка. Современные штурмовики нависают и мочат наш отряд почем зря. Улетели. Тут же артиллерийский обстрел начался. Солдаты прячутся, зарываются, всюду кровь. Летят в стороны куски человеческих тел. У кого-то брюхо распорото, кишки выпали. Кто-то в темноте глаз пока не растекшийся ищет. Глаз в ладонь нейдет, трепыхается. Корежатся пушки, которые везли рядом. Валятся деревья. Дрожит земля. Только кони не ржут. Потому что коней давно уже в армии ликвидировали.
В общем, улет. Враг, как всегда напал вероломно и внезапно. Понятно, что писать врагу «Иду на вы» — это только наша родовая русская черта. Все следующие войны будут не менее вероломные, чем предыдущие. Скорее всего, мы к ним готовы не будем.
В тылах еще хуже. Кухню, как водится, разбомбили, обозы не подошли. Походная баня перевернулась. Походную прачечную отогнали вообще на другой фронт. К тому же пошел дождь. Обувь промокла. Обмундирование тоже. Оно было совсем современное, из эпохи прогресса. Но его посекло осколками, порвало о колючую проволоку. К тому же на заводе, как всегда, чего-то украли, и влагостойкая мембрана оказалась невлагостойкой. Мы его сейчас посушим над костром, но кто ее знает, эту синтетику. Как она поведет себя?
Жрать нечего. Рядом чье-то поле. Чего на нем растет, никто не знает. У нас дома родители давно уже извели все огороды на клумбы и газоны. У нас сроду ничего кроме цветов не растет. Хорошо, мы пошли на поле. Каблуками и штык-ножами чего-то там покопали. Нашли длинное и красное, а на другом конце поля — коричневое и круглое. К тому же все оно грязное. Чего с этим делать, никто, главное, не понимает. Сунулись в какой-то дом, молока там попросить, сала или курочку с яйками. Никого в деревне нет. Все давно уже в город переехали. Бабка лежит на кровати одна. Сама помирает.
В общем, жрать нам нечего. И коня подстреленного нам не освежевать, потому что ликвидировали их, как уже было сказано.
Ну, тут все понимают, что нужно разжечь костер. Есть пара поваленных деревьев. Мы бы и рады их поджечь научно-техническими спичками. Но целиком деревья почему-то не поджигаются. На дачу нам дрова привозили всегда колотые. Кто бы мог подумать, что они в таком виде прямо и не растут. Вот это подстава…
И опять бомбежка: Хря-я-ясь!
И артиллерия: Бум! Бум! Бум!
И пулеметы: Виу! Виу! Тдж-тдж-тдж! Ту-ту-ту-ту!
А мы лежим, вдавившись телами в землю. А попросту — в грязь.
Ну, вы сами понимаете, что наиболее правдоподобным разрешением этой ситуации будет такое. Под пулями и бомбами, в соответствии с подписанным трудовым договором, из-за леса выедет экипаж полевой кухни с дымящейся кашей и борщом. Под перекрестным арт-огнем они станут наполнять миски из современных композитных материалов и, не страшась обстрелов, разносить их лежащим в ямах и воронках бойцам. О, это бравые ребята, понимаем мы. Они не бросят нас. Ведь они в конце месяца получат свою заслуженную заработную плату, за которую они и рискуют своими жизнями в соответствии все с тем же трудовым договором.
Следом за кухней подоспеет баня. А за баней прачечная. А за баней — команда жилищного обеспечения. И это тоже отличные ребята. Которые тут же, невзирая, на очереди трассирующих пуль, развернут для нас передвижной современный жилой комплекс. С центральным отоплением, горячей водой и канализацией. И стены этого комплекса будут сделаны из наипрочнейших нано-материалов.
Что-то невнятное и едва уловимое, что-то тайное для наших не служивших в армии авторов концепций, какое-то, если хотите, историческое чутье подсказывает, что кухня не приедет и баня не подойдет. И прачечная заблудится, и нано-домики не соберутся, потому что себестоимость их в мирное время была настолько высока, что не украсть из них всяческое «нано» было совершенно невозможно.
В общем, так. Ночь. Дождь. Оказался среди всех один деревенский. Про «Гугл» ничего не знает, но попросили его быть старшим. Наломали веток, как умели. Даже костер разожгли. То, что накопали на поле, говорит, оказалось картошкой и морковкой. Набрали в реке воды. Сварили. Научил, как из палочек сделать стойки, как котелок повесить. Варим. Дождь кончился. Воткнули еще стойки. Стали одежду сушить. Ботинки сняли. А там мокрые рваные…..
В общем, там в ботинках — носки.
Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Нужно обязательно тут сказать про портянки. Обязательно сказать. Потому что, портянок у нас нет. Портянки у нас отменили.
Я не буду ничего выдумывать. На одном известном сайте про портянки написано почти все. О достоинствах портянок возьмусь процитировать:
- Портянка легко стирается и быстро сохнет;
- В отличие от носка, имеет универсальный размер: портянка „стандартного“ размера подходит к ноге любого взрослого человека.
- Поскольку, в отличие от носка, портянка не имеет резинки (которая портится от сильного нагрева), её можно обрабатывать кипячением и глажением в целях дезинфекции.
- Благодаря двум вышеуказанным свойствам портянки можно стирать централизованно, в общей прачечной, и, в отличие от носков, не нужно разбирать на пары одинакового размера.
- В отличие от носка, её можно изготовить из любого имеющегося под рукой куска ткани;
- Прочнее носка, особенно шерстяного;
- Она изнашивается меньше носка и гораздо дольше служит (так как можно менять местами более изношенные участки с менее изношенными);
- Позволяет плотно посадить на ногу обувь большего размера».
В общем, чего долго говорить. Многие, топтавшие солдатские сапоги конечностями, обернутыми в портянки, своими ненабитыми мозолями и необмороженными пальцами подпишутся под каждым из этих пунктов. Я думаю, подпишутся.
Ну что ж, давайте подводить итоги.
Страна сильнее, когда ее армия состоит из мужчин, прошедших обучение не только профессиональное, но и универсально-житейское.
Общество здоровее, когда живущие в нем дяденьки подготовлены к тяжелому труду, многообразию решаемых задач, а также физическим и эмоциональным перегрузкам. Это пригодится не только на войне, но и в наше не столь уж и мирное время.
И в семье неплохо, когда мужики в ней являются мужиками не только в узко половом понимании, но и в многовековом культурно-социальном аспекте. Как бы мудрено это не звучало. В общем, когда мужик — добытчик и защитник, а чувство ответственности в нем воспитано не только молоком нежной матери, как это нынче принято, а опытом житейских испытаний, если хотите.
Ну, и если уж речь зашла об опыте.
Весь мой армейский и неармейский жизненный опыт, не говоря уже об историческом опыте человечества, настойчиво свидетельствует, что ликвидация портянок вряд ли подготовит нас лучше к грядущим войнам.
Война ведется в условиях перманентного хаоса и борьбы с ним. Они, враги, все время разрушают наш порядок и водворяют хаос. Это их цель. Борьба за порядок в этом самом хаосе — непременное условие нашего выживания и, в конце концов, нашей победы. Чем проще, универсальней и неуязвимее атрибуты нашего порядка, тем их сложнее разрушить и проще восстановить.
Когда чулочно-носочные фабрики разрушены, а носочно-чулочные склады сожжены. Когда снабжение армии носками затруднено погодными условиями или прорвавшимся неприятелем. Наши солдаты должны уметь в первом попавшемся доме потребовать у хозяйки обычную простыню, разорвать ее на полосы, обмотать (профессионально, заученными за время службы движениями) свои многострадальные от ношения носков ноги. И идти дальше Родину защищать. Все.
Товарищ генерал, Сергей Кожугетович! Верните портянки. Вряд ли без них победим.
Читайте также:
Прощай, Алтай – встречай, Орел!
«Я не жалею, что служил в армии»