«После детства у них сразу начинается старость». А если подопечный ПНИ хочет в фотошколу, вязать носки и учиться?

Ясным осенним днем я иду в московский ПНИ № 16, от метро «Коломенская», через золотой от листьев сквер. Около трех лет этой же дорогой туда ходят психологи и волонтеры нашего фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Учреждение предназначено для тех, кому больше 18 лет, и это вроде бы не наша специализация – как правило, фонд работает с теми, кто младше. Но дети вырастают. И когда человека с ограниченными возможностями здоровья из сиротского учреждения прямиком переводят в ПНИ, он во многом еще остается ребенком.

Слушать и слышать

Со мной Биргит фон Озен, куратор наших волонтеров в 16-м ПНИ. Она родом из Бремена, но уже 25 лет живет в Москве. Несколько лет назад она усыновила в России троих детей-сирот. Биргит – яркая, эффектная и, как мне кажется, властная. Я расспрашиваю ее, чем наши волонтеры помогают ребятам из ПНИ. Еще про них говорят «молодые взрослые», а администрация ПНИ обычно использует слово «проживающие». ПНИ № 16 – так называемый молодежный. Там живут те, кому менее 30 лет.

Биргит рассказывает, что волонтеры проводят занятия по социализации, вывозят ребят в город, в парк, играют в настольные игры, помогают учиться и заниматься спортом – словом, делают жизнь «молодых взрослых» более разнообразной. Волонтер сам может выбрать себе подопечных. Обычно он приезжает на один-два часа минимум раз в две недели, хотя лучше приезжать каждую неделю. Если речь идет о выезде куда-нибудь, то это может занять целый день. Никаких специальных знаний в области психологии или педагогики не требуется, для этого есть персонал ПНИ. 

“Прикиньте, у меня волонтер — немка”: история Биргит и ее приемных детей

Подробнее

– Главное в нашей работе – слушать и слышать, – говорит Биргит. – Ну и если человек умеет что-то интересное, например, если он может научить танцевать, может поставить спектакль или что-то другое, то это здорово. 

Я спрашиваю, не слишком ли тяжело работать в ПНИ. Не опасно ли? Ведь по закону мы не должны интересоваться диагнозами. А вдруг агрессия? Но Биргит объясняет, что опасности нет никакой, тем более, что работа обычно идет в группе, а не с глазу на глаз. А что касается тяжести… 

– Для меня видеть больного раком ребенка в больнице – это намного тяжелее, чем побывать в ПНИ, – говорит она. – Атмосфера там обычно веселая, дружеская.

– И что, получается у волонтеров сделать жизнь в ПНИ веселее?

– Для кого-то – да. Но нас, волонтеров, здесь шестеро, а в ПНИ семьсот человек.

Крестики-нолики

Мы проходим через проходную с вертушкой на территорию ПНИ. На улице прекрасно: над нами золотые дубы и клены, чистое голубое небо, под деревьями скамейки и стол. В глубине – типовое здание вроде школьного.

«Я никого не держу, но для них это наилучшее место». Директор ПНИ о том, почему интернаты невозможно просто закрыть

Подробнее

С Биргит немедленно заговаривают две женщины. Я не вполне их понимаю, а Биргит вроде бы понимает все (у многих людей в ПНИ – проблемы с речью). Кажется, одна из них говорит, что ей надо разрабатывать руку – не могли бы волонтеры принести ей нитки для вязания? Потом она берет пару опавших листьев и сворачивает из них розу, показывая нам, как хорошо она это делает. Я тоже такие сворачивала – в детском саду.

Подходят другие жители, мы садимся за стол, на длинные скамейки. Волонтер Лена принесла простую настольную игру-мозаику, старые открытки, бумагу и карандаш. Каждый, кто подходит к нашему столу, доброжелательно здоровается и протягивает мне, новому человеку, руку. Я пожимаю эти руки. Одна из них, рука совсем молодого человека, – это сросшиеся в единое целое пальцы, от которых отделяется только большой. Другая рука у него красивая и тонкая, и, когда мы играем в «крестики-нолики» или обводим кленовый лист, Алексей (имя изменено) держит ею карандаш. Я прижимаю лист к бумаге, чтобы удобнее было обводить. У нас получается. Вот с «крестиками-ноликами» дело идет хуже. Алексей все время забывает, что их надо поместить на одной линии. Рядом с нами волонтер Лена играет в шашки с Катей, то и дело напоминая Кате о правилах. Катя смеется и что-то говорит, я не всегда понимаю ее речь и только улыбаюсь в ответ, а Лена отвечает.

«Молодые взрослые», которые выросли в закрытых учреждениях для детей-сирот с особенностями здоровья, к нему не приспособлены. Даже те из них, чей интеллект сохранен, не имеют нужных навыков, им просто негде было их получить. Они не знают, например, что к незнакомому человеку нельзя подойти с объятиями. Они не умеют переходить дорогу, делать покупки в магазине или добираться до нужного места. Им надо этому учиться. Это относится и к тем, кто мог бы начать самостоятельную жизнь за пределами ПНИ, и к тем, для кого максимум – выйти за территорию на несколько часов. Задача волонтеров – дать жителям ПНИ необходимые навыки. 

А что, так можно было?

Мария Рыльникова – координатор проекта «Быть рядом», который запущен фондом «Волонтеры в помощь детям-сиротам». 

Мария Рыльникова

– Детство наших ребят заканчивается, как только их переводят из ДДИ в ПНИ, – объясняет Мария. – Без волонтеров у них сразу наступает старость. Были праздники, елки, благотворители с подарками, учителя, и тут они оказываются во взрослом учреждении, где они – «получатели услуг», в одной комнате с больной бабушкой. Им очень трудно адаптироваться. Волонтеры в этом помогают.

Наставничество в ПНИ работает по схеме «волонтер-подопечный-психолог», при участии куратора команды волонтеров. По мере того, как волонтер начинает общаться с ребятами, у него возникают организационные и психологические вопросы. Например, Никита хочет в школу Nikon, которая бесплатно проводит занятия для подопечных фонда. Как это организовать? Этим занимается координатор. А с вопросом о том, сможет ли Никита там учиться, разбирается психолог. 

Вначале волонтер приходит в ПНИ в составе группы. Начинается все с работы по планированию отношений, которая проводится координатором и психологом. 

– При первом знакомстве мы пытаемся выстроить их контакт, спрашиваем, чего хотел бы человек, что ему интересно, – рассказывает Рыльникова. – В ответ можно услышать: «Я хотел бы учиться в вечерней школе, но меня туда не отпускают одного». Волонтер может сопровождать его, по дороге они будут общаться. Или, допустим, человек мечтает о каких-то кружках или о работе, но он не знает, что кому-то можно об этом сказать. Он даже не знал, что своей мечтой можно поделиться, что ее можно реализовать! И, кстати, процесс здесь иногда даже важнее, чем результат, он придает жизни смысл.

Зебра из скотча

Анна Серкина – автор программы социальной адаптации для «молодых взрослых». Она рассчитана на людей с ограниченной или полной дееспособностью, которых в ПНИ немного. 

Анна Серкина

– Наш пилотный проект – подготовка группы ребят к переходу из детдома в ПНИ, – говорит Анна. – В детском доме, с которым мы сотрудничали, были двое молодых людей, которым руководство собиралось сохранить дееспособность. По закону они могли бы жить самостоятельно, но у них для этого не было никаких навыков. Поэтому для начала – промежуточный этап: жить в ПНИ, но с правом выхода за территорию. Волонтеры вместе с сотрудниками детдома полгода интенсивно готовили ребят к новой жизни, учили их ориентироваться в городе, пользоваться транспортом, ходить в магазины, считать деньги. Часть занятий проходила в помещении, потом была практика в городе. Помню, мы при помощи скотча делали на полу «зебру», и ребята тренировались переходить по ней дорогу, а потом у них была практика на улице с волонтерами. Когда учились ходить в магазин, сначала в детдоме играли с нарисованными деньгами, а потом уже с настоящими шли в магазин в сопровождении волонтеров. 

Сейчас один из двух ребят учится в вечерней школе и настроен работать. Второй уже пробует работать, экспериментирует. Так что всё было не зря. 

«Не будет такого, что ты пришел – и все тебе обрадовались»

Анна Серкина рассказывает мне, как готовят волонтеров. Они проходят обучение – пять семинаров в течение месяца. Им объясняют, как устроена система сиротских учреждений, какие в ней проблемы, рассказывают о психологических особенностях людей, которые ничего, кроме нее, в жизни не видели, а также о том, что может сделать волонтер, какие дыры в системе заткнуть, что смягчить. Становится понятно, куда направлять свои усилия.

Иногда люди уходят после вводных семинаров, почувствовав, что они не готовы. Но это скорее редкость. После обучения проходит собеседование с психологом. На него идут те, кто решил, что роль волонтера в ПНИ им подходит. Прямой отказ потенциальному волонтеру на собеседовании случается довольно редко. 

«Реформа ПНИ начинается в инклюзивном детском саду». Почему в России она будет медленной, а ошибки поссорят людей

Подробнее

– Если мы понимаем, что это не его, мы можем переориентировать его на другие наши проекты. Например, работать не со взрослыми, а с детьми, – объясняет Анна.

А как быть, если твой подопечный проявляет к тебе сексуальный интерес? Я об этом слышала неоднократно, поэтому спрашиваю у Анны, какая тут может быть правильная стратегия поведения. Но она считает, что проблема – надуманная. 

– Об этом спрашивают те, кто в ПНИ ни разу не был. Бывает, что ребята используют телесный контакт больше, чем это принято в обществе между взрослыми людьми, ведь они не очень хорошо знают социальные правила. У них есть детское желание потрогать, погладить, приобнять. Возможно, к этому детскому примешивается что-то взрослое, но и только. Волонтера учат говорить «не надо» и объяснять, почему. «Я могу с тобой поздороваться только за руку, а обнимать друг друга принято у близких людей, если они об этом договорились». Ребята нормально это воспринимают.

Но вообще волонтеру придется регулярно сталкиваться с ситуациями, когда все идет не так, как он запланировал. Договорился с ребятами о встрече, а они не пришли. Забыли или решили, что поиграть в футбол им будет интереснее. Чтобы с этим иметь дело и не разочароваться, требуется устойчивость, уравновешенность и зрелость. Это одна из причин, почему на проект приглашают людей старше 27 лет. 

Например, ты договариваешься с ними о встрече, приходишь в назначенное время, а их нет, и телефон не отвечает. Все же мы говорим о людях с особенностями ментального развития. Им бывает трудно планировать свои действия и предвидеть их последствия. Плюс у них очень мало опыта социального взаимодействия, они не умеют договариваться с другим человеком о совместных планах. Они не понимают, что если ты не можешь прийти, то надо об этом предупредить, потому что другой человек рассчитывает на тебя.

…В тот раз, когда мы с Биргит и Леной приехали в ПНИ на Коломенской, так и вышло. Волонтеры договорились о встрече с несколькими ребятами, но те на нее не пришли. В этот день в ПНИ случилось какое-то мероприятие, и ребята отправились туда, не предупредив Биргит. Зато пришли другие, и мы с удовольствием поиграли, поболтали как смогли, похвалили роскошные шерстяные носки, которые связал Михаил, взяли с Димы обещание сыграть нам на гитаре, спросили у Маши, каких ниток ей привезти, и выяснили, что Андрей всем блюдам предпочитает борщ, желательно с мясом. Пожалуй, только один раз я была в затруднении: когда Алексей взял меня за руку, внимательно рассмотрел ее и спросил: «Настя, а зачем ты красишь ногти красным?» Я не нашлась, что ответить, и засмеялась. Он засмеялся тоже, глядя мне прямо в глаза, и это было хорошо. 

Записаться на ноябрьский курс для волонтеров в ПНИ можно на сайте БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Наши волонтеры навещают молодых взрослых в психоневрологическом интернате № 16 (метро «Коломенская»). Присоединяйтесь!