Судьба и тренер
В жизни Николая Андреевича Коркунцова было два крутых разворота, в 26 и в 48 лет. В первом случае он бросил любимое дело — перестал тренировать велосипедистов и пошел зарабатывать деньги. А во втором — оставил мебельный комбинат и полудрагоценные камни сыну, прочие бизнесы доверил партнерам, продал недвижимость в Испании, вывел деньги из офшоров и поехал «поднимать деревню».
Спросите: зачем успешный бизнесмен, миллионер и филантроп, имеющий два коттеджа под Москвой, объездивший весь мир, ведущий приятную и красивую жизнь, вдруг запер себя в брошенной деревне и вложил целое состояние в неработающую ферму?
Ответ прост и сложен одновременно. Волей пославшего его отца. И хотя духовное наставничество и чадство, безоговорочное послушание батюшке — феномен сложный и неоднозначный, существующий вообще не для мирян и приводящий к разным результатам, факт остается фактом. Поднимать Покровку Николаю Коркунцову наказал его духовный отец Иларион, наместник Казанской Ключевской мужской пустыни.
— «Хватит тебе, Коля, жизнь прожигать, пора дело делать, — передает слова отца Илариона Николай Андреевич.
— Езжай в глухую деревню Покровку, что в 250 километрах от Москвы, будешь сельское хозяйство поднимать. Пусть у тебя там все будет: мясо, молоко, зерно, картофель, яйца, шерсть. Если голод на Русь придет, а такое может случиться, ты и сам сыт будешь, и работники твои сыты будут, и многим другим людям поможешь».
— И вы прямо послушались, все бросили и поехали?
— Да как было не послушаться, он же святой человек, таких на всю Россию пятеро, — глаза Николая Андреевича разгорелись, а руками он начал активно жестикулировать. — Ты послушай, приехал я однажды к нему в пустынь, а он говорит: «Давай, Коля, помолимся». Встал на колени перед иконой Божьей Матери и стал молиться. Я рядом с ним. Глаза поднимаю, а Богоматерь на иконе живая. Живая, смотрит на меня, и такой свет от Нее идет, что глазам больно. Никогда в жизни этого не забуду. С тех пор для меня все, что отец Иларион говорит, обязательно к исполнению.
Сам телятам кашу варит
Весь день, в который я гостил у Николая Коркунцова, лило как из ведра. После съезда с М-10, как это стало уже привычным в нашей глубинке, обочины торчали полуразвалившимися коровниками, а невозделанные поля — рощами прошлогодних борщевиков.
Вкупе с ледяным дождем выглядела местность уныло. Не в пример окрестностям, дорога оказалась почти хорошей до Лихославля и терпимой еще 24 километра до деревушки Гутты. А дальше, в сторону Покровки уходила развезенная дождем и прочей распутицей песчанка. Без страховки рисковать проехать по ней было бы опрометчиво, и я остался ждать Николая Андреевича, обещавшего встретить. Пока я ждал, по песчанке выехали два автомобиля. Я проголосовал, остановил и расспросил обоих водителей. Что они думают про хозяина Покровки.
— Хороший человек, только чудной немного, — охотно вступил в разговор первый водитель. — Ему дом сожгли, а он теперь в вагончике живет.
Ему мощность не дают, стада губят, а он продолжает строить.
Миллионер, а сам по ночам телятам кашу варит. С другой стороны, с такой настырностью, глядишь, и прорвется. Дай ему Бог.
— Он еще год назад такой бодрый был, — рассказал второй водитель, помоложе. — Бегал, покрикивал, все контролировал, во все вникал. Но смерть сестры его сломала, он стал как немного не в себе. Смотрит на тебя, а сам как будто о другом думает. Зато работу дает. У меня сосед у него работает. Сорок тысяч зарабатывает. Немного, но здесь другой работы вообще никакой нет.
Странная деревня
Николай Андреевич оказался похож на лесовика из сказки — небольшой и осанистый. Улыбка на небритом лице разбегается лучиками во все стороны. Одет в мешковатую флисовую толстовку, резиновые галоши и флисовую шапку защитной раскраски. Ему 67 лет. А пахнет он так, будто только что топил по-черному.
Николай Коркунцов
— Вот эта вся земля — моя, — с гордостью показывал хозяин на укрытые снегом с проталинами поля. — Отсюда и до Покровки, по обе стороны дороги, на 10 километров — 1200 гектаров. До меня тут ничего не возделывалось и все заросло. А я все восстановил, лес убрал, русло речки изменил, поля вспахал, дренаж сделал. 300 гектаров силоса и 300 гектаров овса сажаем и собираем. Картофель тоже сажаем, но в планах картофеля больше будет. Ну, крюк-то у тебя на машине есть? Лебедку я взял.
На удивление обошлось без крюка, хотя дождь лил, не останавливаясь ни на минуту. С разбегу, с почти неуправляемыми заносами, удалось прорваться сквозь полужидкие колеи и подъемы. И вот Покровка.
С двух сторон от дороги шесть или семь нежилых домов. Старых, но еще крепких, жить можно. За домами, справа и слева, десяток цехов и ангаров, побольше и поменьше. В конце деревни новенькая деревянная церковь с отдельно стоящей колокольней и четырьмя дорогими латунными колоколами, из которых подвешен только маленький.
По всей деревне и за ее пределами, под открытым небом, то есть под дождем, стоит полсотни единиц отечественной и иностранной техники на какую-то бешеную сумму. Самосвал «КамАЗ» и автокран «ЗИЛ», прицепы для зерна, восемь тракторов и громадный экскаватор, импортные прицепы для посадки и уборки картофеля, прицепы для уборки и перегрузки зерна, машина для дренажа полей, сеялки, бороны, машина для автоматического провеивания и сортировки зерна и даже гигантская емкость для солярки кубов на 60.
И никого. По крайней мере поначалу я не увидел ни одного человека.
Хозяйство почти как в Германии
С дороги пикап Николая Андреевича свернул налево и въехал в ворота громадного ангара, крытого зеленой металлической черепицей, площадью 4800 квадратных метров. Я следом — наконец-то сухо.
— Это моя гордость — коровник на тысячу голов, — обвел рукой громадное, промозглое пространство ангара хозяин. — Я его построил в точности как у немцев, все как видел и изучил, как в самом передовом немецком хозяйстве. Вот, видишь, это места для коров, отгорожены перилами. А вот эти маленькие места — для телят.
Вот в эти емкости каждой корове будет автоматически подаваться вода и комбикорм. На каждом месте будет автоматическая доилка. Молоко вот по этим трубам будет поступать вот в этот металлический бак на пять кубов. Все автоматическое — корм давай, прибыль получай. Вот эти прорези в полу, под ними будут элеваторы, которые будут свозить навоз со всего коровника в центр. И это не все. Это только один этаж, основной. А есть еще подвальный и верхний. На верхнем этаже хранилище для зерна. А в подвальном этаже, это еще 4800 квадратных метров, у меня с одной стороны будут расти бычки на зерновом откорме, а с другой стороны осетры — я уже три бассейна для осетров построил.
— А вон там, смотри, — Николай Андреевич подвел меня к группе сложных агрегатов. — Это немецкие машины для производства комбикорма. Закупил еще 10 лет назад, пока деньги были. Буду делать комбикорм сам, так как комбикорм Лихославльского завода никуда не годится. У меня вообще так хозяйство задумано, чтобы ничего не закупать.
— Николай Андреевич, а где коровы? — осторожно спросил я. — Вы ведь это хозяйство уже 19 лет поднимаете? Почему тогда коровник как в Германии есть, а коров в нем нет?
Все есть, а мощности нет
— Так мне область мощность не дает, — поморщился Коркунцов. — Этот же коровник весь на электричестве должен работать. Обогрев, доилки, производство комбикорма, бойня, сыроварня. У меня и для сыроварни оборудование есть, и оно тоже все электрическое. Молоко-то нерентабельно продавать. За него 25 рублей дают — оно по себестоимости дороже. Значит, надо делать сыр, а это снова мощность.
— Но на улице я видел столбы с проводами.
— Ну да, 25 кВт есть. А мне надо 900, ну минимум 650 кВт.
— 19 лет не дают мощность? Вы хорошо просили?
— Хорошо просил, поверь или проверь. У меня и здесь, и дома в Москве талмуды, стопки документов, мои заявления и ответы администрации. Этим моя сестра, Наталья Андреевна занималась — она была директором хозяйства. Она просит дать мощность, а они отписываются. Отвечают, что мощность в деревне Покровка есть. Это те самые 25 кВт.
— Может быть, надо было специалиста пригласить?
— В самом начале, 15 лет назад, ко мне сюда приехала моя знакомая, бизнесвумен с европейским образованием. Сказала, что быстро все наладит. Полтора месяца по инстанциям бегала. Знаешь, чем закончилось? Она плюнула в лицо какому-то высокому чиновнику, хлопнула дверью и сказала, что ноги ее больше в Тверской области не будет. Сейчас у нее большой бизнес в Калужской области. Давно зовет меня к себе.
— Подождите, я все о мощности. Может, денег хотят?
— Ну каких денег? — неожиданно разозлился Николай Андреевич. — Мой духовный отец Иларион направил меня деревню поднимать. Не взятки же давать! Наш президент Владимир Путин сказал, что россиянам, которые продадут недвижимость за границей и вложат деньги в землю, государство обеспечит дороги, электроэнергию и связь. Что бы сказал президент, узнай он о моем хозяйстве? Я продал недвижимость за границей и вложил деньги в землю. Я вложил в это хозяйство девять миллионов долларов. Девять миллионов!
Я могу дать работу тысяче человек, платить налоги и поставлять экологически чистую продукцию. Но у меня нет ни дороги, ни электроэнергии, ни связи.
И не только у меня. Я когда сюда приехал, десять хозяйств в округе было. А сейчас, кроме меня, не осталось никого.
Электричество из навоза
— Да не нужна мне их мощность, — после пятиминутной паузы, успокоившись, продолжает Николай Коркунцов. — Я все сам сделаю. И сделал бы уже, если бы не пожар. В Финляндии я был в двух хозяйствах, которые получают электроэнергию из коровьего навоза и полностью автономны. То есть из коровьего навоза получают биогаз, а биогазом крутят турбину для выработки электроэнергии. Я еще в конце нулевых начал оборудование для этой системы покупать потихонечку. Но все оно сгорело вместе с домом. А после пожара сын меня предал. По нашей договоренности, он должен был мне половину прибыли от моего бизнеса, который я ему оставил, отдавать. А он сказал: «Все, больше денег не дам». Так что я ищу деньги. Мне нужно два-три миллиона долларов и два года. И все здесь заработает. Все начнет прибыль приносить.
— А может, все же можно линию электропередач провести?
— Не хочу я больше об этом говорить, — снова сердится Николай Андреевич. — Я уже все методы испробовал, только что на коленях перед ними не ползал. Они меня вообще не видят и за человека не считают. Мол: «Ты кто такой? Откуда взялся? Что здесь делаешь? Кто тебе разрешил?» Год назад, после моих многочисленных обращений, приехали в Покровку депутаты Тверской области. Веришь, они у меня за спиной беззвучно смеялись. Стыдно вспоминать.
Ферма на самом деле есть
В подвальном этаже гигантского пустого коровника, под нами, в хлипкой пристройке стояли крупные белые коровы. 60 голов коров и уже 9 новеньких телят. Я попросился к коровам, но Николай Андреевич не пустил.
— Извини, у нас трактор сломался, которым мы навоз выгребаем. Там особый трактор нужен, низкий, потому что потолки низкие. Нужно новый трактор покупать. А пока не купил, мы навоз лопатами выгребаем. Не справляемся. А тут еще морозы грянули. В общем, коровы стоят по голень в навозе. Так что туда я тебя не поведу.
Зато он отвел меня в ангар, в котором нас громко приветствовали две сотни коз. Показал машину — колонну из нержавеющей стали высотой метров 8 и диаметром метра 2,5 — которая автоматически провеивает и сортирует зерно на несколько сортов. Показал несколько дизельных генераторов: «Мы таскаем их туда-сюда, где больше нужно, то бойню подключить, то веялку, то доилки». Отвел в конюшню, где мотали головами 8 лошадей. В еще одно строение, тоже довольно просторное, где живут овцы и гуси.
Увидел я и шестерых сотрудников фермы Коркунцова, которые давали корм животным, возились с техникой, убирались в коровнике, вывозили навоз на тракторе в поля.
— У меня еще от мебельного бизнеса привычка осталась, — рассказывал по дороге Николай Андреевич. — Прежде чем что-то делать, поездить по развитым странам, посмотреть, как у них это делается. Полазить по производствам, походить на выставки. И вот встретил я на одной из выставок француза, который оказался ученым-исследователем, профессором сельскохозяйственных наук Франции и заводчиком французской породы коров шаролез. Он мне рассказал, что лучшие коровы в мире наши — костромские рыжие. А крыть их надо быком породы шаролез. Тогда телята будут рождаться по 50 килограмм, против 25–28 в среднем. А бычки к двум годам будут набирать 1000 и до 1400 килограмм. Я так и сделал, купил для начала 40 костромских телочек, а также 10 телочек и трех бычков шаролезской породы. И все пошло, как обещал француз. Теперь он сам у меня бычков племенных покупает.
То есть ферма работает и приносит прибыль. Просто она маленькая. А Николай Андреевич строил и почти построил огромное хозяйство, со своей кормовой базой, полным набором техники и даже фабрикой по производству одеял. Поэтому теперь он вкладывает весь доход от маленькой фермы в достраивание большого хозяйства.
Сгорел или подожгли
Как рассказал мне Николай Андреевич, первую землю вокруг Покровки он купил в 2002 году, заложил фундамент дома, начал изучать аграрную науку и покупать сельскохозяйственную технику.
В 2005-м двухэтажный дом из тесаного бревна площадью 460 квадратных метров принял жильцов: Николая Андреевича и его сестру Наталью Андреевну Сумину, поехавшую поднимать деревню вместе с братом. Наталья Андреевна взяла на себя административные дела и помогала брату в хозяйстве.
А Николай Андреевич покупал, строил, налаживал, перенимал заграничный опыт, и снова строил, налаживал, покупал.
Финансирование обеспечивал сын Николая Андреевича, которому перешли отцовские предприятия в Москве.
Кроме крупного рогатого скота, новоявленный фермер завел 350 маток элитных овец — романовской породы. 200 коз. Целый ангар гусей. Продавал мясо и молодняк. Наладил выделку и производство одеял из овечьей шерсти. Скупал землю в округе, пока не получились нынешние 1200 гектаров. Возделывал поля и, отчаявшись получить мощность от области, готовился построить комплекс по получению биогаза и превращению его в электроэнергию.
Возвел церковь с колокольней. Почти достроил гостиницу на 30 номеров, включая номера «люкс». В подвалах гостиницы построил специальные помещения для выдерживания хамона и сыров. А вокруг Покровки вырыл каскад озер, самое большое из которых 350 метров в длину и до 10 метров в глубину. Завел в озерах рыбу, чтобы будущие постояльцы гостиницы могли не только купаться, но и рыбачить. Знакомые немцы готовы были арендовать гостиницу целиком на 10 лет — места дикие и красивые, охота и рыбалка. Но не успели.
В 2013 году дом Коркунцова сгорел. Сгорел вместе с прилегающими к дому складами, в которых одного электрического пастуха была пара километров по 90 тысяч рублей за 100 метров. Сгорел вместе с пластиковыми трубами, запасенными для водоснабжения и канализации всего хозяйства. Вместе с частью оборудования для получения биогаза, вместе с фабрикой для пошива одеял.
— Сгорел или подожгли, история мутная, — сетует Николай Андреевич. — Приехали к нам электрики из местной электрической компании, чинить подстанцию, которая питала дом. Мы им говорили: «Когда почините, не включайте электричество — дома никого нет. Мы приедем, тогда при нас включите». Но они закончили работы и включили. Подали в дом 380 вместо 220 вольт. Загорелся холодильник, от него дом и все прилегающие постройки.
После пожара сын отказался продолжать финансировать отца. Следом за сыном в финансировании отказала еще одна компания Николая Коркунцова, которая владела 18 гектарами земли в 10 километрах от Москвы.
Душный вагончик
Поддерживать ферму, а тем более достраивать весь комплекс без вливаний извне оказалось трудно.
— Все время что-то нужно, то вот трактор новый сейчас, то новый генератор, то запчасти для техники, — рубит ладонью по столу Николай Андреевич, словно отделяя категории затрат друг от друга. — В прошлом году новый прицеп импортный для зерна купил. Зарплаты регулярно плачу шести сотрудникам. Они у меня по 30, и до 40 тысяч получают. Раньше за такие деньги отсюда вахтой в Москву ездили. Но они все равно работать не хотят. Семья у меня одна работала — три человека — родители и сын. Так я выяснил, что они 30 литров молока, канистру, каждый день крали у меня, а их дочка на рынке в Лихославле продавала. Ветеринаров постоянно меняю. Одна пила, у второй телята новорожденные постоянно дохли, третья работу прогуливала. Сейчас, слава Богу, директор почты у меня ветеринаром, хорошая женщина. К тому же у меня тяжелый экскаватор работает, еще одно озеро роет, а потребляет он при этом 16 литров дизеля в час.
Затрат в хозяйстве много, задач по росту — еще больше, деньги нужны на поддержание и развитие, так что Николай Коркунцов не стал отстраивать дом после пожара. Он поселился в крохотном вагончике, 5 на 2 метра, который поставил прямо на границе пожарища, где из-под снега торчат остатки кирпичного фундамента и листы обгоревшей кровли. Часть вагончика отнимают две загородки из одеял, чтобы тепло из дома не выпускать. Остальное, совсем скромное пространство делят между собой двухэтажная кровать, холодильник, телевизор, стол и две табуретки.
Греется вагончик газовой конфоркой, из-за чего душно. Вода для питья и умывания в бутылках. На завтрак, обед и ужин — консервы. Перед порогом огромная лужа талой воды. Туалета нет.
А сам миллионер и филантроп всю ночь, через каждые три часа ходит подтапливать металлическую печь в соседнем ангаре, чтобы утром у работников хозяйства был кипяток для подготовки корма для телят. Из-за этого пахнет от него гарью. Просто безразличен ему комфорт до тех пор, пока наконец его хозяйство не начнет работать.
Через год все у тебя будет
— Вы с духовным отцом своим, Иларионом, продолжаете общаться? — спросил я, сидя на табуретке в крохотном душном вагончике Николая Коркунцова.
— Конечно, а как же, — удивился вопросу визави. — Регулярно езжу, ни одного серьезного решения без него не принимаю.
— И что он говорит? Когда-нибудь закончатся ваши мучения?
— Говорит, что год мне осталось потерпеть и все у меня заработает. И электроэнергия будет, и все хозяйство встанет на ноги, и тысяча человек работать будут. Да я и не сомневаюсь. Мне же совсем немного осталось, и все начнет приносить прибыль. Тут все рассчитано: мясо, племенные бычки и телочки, осетры и консервы из них, картофель, сыры и хамоны, гостиница с туристами, там чуть-чуть достроить осталось, потом одеяла из овечьей шерсти. Думаю еще клееным брусом заняться — у меня и станки уже есть.
— Но для этого вам нужны два-три миллиона долларов. Где планируете взять?
— У меня скоро будут деньги, — лукаво улыбнулся, наливая мне натуральный черничный сок, Николай Андреевич. — Я же тебе сказал, что в 95-м приобрел 18 гектаров земли в 10 километрах от Москвы, рядом с моим мебельным производством. А позже мой партнер отказался делиться со мной прибылью от этой земли. Но земля-то оформлена на меня. Вот 7 лет назад, с благословения отца Илариона, я подал в суд на отчуждение этой земли в свою пользу. Суд шел шесть лет — пять заседаний в разных инстанциях. И только на седьмой год, совсем недавно, Верховный суд удовлетворил мое ходатайство. Земля признана целиком и полностью моей. И земля эта за прошедшие четверть века сильно подорожала. Сотка стоит сейчас 590 тысяч рублей. У меня уже есть два потенциальных покупателя на все 18 гектаров разом. А это значит, что хозяйство Покровки заработает и станет приносить прибыль. Так и батюшка говорит. А потом уже дом новый построю.
Герой или блаженный?
Дождь лил всю ночь, поэтому к утру дорогу от Покровки до Гутты окончательно развезло. Выезжать пришлось за пикапом Николая Андреевича на лебедке. И пока мой автомобиль носило туда-сюда по жидкой грязи, я пытался хоть немного разобраться в том, что узнал и увидел. Что я точно понимал на тот момент — я бы на его месте не выдержал.
Не важно: по наказу духовного отца или по своей воле ты берешься выполнять задачу. Важно другое — если получается, успех дает силы для продолжения работы.
Если долго ничего не получается — опускаются руки. Это нормально — так устроены мы, люди.
За исключением Николая Коркунцова, по всей видимости. Судите сами: кроме тех несчастий, которые описаны в статье, были другие. Бывшая жена просто отказалась ехать в деревню — развелись, хотя это случилось давно.
Два года назад приехал в Покровку ветеринарный контроль и нашел у овец романовской породы овечью чуму. Хотя овцы ни с какими чужими животными не контактировали. Всех 350 овец маточного стада приказали пустить под нож.
Но это ерунда по сравнению с событиями прошлого года. Погибла сестра Наталья Андреевна — самый горячо любимый человек для Коркунцова, единственная, кто не бросил его и прошел с ним все испытания Покровкой. Ночью на дорогу выскочил лось и врезался в автомобиль. Как сказал мой случайный собеседник, Николай Андреевич сильно сдал после гибели сестры. Но не сдался. Продолжил строить, судиться, копать озера, и есть шанс, что доведет-таки свое начинание до счастливого конца.
Выехали на асфальт, стали прощаться. Приглашал в гости через годок-другой, когда замычит, заблеет Покровка тысячами голов, созреют первые хамон и сыр, а на озерах будут рыбачить и купаться гости из разных стран.
Я думаю, что не приеду. Слишком тяжелая история у этого места.
Фото: Павел Орлов
