Виталий Каплан
Про скандал с Владимиром Макаровым, которого осудили к 13 годам за якобы насилие над шестилетней дочерью, знают сейчас многие — тема эта громко обсуждается в интернете. Причем нельзя даже сказать, что общество разделилось — в невиновности Макарова убеждены практически все, уж больно белыми нитками дело шито. Казалось бы, а зачем вообще об этом писать — нравственного вопроса здесь нет. Если человек осужден справедливо, так и пускай сидит, если его оклеветали — ответить должны те повара, что приготовили это острое блюдо. О чем вообще спорить?
Мне, тем не менее, кажется, что здесь есть, о чем поговорить. Разумеется, не о виновности или невиновности Владимира Макарова, а о гораздо более общей проблеме. Если коротко, это проблема эксплуатации нравственных ресурсов.
Поясню. Вот помните в 90-х на тогдашнего министра юстиции обнаружили компромат — как он в бане развлекается с девицами легкого поведения. Тогда это шокировало многих. Сейчас не шокировало бы никого. Люди сказали бы: да это подстава, наверное. «Фотожаба», комбинированные съемки. Или, поверив, что правда — заявили бы: «Ну и что? Его личное дело, с кем и как развлекаться». Да что там девицы! Если кого-то сейчас объявят убийцей — всеобщего гнева масс тоже не будет. Кто-то усомнится в фактах, кто-то найдет оправдания, а большинству будет все равно. О таких «мелочах», как распилы с откатами, я уж и не говорю. Это вообще воспринимается как норма жизни.
Но есть одно обвинение, которое сработает гарантированно. Это обвинение в педофилии, точнее говоря — в насильственных или развратных действиях по отношению к ребенку. Вот про этот дым подавляющее большинство скажет, что без огня его не бывает. Обвиняемого априори, даже до суда, почти все сочтут негодяем, извращенцем, нелюдем. И даже если он в итоге будет оправдан, получится как в анекдоте: «ложечки нашлись, но осадок остался».
Почему так? Да потому что подавляющему большинству людей свойственна любовь к детям. Это абсолютно естественное чувство, обусловленное как биологически — родительским инстинктом, так и культурно, и социально. «Все лучшее — детям», «Дети — цветы жизни» — над этими лозунгами порой иронизируют, но на самом деле практически все мы именно так и воспринимаем детей. И когда над ребенком совершается сексуальное насилие, когда ребенка растлевают — это вызывает в нормальном человеке гнев, несравнимый по силе с любым другим. Тут никакое смирение не срабатывает, никакой страх, никакой пофигизм. Это не просто зло, а запредельное зло.
Иными словами, любовь к детям (и, соответственно, омерзение и гнев по отношению к их растлителям) — это несомненный нравственный ресурс, присущий человеку во все времена, во всех странах. В мировой истории не найдется ни одной культуры, в которой педофилия считалась бы чем-то допустимым (и даже в античной Греции, вопреки расхожим стереотипам, это вовсе не воспринималось как норма).
Тут-то и возникает проблема. В нашем прагматичном мире всегда найдутся желающие попользоваться любым ресурсом, в том числе и нравственным. Самые светлые человеческие устремления становятся ниточками, за которые дергают манипуляторы. А дергают за тем, что только нравственный ресурс может сделать компромат эффективным.
Компромат — давнее средство политической, экономической и идеологической борьбы. Но компромат — это ведь не просто облыжное обвинение. Это такое обвинение, которое действительно дискредитирует кого надо в глазах общества. Врага мало посадить, мало убить — его нужно уничтожить морально. Так, чтобы поверили. Так, чтобы отвернулись от него.
Так вот, в нашем циничном, во всем разуверившемся обществе «педофильская тема» — пожалуй, единственный вид компромата, способный сработать. Остальные нравственные ресурсы — верность семье, честность, неподкупность, патриотизм, уважение к закону — уже рухнули. Во всяком случае, в массовом сознании. Скажи сейчас про чиновника, что он изменяет жене — и получишь в ответ: «Ну и что?». Скажи, что он берет взятки — и скажут: «Все они такие». Скажи, что он предает нашу общую Родину — и наткнешься на возражение: «да эта родина сама нас всех предала». Понятно, что так думают не все, но очень и очень многие. Поэтому никакого общественного консенсуса (необходимого, чтобы компромат сработал) тут не будет. Общество в очередной раз расколется, а скорее всего, тут же переключится на нечто более животрепещущее. Но если это будет обвинение в педофилии — о, тогда мы все, в едином порыве…
«Единый порыв», конечно, сознательно подогревается СМИ. Если непредвзято посмотреть, как именно освещаются подобные темы и сюжеты — невооруженным глазом будет заметно желание эмоционально завести аудиторию. Рациональные обсуждения проблем тонут в тщательно дирижируемых всплесках эмоций. Репетируется Гнев Народа. Репетируется, чтобы в нужный момент направить его против Кого Надо. Здесь можно строить разные версии, против кого именно, но важен сам факт: в стране проходит медийная кампания, ведется своего рода «артподготовка» к чему-то очень скверному.
Наверное, следует пояснить: я не считаю проблему сексуального насилия над детьми высосанной из пальца. Такая проблема есть, такие преступления время от времени случаются, преступников необходимо наказывать, и не символически, а реально — так, чтобы обезопасить от них общество. Да, необходима правовая база (которая сейчас крайне расплывчата), да, необходимо ужесточать наказания, да, необходимы профилактические меры, защищающие детей. Но всеми этими вещами можно было бы заниматься тихо и спокойно, «в рабочем порядке», не нагнетая истерию в СМИ. Поневоле закрадывается предположение, что истерия — важнее.
Но самое страшное, на мой взгляд — даже не социальные последствия этой истерии, а последствия нравственные. А нравственные последствия достаточно очевидные: ресурс истощится. Увы, любой ресурс не бесконечен. Когда обнаружится, что у нас педофилом может оказаться любой, что с помощью таких обвинений легко опорочить независимого политика, легко отжать бизнес, сковырнуть конкурента, свести счеты с недругом — гнев масс довольно быстро угаснет. Если сейчас массы уверены, что «дыма без огня не бывает», то спустя несколько лет первой реакцией на обвинение кого-либо в педофилии станет недоверие. Ага, обвиняют — значит, ищем, кому выгодно. Кому дорогу перешел? И более того, посочувствуют обвиненному, потому что это для нас традиция — сочувствовать гонимым. И как сейчас в сознании людей срабатывает презумпция виновности, так начнет срабатывать совсем иная презумпция. Ни в том, ни в другом случае люди не станут «включать голову» и разбираться в доказательствах.
И вот тогда, когда рухнет этот казавшийся незыблемым нравственный ресурс, этот последний бастион человечности — тогда настанет раздолье настоящим педофилам. Сейчас их ведь ограничивает не столько даже страх перед законом (этот страх во многом нивелируется коррупцией правоохранителей), сколько страх перед обществом. Как только общество в этом отношении перестанет быть монолитным — начнутся Содом с Гоморрой. Дождемся и партии педофилов, и еще чего похлеще.
В чем же выход? И есть ли он вообще, этот выход?
Думаю, все же есть. Чтобы не растратить этот последний нравственный ресурс, нам — не политикам, не правоохранителям, а обычным людям — надо уже сейчас принимать вполне очевидные меры. Очевидные до банальности.
Во-первых — не участвовать в истерии. Не поддерживать досужих разговоров на эти темы, не высказываться там, где ты не владеешь конкретикой. В идеале — вообще отстраниться от медийного освещения этих вещей. Не смотреть, не слушать, не читать — во всяком случае, если нет профессиональной необходимости.
Во-вторых — не забывать, что извращение закона не означает ненужности закона. Если невиновных людей обвиняют в насилии над детьми — это беспредел, таких людей надо защищать, а клеветников — наказывать. Но подобные случаи — даже частые — не означают, что не бывает настоящих насильников и растлителей. Поэтому и надо настаивать на ужесточении законов по отношению к реальным преступникам, нельзя проявлять к ним жалость на волне дутых дел вроде дела Макарова. Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно.
Ну а самое главное — и это уже касается в первую очередь христиан — чем больше мы живем нашей верой, чем больше Евангелие становится стержнем нашей жизни, тем устойчивее мы оказываемся к любым манипуляциям. И к манипуляциям тех, кто в своих шкурных целях хочет расточить наши моральные ресурсы, и к не менее подлым манипуляциям тех, кто придет им на смену.
Виталий Капалан