Свой первый в жизни Великий пост запомню на всю жизнь. И не только потому, что он был первым для меня и для моей семьи, начинающей тогда свое воцерковление… Тот страх, который меня объял, когда я узнала, что из рациона должны исчезнуть все – без исключения! – мясные и молочные блюда, меня просто парализовал. Ведь мои мужчины – муж и десятилетний сынок – вообще не обходились без этих продуктов…
Словом, к тому посту я готовилась так, как никогда не готовилась более ни к чему (кроме Причастия, конечно)… Но не хуже запомнилось и его завершение — в теле и в душе мы ощущали такую легкость, что слов до сих пор найти невозможно. Хотя эту легкость позднее мы все с большим и большим трудом чувствовали.
Итак, во-первых, я, как хозяйка, перешерстила всю свою кладовую. Если у меня и ранее было запасено много всевозможной консервации, то сейчас, кроме традиционных закруток, я добавила и массу других – по многочисленным советам «бывалых православных».
Во-вторых, я заранее (!) составила меню на месяц вперед на каждый прием пищи…
В-третьих, обсудила с мужем и сыном не только степень моего поста, ведь я была беременна младшей дочерью, а и то, что бы они хотели вкушать в этот период, в чем была у них особая нужда…
В-четвертых, закупила и массу другой продукции в магазине – включая много картофеля, круп, муки и прочего. Не покупала только конфеты и печенье – как тогда нам сказали, есть их в посту – грех…
Что ж, мы были новоначальными, и послушно взялись выполнять, на мой взгляд, невыполнимое… Ведь для нас главным тогда было – ограничить свое чрево.
Помню первый завтрак в посту… Неделя строгая. А сына в школу проводить, мужа – на работу, с собой что-то им положить – это вместо сыра с колбаской… Сердце кровью обливалось… И я уж так расстаралась, что муж, зайдя в кухню, остолбенел – стол был буквально заставлен самыми всевозможными яствами. Даже тарелки с приборами не помещались… Сели мои мужчины кушать, и не знают – с чего начать. Даже не помню, как они потом ели, как встали. Помню только, что потом каждый прием пищи для меня проходил как экзамен, только не меня спрашивали. А спрашивала я – ну как, вкусно, наелись ли? Сытыми были, как ни странно, абсолютно все!
Я не стану утомлять читателя подробностями нашего первого поста. Скажу лишь, что лишь намного позднее мы осознали, ЧТО такое настоящий пост. Это не тогда, когда ты до обеда ничего не вкушаешь, а иногда обходишься только водичкой и просфорой, это не тогда, когда ты обвешиваешься всякими правилами, доводящими тебя уже и до отчаяния. Настоящий пост — это когда совмещать приходится пост пищевой с борьбой со своими страстями, которых у каждого хватало. Вот это было по-настоящему сложно. Если пост в пище проходил терпимо, то воздержания в других, привычных, вещах были подчас невыносимыми, ведь мы отказывали себе СОВСЕМ в просмотре любимых телепрограмм (только потом поняли, что перебарщивали с этим и другим), в супружеских отношениях, в веселых компаниях, в отмечании традиционных праздников и проч., во всем том, что раньше так тесно с тобой было связано.
Как мы ни старались себе внушать, что делаем все это с благоговением, даже со страхом каким-то – потому что нужно ведь было свои прежние грехи теперь таким воздержанием как бы искупить (и мы с таким рвением все это исполняли, что сейчас вспоминаешь с умилением – Господь давал силы, видя, что мы хотим стать Его чадами), сложностей, да и осложнений было достаточно. И, как это я сейчас уже понимаю, пострадали от нашей горячечности наши детки.
Старшая дочь, после того, как папа в ревности по Бозе, нагнул ее в храме после слов «Господу Богу помолимся», так и заявила – никогда не пойду в вашу церковь, где все нужно делать по приказанию, а не по повелению души, и вообще так нельзя, как вы делаете – мама напялила косынку, юбку до пят, папа в бороде и не бреется, совсем от друзей отошли, и все теперь у вас враги, кто не молится… Кстати, это был для нас первый урок… Благо, потом, повзрослев, проанализировав, увидев, как родители ушли от крайностей, она и сама потянулась в храм. Воистину – спасайся сам, и вокруг тебя спасутся. Теперь дочь не может без того, чтобы не пойти в праздник в храм, или день ангела, и чтобы не подать записочки о упокоении и здравии своих родных. Она даже имеет свое молитвенное правило – пускай оно хоть и не такое большое, но я знаю – молится она от души. По-настоящему. А если и пост, то она его держит, ища золотую серединку, слушая свою совесть (муж не придерживается традиции поста)…
Что касается сына, там было сложнее. Нам, ушедшим по уши (пускай и грубо звучит, но пускай другие поймут – как нельзя делать) в молитву, приспичило – сын должен стать только священником… Ему было только 10. В алтарь пошел с радостью. Хотя и недоволен был ранними пробуждениями по выходным, в храм он летел. И пост держал терпимо – не скучал по сладкому, по колбаске и по телевизионным передачам с фильмами. Но, как через многие годы выяснилось, сын тайком ходил к другу смотреть телевизор и играть в игры. А однажды, после 7 лет пономарства, пришел и заявил – я больше ни-ко-гда не пойду в алтарь. Что случилось там – неизвестно и до сих пор, но мы переживали — ведь его, 17-летнего мальчика, владыка видел священником и благословил на это поприще… До сих пор не могу себе простить, что так все получилось. Наши перегибы так сказались на сыне, что он хоть и ходил в храм, но прекратил осенять себя крестным знамением, вместе с нами дома молиться… Но, видимо, Господь и попускает такие вещи, чтобы потом кто-то не обжегся. Теперь, когда сын женился, он носит на простой веревочке крестик, как и его вся семья, с любовью бережет доставшийся ему в наследство после смерти папы его серебряные цепочку и крестик, перебирает иногда его четки, по возможности заходит в храм, причащает своих дочурок, и молится – особенно когда болею я или его семейство… Делает это сам, без принуждения – когда подскажет его совесть, а не чья-то…
А младшая? Да она с живота, простите, все знала. Когда кто-то видел, как эта кроха молится и осеняет себя крестным знамением, как она, придя в храм, подбегает к каждому кресту, иконе, прикладывается к ним, как она, крохотка такая, длиннющие службы терпеливо выстаивала-высиживала, как она деловито засовывала мне в сумку подношения влюбленных в нее бабулек – чтобы не искуситься перед причастием, умилениям не было конца! Она знала каждое слово в службе. Она наизусть помнила все молитвенное правило. А любимой иконой ее была Достойно есть, которую она полюбила с младенчества… Про пост и говорить не приходится. Для нее он не был проблемой, как, собственно, и сейчас, когда ей уже 17. Когда на завтрак я готовлю ей, ученице, скоромное, она нехотя, хотя и смиренно, все старается съесть.
Нужно сказать, мы всегда накануне поста собирались всей семьей и обсуждали все в деталях. Конечно, взяв у батюшки благословение, вначале решали – в какие дни будем готовиться к причастию. В нашей традиции было – подходить к причастию в первую (для того, чтобы силами запастись) и последнюю неделю длинных постов. Затем, после обсуждения ограничений и попущений в пище, мы говорили о том, как будем ограничивать свои какие-то предпочтения. К примеру, компьютер или телевизор – все единодушно высказывались за ограничение в их использовании. Забегая наперед скажу, что польза была огромная – мы успевали столько сделать полезных дел, пообщаться друг с другом, почитать душеспасительного, побегать с верным псом, поиграть на воздухе… Вечером наш папа благословлял всю семью на пост, а утром в доме царила уже иная обстановка. Почему-то не было никакого ощущения какой-то ненужности, или обязаловки. Была благоговейная тишина, отношения в семье становились даже несколько иными – мы были внимательнее друг к другу, следили за своими эмоциями и проч. Со временем так все получилось, что мы стали уже с нетерпением ожидать поста – его приближение ощущалось уже за несколько недель.
Интересная деталь. Со временем мы стали понимать, что именно в посту в каждом из нас особо выделялся тот, основной, грех, основная страсть, которая сидела в нас. Я, к примеру, и муж, становились ужасно раздражительными. Правда, когда кто-то срывался на крик, другой с пониманием относился и терпел, смягчая ситуацию… Постепенно в семье слово «прости» становилось постоянным и необходимым, благодаря нашему папе, который всегда твердил: жизнь моя – брат мой…
Если говорить о постах вообще – насколько каждый из них разный, то и тут есть свои особенности. К примеру, Великий пост для всех нас был каким-то легким и пролетал мгновенно, несмотря на свою сложность. Пост перед рождеством Христовым – сплошные искушения, несмотря на его легкость. Со временем и эти детали нами были учтены, что облегчало нам эти периоды. Где-то приходилось что-то послаблять, где-то в чем-то себе уступать – но строго по совести.
В храм в посту мы ходили всегда, когда только была служба – причем на вечерню и на сам праздник, стояли до конца. Ощущение радости не описать! Особенно радости, бываемой в канун Пасхи или Троицы, или Рождества Христова и проч. Заходишь в храм, а он – как корабль, величественен, он уверенно движется вперед. Кругом такая тишина, воздух даже как бы звенит. Все торжественно, в ожидании праздника. Такое не забывается… Необыкновенны, и просто потрясающи великопостные богослужения. Особенно в будни. Молитва идет сама. Покаяние – откуда и берется… Из храма выходить не хочется, хотя уже и пора… Во всем видится какой-то иной смысл… Домашняя молитва наполняется какой-то особой глубиной, сокровенностью… На причастие летишь, особенно в праздник, как на крыльях.
Кстати, хорошей традицией для нас становилось причастие именно всей семьей – в какой-то степени даже удобно, да и радостно. И как-то так получалось, что мы все в один момент выражали свое желание подготовиться, а затем и причаститься Святых Даров. А вот накануне причастия и пост. И молитва были в семье усилены. Причем все это было не насильно. Каждый ощущал в этом потребность.
Что самое главное старались делать постом? Когда прошел страх остаться голодным, постепенно стали учиться не раздражать другого, не искушать – ничем. Все то, что было раньше популярным в семье, заменяли духовной пищей. Старались поменьше говорить по телефону – в беседе часто можно сорваться… Стремились пост превратить не в принудиловку, а в праздник, и нам это удавалось. Старались не считать дни до окончания поста, а ожидать сам праздник. Мы искали меру не только своего поста, а и молитвы – ведь совершаемые до этого перегибы в правиле отражались на всей семье. В своей горячечности, к стыду своему, я мужу предложила жить как брат с сестрой, а он, любя свою бестолковую половинку, пошел и на эту жертву. Благо, это было не так долго, пока я не поняла, что, поскольку Господь дал мне семью, я и должна о ней, в том числе о муже, заботиться…
Со временем получится все! Главное – принять решение, уразуметь – зачем тебе этот пост нужен – то ли похудеть, то ли сэкономить, то ли оздоровиться, то ли путь к Господу очистить… Если ты понимаешь, что не ради физической формы или другой выгоды начинаешь поприще поста, тогда становится очень легко – щедро даваемая Господом благодать тебя носит буквально на руках! Это потом, со временем, становится несколько сложнее. Когда ты понимаешь, что пост не Господу нужен, а тебе. Вот когда приходится труды прикладывать! Но потом же, с приходом понимания, пост превращается в радость, которая с каждым разом изобильно преумножается, даже когда над тобой бури житейские и природные катаклизмы…
Вот уж почти 19 лет миновало с нашего первого поста… За это время мы многому научились, от многого отказались (речь о крайностях, которые допускают все вновь пришедшие к вере), найдя, наконец, каждый свою меру и поняв смысл и назначение поста. И теперь я твердо уверена – даже если мы с мужем за это время что-то и делали не так, то совершали это по неведению, стараясь делать все по совести, стремясь очиститься от бремени старых грехов, пытаясь и других исправить, хотя это и не входило в нашу обязанность. Но я знаю и другое. Мои старшие дети сейчас тоже стали совсем иными, изменив отношение не только к посту, а и к Господу. А моя младшая дочь, выйдя замуж, сможет вместе с мужем организовать правильную духовную жизнь, в том числе и пост. Она будет помнить, что во всем нужно искать золотую серединку. Она будет знать, что пост – это не тогда, когда ты ограничиваешь свое чрево, а распускаешь язык и свои страсти. Она не забудет никогда о том, что пост – это всегда труд во имя и во благо любви, что пост – это не насилие, а чрезвычайная и неповторимая радость и ожидание праздника. Она сделает все возможное для родных, чтобы это время в году запомнилось им на всю жизнь, как и она сейчас уже с благодарностью и умилением вспоминает то, что было раньше. И чтобы не какими-то суровыми ограничениями запомнилось время это, а духовной радостью, которая обязательно посещает души тех, кто пост превратил не в орудие для побивания плоти или вышкаливания себя и семьи, а в средство, помогающее придти ко Господу с чистой душой, помогающее узнать лучше – что же такое настоящая жертва в твое же благо, что же такое настоящая любовь Господня…