Архимандрит Савва (Мажуко)
Может ли считать себя православным человек, который не знает Символа веры?
Имеет ли право говорить о богословии тот, кому не известно значение терминов «Троица», «единосущный», «ипостась», «природа»?
Как может давать советы в духовной жизни человек, ни разу не читавший «Добротолюбие»?
Позволительно ли быть православным священником человеку, не соблюдающему постов, не читающему молитвенного правила, не следующему пасхалии?
Допустимо ли считать экспертом в Священном Писании человека, который не знает точного количества книг Нового Завета?
Это очень простые вопросы. Скорее даже не вопросы, а эмоциональные восклицания, потому что сложно даже представить, что в природе есть такие православные миряне, не говоря уже о священниках.
Однако на эти вопросы утвердительный ответ возможен, потому что я знаю одного такого человека. Он православный. И священник. Зовут его апостол Павел.
Ему неведома была та красота, которая доступна каждому ученику воскресной школы. Он еще не знал тех слов, без которых трудно себе представить Православие: «монах», «вселенский собор», «Троица», «иконостас», «митрополит». Потому что не было еще в ту пору церковной юности ни монашества, ни символов веры, ни стройной иерархии, ни церковного календаря, ни устава богослужения, ни мощей и чтимых икон, ни епархиального устройства, ни пяти древних патриархатов, ни духовных академий, ни колоколен и церковных партитур, ни богослужебных облачений, ни латинского прозелитизма, ни православного фундаментализма, ни общецерковных постов и многого, много другого – горького и прекрасного – не было.
Апостол Павел никогда не видел «Троицу» Рублева, не восхищался подвигами Антония Великого, не следил за диалектикой каппадокийцев, не сражался за Григория Паламу, не ездил на Афон, не зачитывался житием Сергия Радонежского, не молился перед иконой Серафима Саровского, не видел улыбку Амвросия Оптинского. Во времена апостола Павла не было даже Библии в том виде, как знаем ее мы, потому что канон Священного Писания оформился спустя триста лет со смерти апостола. Он даже Апокалипсиса не читал.
Не читал. Не видел. Не слышал. Не предполагал. И был православным.
Примите это как духовное упражнение – умозрительно помещать себя в перспективу другого церковного времени. Здорово отрезвляет. Без этого духовного упражнения очень трудно понять, что же мы празднуем в день Торжества Православия?
Этот праздник появился в девятом веке. Он стал символом победы тех православных, которые боролись за правоту иконопочитания. Так получилось, что именно эти люди стали авторами и архитекторами Триоди Постной. Святые Феодор Студит, Феофан Начертанный, Иосиф Песнописец, инокиня Кассия не только обличали иконоборцев, но и пострадали за свои убеждения. Несли несправедливые наказания. Проливали кровь. И у них было полное право запечатлеть эту победу на страницах своей святой Триоди и в церковном календаре.
До девятого века в этот день по одним уставам чтили память пророков, по другим читали евангелие о самарянке, по третьим – о слепом. Но вот уже тысячу лет мы отмечаем Торжество Православия, и нам понятно, что праздновали авторы Триоди. Но что празднуем сегодня мы? Какой смысл мы вкладываем в этот праздник?
Если мы называем Торжеством Православия победу восточного христианства, то в чем же она состоит? Нас мало. Мы, скорее, маргиналы мира не только политического, но и религиозного. Крупные научно-богословские центры – по ту сторону православного мира, библейские исследовательские институты основаны и поддерживаются не православными, крупнейшие миссионерские проекты – не имеют к нам никакого отношения; центры влияния, политического и финансового – всё не наше.
Поэтому имеет хождение версия о «малом стаде», задача которого хранить истину, причем – только хранить, потому что добавить к тому, что сказали отцы уже нечего. Всё уже сказано. Всё уже написано, и один старый архимандрит уверенно говорил мне, что надо бы запретить писать духовные книги и позволять печатать только репринтные издания, потому что лучше, чем отцы уже не напишешь, и даже предполагать такую возможность – страшное кощунство.
Праздник Торжества Православия стал знаменем охранителей. Это идеология законченности Православия, его завершенности.
На литургии в этот день читается отрывок из послания к Евреям, финал которого в богослужебном Апостоле, по некой промыслительной иронии, отмечен фразой «конец всем святым и Православию».
Это один из моих самых любимых текстов Священного Писания. Обратил я на него внимание еще в юности, когда «болел» монашеской литературой. Дело в том, что мои любимые старцы Божии носили милоти, плащи из овечьей шкуры. Поэтому я всегда волновался, слушая в первое воскресенье поста этот Апостол, где было это чудесное слово «милоть». Говорилось здесь о святых, которые
«верою побеждали царства,
творили правду,
получали обетования,
заграждали уста львов,
угашали силу огня,
избегали острия меча,
укреплялись от немощи,
были крепки на войне,
прогоняли полки чужих;
жены получали умерших своих воскресшими;
иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение;
другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу;
были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергались пытке;
умирали от меча;
скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления.
Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам и ущельям земли» (Евр 11:33-38).
Против каждой фразы из этого перечня можно вписать имена святых, которых поминает апостол. Это собрание праведников апостол называет «облаком свидетелей» (Евр 12:1) – так их много и так поразительны их подвиги. Это настоящий гимн. Но – кому? Апостол Павел привел длинный перечень праведников Ветхого Завета, потому что других он не знал. Значит ли это, что здесь нет про моих славных египетских старцев, скитавшихся в милотях, как и пророк Илия?
Апостол Павел был пророком, и я верю, что гимн из послания к Евреям – пророческий. Он и про иудейских пророков и мучеников, и про египетских монахов, и про печерских затворников, и про русских юродивых, и про новомучеников нашей земли. Но не только о них. Этот гимн о тех неведомых святых и мудрецах, которые придут после нас, когда, может быть, умрёт последний носитель русской речи и в неизвестной нам сейчас стране, среди неродившегося ещё народа проснётся неведомая юная империя, которая будет знать взлёты и падения, войны, расцвет искусства и научные прорывы и много другого, чему нет пока даже названия. И эта империя состарится, и рядом с ней созреют другие, молодые.
Но сколько бы их ни было, всегда останется Церковь, которая будет плодоносить святыми и богословами. И появятся ещё неслыханные мучители, и восстанут коварнейшие ереси, способные так подстегнуть богословскую мысль, что новые поколения христиан, может быть, через две-три тысячи лет после нас поймут о Православии что-то такое чудесное, и составят такие прекрасные службы, богослужебные чины и молитвы, что и нам это будет в радость.
Правда в том, что Православие не может быть завершено, не может быть загнано в жесткие рамки законченной системы.
Православие не может завершиться, превратиться в законченный, а значит закрытый проект. Православие – это жизнь Духа Святого в Церкви. Жизнь, которая делает Церковь всегда растущей, всегда новой и неожиданной.
Церковь – это не зал ожидания, может быть и очень стройный и величественный, но скучный и тоскливый. От того, как мы понимаем праздник Торжества Православия зависит перспектива нашей церковной жизни. Что мы предпочтём: атмосферу камеры хранения или свежий и опасный воздух целины, а значит, готовность на труд, интерес к новому, творческое бесстрашие?
Православие – риск творчества и смирение перед поколениями предков и потомков, потому что Церковь – это не только наша радость, но и радость тех, кто родится после нас, и у нас нет права запрещать им церковное творчество. Труд каждого поколения христиан не только сохранить, но и творчески понять и творчески приумножить полученное от отцов. Православие – это не только о наших святых предках, но и о нас и тех, кто «войдёт в наш труд».
Настоящее Торжество Православия – это то, что однажды все мы – многочисленные поколения христиан всех времен, народов и языков – отслужим в обновлённом мире, в сиянии нетленного света Пасхи. Торжество Православия – единственный день в Великом посту, когда священники служат в золотых облачениях. Золото – это не цвет, это отсутствие цвета или то, что выше цвета. В сиянии золотого Грядущего Града совершим мы нашу Пасху, и радости этой никто не отнимет от нас.