О том, как расчищал отец Алексий в конце 90-х место для будущего своего храма, до сих пор вспоминают с большим уважением. На пустыре, вперемешку с мусором, были разбросаны останки сотен людей из могил разрушенного старого кладбища, на месте которого в 60-х годах построили детскую больницу. Молодой батюшка с небольшой группой православных энтузиастов руками, слой за слоем, перебирали кубометры земли, чтобы выбрать кости и черепа.
Останки более 300 человек погребены в костнице под возведенной церковью, но один череп батюшка положил на поминальный стол. На нем отпечатались слова с церковного венчика: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…». Тогда же рядом с костницей отец Алексий вырыл могилу и себе — в ней через неполных 20 лет, 15 мая 2020 года, и похоронили священника. Он и гроб себе сам сделал из дубовой колоды, но тот не пригодился — умерших от коронавируса хоронят в специальных закрытых гробах по протоколу.
А первый храм отца Алексия — уникальный. Старинная деревянная церковь, которую, как значилось в архивных данных, еще в 1747 году впервые разобрали по причине малости и ветхости в одном из сел Подольской губернии. Священник рассказывал, что купил ее, как дрова чуть ли не за две бутылки водки. Привез, восстановил на месте разрушенного храма при православном кладбище и собрал в ней столько старинной церковной утвари, книг и икон, что церковь выглядит как исторический раритет — и снаружи, и внутри.
Церковный вкус у батюшки был отменный, чутье правильного и не наносного казалось абсолютным. Не терпевший лицемерия ни в каком его виде, он и в убранстве храма, и во всем своем церковном обиходе предпочитал простоту и чистую красоту. Пение на клиросе — только знаменное, да еще болгарский и грузинский распевы. Батюшка не жаловал партес и не скрывал этого.
«Иду я по базару с бутылкой пива в руке…»
Знакомство со священником Алексием Иродовым в самом начале моего воцерковления стало для меня потрясением и хорошей прививкой от ханжеского восприятия, что «батюшки должны быть идеальными». Мне так и сказали: «Тебе надо поговорить с отцом Алексием Иродовым — вот кто удивительно яркая личность!»
Симпатия при встрече с ним возникла сразу же, вместе с недоумением, принятием, пониманием и другими, зачастую весьма противоречивыми моими реакциями. Ироничный, резкий в высказываниях до категоричности, умный и много знающий, склонный к эпатажу в мелочах, будто бы без оглядки на мнение окружающих. По-детски распахнутые глаза, в них — синь радостная и доверчивая, сменяемая сталью отточенной мысли и сильных чувств. Это был человек, поразительно сочетающий в себе ярчайшие проявления свободы своей воли с непреклонным принятием воли Божией и Евангельских Истин. Хотя понятно мне это стало далеко не сразу.
Отцу Алексию тогда было лет 36, и в моем восприятии он был одним из команды винницких «боевых отцов», как я их тогда называла, церковного «призыва» конца 90-х. Тех, кто открыл в себе и для себя Бога и пошел служить Ему, вопреки, казалось бы, всему предыдущему опыту жизни.
В своем неофитстве я, ринувшись в православную журналистику, часто задавала людям вопрос, как они пришли к Богу и православной вере. И только со временем поняла, что это тайна и для самого человека. Но тогда ответы отца Алексия меня обрадовали. Он рассказал мне свою историю:
«Иду я по базару с бутылкой пива в руке, а там кришнаиты толпой подвывают. Люди на них как на экзотику глазеют. И тут, смотрю, на бочке стоит священник в черном с фонарем в руках средь бела дня и призывает народ идти в церковь».
Как рассказал отец Алексий, его так поразила самоотверженность священника, что он решился подойти к нему с вопросом. Тот пригласил его прийти в храм. «А что, меня туда пустят?!» — изумился тогда еще Леша Иродов. — Мне мама говорила, что меня такого и на порог в приличное место нельзя пускать».
Так состоялось знакомство будущего священника с архимандритом Донатом (Синицей) — настоятелем храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Виннице. Он повлиял на выбор жизненного пути Алексея Иродова.
Еще с большой теплотой вспоминал отец Алексий такой поворотный момент своей жизни:
«Прохожу я как-то мимо только-только строящегося Крестовоздвиженского храма, а там на крыше сидит мой приятель и молотком стучит. И лицо у него такое счастливое, светлое, и весь он такой радостный по необычному. Мне даже завидно стало, по-доброму: что же такого он нашел здесь, что так светится изнутри?!»
Эти воспоминания отца Алексия привожу практически дословно, потому что запомнила их так, будто сама видела все это. А о его жизни в Церкви узнавала что-то от него самого, многое — от разных людей, а большей частью сама видела ее и понимала.
«Все внезапно оборвалось»
В разговоре с отцом Алексием многие удивлялись объему и глубине его знаний по совершенно разным вопросам, упоминанию столь неожиданных деталей и подробностей, что непонятно было, как вообще все это можно знать. Священник часто мог поставить в тупик собеседника своими обоснованными рассуждениями и наслаждаться произведенным эффектом. Многим это не нравилось.
Но знаю, с каким неожиданным вниманием батюшка мог вслушаться в самые, казалось бы, пустяковые внешне речи, как терпелив был к сбивчивым и эмоциональным аргументам, как тонко подмечал неожиданные нюансы и делал кажущимися парадоксальными выводы.
В начале 2000-х, по благословению митрополита Макария (Свистуна), священник Алексий Иродов организовал при своем храме великомученика Димитрия Солунского студию творческого развития «Киевская Русь», стал духовником иконописной мастерской «Ассист» и руководителем исторического отдела Винницкой епархии УПЦ.
Вместе с историками Винничины он ездил по области и собирал материалы о православных святынях, чудотворных иконах Подолья. Благодаря этим поездкам стала известна, отреставрирована и прославлена Писаревская икона Божьей Матери, Обуховская и ряд других святынь. Кропотливо изучал он историю храмов, подольскую иконографию, собирал материалы для публикаций.
— Отец Алексий хотел создать музей подольской церковной культуры, собрал большие архивы исторических материалов, в том числе по священству, священномученикам — например, с нуля подготовил материалы для канонизации митрополита Симона (Ивановского), бывшего митрополитом Винницким и Барским в 60-е годы прошлого века, — рассказывает иконописец и историк, руководитель иконописной мастерской «Ассист» Ростислав Моцпан. — У него было много начинаний, и все это так внезапно оборвалось. Не хочется, чтобы все эти труды были забыты, у нас не так много священников, которые могут заниматься такой работой.
Популярная многие годы в православных кругах Винничины газета «Одигитрия» — тоже воплощение идеи отца Алексия Иродова при поддержке «боевых отцов». Он был и ее редактором, и духовником, и самым беспощадным критиком. Жизнеспособность проекта была построена на системе финансирования, когда настоятели храмов складывались, чтобы издавать тиражи и доставлять их по приходам.
Распространялась газета бесплатно, темы раскрывала как сугубо церковные, так и жизненно-практические. При малой тогда доступности интернета газета была путеводительницей для православных христиан разных возрастов. На одном из фестивалей «Вера и слово» провинциальная украинская газета стала лауреатом за изящество воплощения замысла.
Это было время свободы и радости
Был в жизни о. Алексия Иродова и другой проект — «Одигитрия», клуб православного туризма под духовным руководством его товарища, протоиерея Константина Иванченко. Он вполне соответствовал характеру и интересам священника, его свободолюбивой натуре.
Сплав на катамаранах по Южному Бугу — батюшка самый активный участник. Поход в Крым с отдыхом у моря и покорением высот к древним скальным городам — так отец Алексий со всей семьей пошел. Младшей его дочке тогда едва три года исполнилось. Это с Машей в Крыму батюшка на фото, которое сейчас активно постят в соцсетях, выражая скорбь о его кончине.
А тогда было много счастливых дней. Радость морской неги сменялась трудными подъемами в горы и прикосновением душ к древней христианской жизни. Видеть полустертые лики святых на фресках IV века нашей эры, касаться камней, помнящих мирную жизнь полутора тысячелетий, нашествия гуннов и долгое запустение — все это оставляло глубокий след. В древних храмах священники «Одигитрии» служили молебны.
«Здесь все, как в любом нашем сельском храме», — говорил отец Алексий. И чувствовалось в нем тогда какое-то особое удовлетворение и в то же время большая грусть.
Последним походом «Одигитрии» было шествие на катамаранах рукотворным Днестровским морем по маршруту преподобного Антония Печерского — от Бакотского скального монастыря до Лядовской обители, основанной святым, по преданию, более 1000 лет назад. Эти дни на днестровской воде тоже были временем свободы и радости — отец Алексий резвился, как ребенок.
«Это храм мученический»
И почти все годы своего священства отец Алексий Иродов строил новый большой храм в честь священномученика Владимира, митрополита Киевского. Когда его спрашивали, кто ему помогает в этом, отвечал: «ГосПром». Не все понимали, что речь идет о Господнем Промысле.
«Раньше думал, что за деньги любой может построить, а пришел опыт, и стало понятно, что деньги всего не решают. Деньги — очень важный компонент, но к ним нужно еще много другого. Слова Христовы: «Без Меня не можете творити ничесоже». Тот компонент, который дает Бог, и раз — все совершается. Потому что бывает, все есть, и деньги тоже, а этого компонента нет, и ничего не получается — не срастается и все», — говорил о. Алексий в одном из своих интервью.
Священник рассказывал, что Господь положил ему на сердце, чтобы всю архитектурную идею нового храма он придумал сам. А потом профессионалы помогли воплотить ее в жизнь. По замыслу отца Алексия, в функциональных элементах храма заложено много символов и знаковых смыслов, с учетом сложившейся веками эклектики церковного стиля. И после освящения храма в конце 2015 года работы в нем продолжались — отец Алексий непрестанно стремился создавать новую красоту.
«Это храм мученический — священномученика Владимира, митрополита Киевского, но и всех мучеников и исповедников ХХ века. Первым стал митрополит Киевский Владимир, который также был и Московским, и Питерским. Наш храм — как собирательный образ мученичества в одном человеке и начало мученичества», — говорил священник.
— Он же был как мотор — постоянно в каком-то труде, во множестве проектов. Даже сегодня после похорон я спустился в подвал храма, а там — огромная Голгофа, которую он выпиливал под крест, — говорит протоиерей Виктор Парандюк, настоятель храма святого Александра Невского в Виннице. — Это такой колоссальный труд, который никто бы по заказу не стал делать: 300 килограммов дерева, склеенного из мелких планочек. Батюшка несколько месяцев сидел в подвале, выпиливал и клеил. Жертвенник мраморный сам выдалбливал и выпиливал изображение, землю за городом купил под производство.
В стене у ворот храма установлен крест – его о. Алексий собственноручно вырезал из камня взорванного фашистами Успенского собора Киево-Печерской Лавры.
Он без дела вообще не мог сидеть! И, причем, хватало его на все — своими руками собрать, сделать, своими мозгами придумать, — продолжает священник. — В храме куда ни повернись — везде его задумки и воплощения. Даже кресты резные, с одним из которых его похоронили, сам делал. Сам собрал механику станка ЧПУ, сам освоил программы и векторные графики, чтобы резать иконы и кресты. И так во всем. Ванна для гальваники почти полностью собранная стоит, потому что он решил делать обрамление иконостаса из медной басмы. Он готов был сам это освоить и воплотить. Это был дар Божий, у него талантов было ух сколько!
Будем служить и думать, как «дышать под водой»
Для протоиерея Виктора Парандюка смерть отца Алексия — особенно горькая утрата. Многие годы они были дружны, и, думаю, отец Алексий сильно повлиял на его мировоззрение. Хотя, скорее, они удивительным образом совпали душами.
— Отец Алексий страшно не любил слово «друг», зная цену земной дружбы, кумовству и тому подобному. Сегодня друг, а завтра — непонятно кто и как. Для него это было неуместное слово. А для меня он был духовно самый близкий человек. Он настолько точно и тонко понимал меня и все мои проблемы, все хитросплетения во мне, поддерживал во всех ситуациях, что никогда такого у меня не было и, думаю, уже не будет.
О последних неделях жизни священника Алексия Иродова отец Виктор рассказал немного — тяжело.
— Еще с началом эпидемии отец Алексий говорил: «Чувствую, что эта болезнь никого не минует. Пришло время жить в новых условиях». Храм закрыл для прихожан еще до Пасхи в начале апреля, на богослужениях присутствовали только священники и клирос. Меры предосторожности соблюдал максимально. Заказал 200 лжиц, чтобы каждого причащать безопасно. Многие возмущались: зачем храм закрывать, зачем эти лжицы персональные. Мы даже с ним поругались по этому поводу. А он говорил: «Эта зараза уже есть – никуда мы от нее не денемся. А если у вас на приходе умрет человек, вы будете ощущать свою вину и сами себе этого не простите, если у вас есть ум и сердце. Поэтому нужно делать все, что в наших силах».
Как рассказал отец Виктор, покойный батюшка считал, что храмы нужно было сразу закрывать для прихожан, и служить в них только священникам.
— Он говорил: «Будем служить и думать, как “дышать под водой”. Закрывать нужно однозначно, потому что мы подставим всю Церковь под удар в наших нынешних реалиях. Это будет наша Ахиллесова пята». Так оно и получилось.
Позиция отца Алексия не совпадала с мнением многих священников и мирян. Но поскольку так было почти всегда, батюшка абсолютно не смущался этим несоответствием.
— Когда сегодня некоторые говорят, что он боялся коронавируса и поэтому заболел, у меня недоумение. Чтобы говорить, что он струсил — надо не знать Иродова. Он был человек крайне осторожный. Говорил про себя: «Мне моя паранойя не раз жизнь спасала». Он как настоящий охотник думал всегда на десять шагов вперед. И все у него было настолько продуманно!
У отца Виктора есть все основания полагать, что заразиться COVID-19 в своем храме ни отец Алексий, ни матушка Наталья не могли. Все необходимые меры предосторожности были приняты:
— Состояния своего здоровья он не скрывал. В понедельник, 4 мая, у отца Алексия и матушки начался кашель и недомогание, они сделали тесты — у обоих результаты были положительными. Матушка с тремя дочерьми чувствовали себя неплохо и находились дома на самоизоляции. А отцу Алексию во вторник стало хуже, и его госпитализировали. Беды вроде бы ничего не предвещало — надеялись на выздоровление.
Но через несколько дней состояние священника настолько ухудшилось, что понадобился аппарат ИВЛ и дорогостоящее лекарство «Дексдор» — деньги собирали всей епархией и не только. Пять ампул нашли в Виннице, еще пять должны были привезти из Киева. Но утром 14 мая отец Алексий Иродов умер.
— Церковь земная потеряла настоящего Священника здесь, а Церковь небесная приобрела его там. И мы тоже. Ибо смерть, по словам апостола Павла — приобретение. И вопрос не в страхе смерти. Уверен, что отец Алексий в Царствии Небесном. Но тяжесть от того, что нет рядом этого мудрого человека. Когда смотришь на все его начинания, думаешь, что смерть его так нелогична. Но у Господа Бога своя логика, у Него всегда вовремя.
Мои воспоминания об отце Алексие Иродове, безусловно, не полны и, во многом, субъективны. Но как тоскует душа по этому ушедшему в Вечность человеку. По невозможности позвонить ему и радостно сказать: «Батюшка, благословите!» И услышать приветливо-ироничную интонацию его ответа, новое, совершенно неожиданное мнение, небезразличие, искренность и, наверное, любовь. Как жаль его так рано оборвавшейся земной жизни! Царствие Небесное и вечная память!
Фото из архива о. Алексия Иродова, Павла Багмута, Павла Лебедева, Андрея Адерихо и др.