От вины можно сойти с ума. Вина и стыд, наверное, самые деструктивные и токсичные чувства из всех. Даже гнев, и тот бывает созидательным: на его энергии можно далеко уехать, если грамотно воспользоваться ею для первичного импульса.
С виной так не выйдет. Вина грызет, разрушает, подтачивает, отбирает силы. Это не летучее чувство, оно может сжирать человека изнутри годами, не ослабевая.
Не знаю, почему мы так устроены (видимо, потому что не идеальны и эту неидеальность осознаем), но вина всегда возникает при потере. Когда уходит близкий, любимый человек и уже нет возможности что-то исправить, досказать, доделать. А живем так, что необходимость что-то исправить, досказать и доделать чувствуется всегда.
Встретившись со смертью, начинаешь виноватиться и гонять по бесконечному кругу мысли о том, что мало говорил ласковых слов, мало был рядом, мало заботился и был недостаточно внимателен.
И часто, очень часто думаешь именно про встречу, ставшую последней, про слова, которые были тогда произнесены: «Почему не обнял на прощание?», «Почему не сказал, что люблю?», «Почему не слушал внимательно и как-то наспех поговорил?»
А уж если в тот последний раз (лично, по телефону, в переписке) вы поругались, не сдержались и нагрубили, отмахнулись, обидели, подсознательно будучи уверенными, что помиритесь потом, попозже, – то чувство вины будет еще тяжелее.
***
Мои наблюдения за жизнью в целом и благотворительностью в частности показывают, что «потом» и «попозже» – понятия, не подкрепленные никакой гарантией. Реже всего люди вокруг неторопливо уходят от старости. Чаще – сгорают. От случая, стремительной болезни, стечения обстоятельств. «Не может этого быть, мы же с ним только вчера…» – смерть слышит чаще, чем «Да, это был долгий путь, и он достойно завершился».
Нельзя жить, не совершая ошибок. Нельзя быть идеальным: всегда и в любой ситуации оставаться внимательным другом, ласковой женой, заботливым ребенком или родителем. Невозможно прожить жизнь и выстроить общение с людьми только на подъеме. Это важно понимать. Наши отношения с любым человеком не могут быть ровно радостными. Они живые, значит, в них есть место и усталости, и раздражению, и непониманию, и торопливости, и конфликтам, и ссорам, и невнимательности.
Когда-то давно я выработала правило для прощания с бабушкой и дедушкой. Обычного, я имею в виду, прощания, когда уезжала от них в другой город. Назову его Правилом Последнего Слова. Каждый раз, готовясь отправиться на вокзал, я понимала, что этот раз может быть последним. И каждый раз мне было важно обнять их покрепче, никуда не спеша, и сказать каждому, что я их очень люблю.
Сейчас это правило работает с бабушкой, даже когда я вечером ухожу увидеться с друзьями. А 10 лет назад, когда дедушка умер, мысль, что последнее, что он слышал от меня – были слова любви, ласковые и тихие, приносила облегчение. Да, могла быть внимательнее, да, могла говорить нежности чаще, да, могла больше быть рядом. Но хотя бы тот последний раз, те последние наши с ним минутки были про любовь. И вины все-таки меньше.
***
Есть вещи, которые я с годами учусь делать всегда, без исключений (хоть и медленно дается эта учеба): мириться в той же ситуации, в которой поругались (неважно, с кем), не растягивая, не дожидаясь (завтра, удобного момента, пока схлынет злость), не уходя друг от друга в ссоре; не откладывать благодарность и говорить «Спасибо» прямо сейчас (потом, поверьте, облегчением будет: «Как хорошо, что сказал тогда!»); прикладывать к тому, что говорю, мерило «Что, если это последнее, что человек от меня услышит?», «Что, если это последнее, что я произнесу в жизни?». Маленькая, посильная ответственность – только за эту встречу, только за этот разговор.
Правило Последнего Слова не уберегает от ошибок и не делает лучше, не страхует от боли, нанесенной или наносимой. Но вины, вины хотя бы за ваш с человеком последний разговор, который вы будете прокручивать в голове снова и снова, будет меньше.
И если знать, что все твои отношения с миром на текущий момент «закрыты» по-хорошему, то и живется как-то спокойнее. Словно баланс подбит.