“Это было время договоров о разделе и репараций за счёт тех сил, которые утратили способность к сопротивлению”1. Такими словами Николай Йорга в своём монументальном труде описывает историю Османской империи 80-х годов XVIII века. Говоря о “силах, которые утратили способность к сопротивлению”, он имеет в виду с одной стороны Царство Польское, с другой — Османскую империю.
Австрийская аннексия
Как известно, основную выгоду от так называемого первого раздела Польши в 1772 г. получила империя Габсбургов, аннексировав польские земли под названием “Королевство Галиция и Лодомерия”. Немного лет спустя, в 1774 г. габсбургские войска заняли и ещё одну область, которая доселе была под властью Османской империи: северную часть княжества Молдова. Бросив взгляд на карту, можно сразу же удостовериться в коварстве успешно осуществлённых таким образом планов Вены: ведь при этом говорилось всего лишь о том, чтобы округлить границы новосозданного королевства Галиция. Но достаточно резонным кажется утверждение, что именно через эти земли, называемые Буковиной, пролегает самый короткий и удобный путь из Вены. В то, что речь идёт всего лишь о нескольких незначительных деревнях, могла, пожалуй, поверить пара малосведущих в географии чиновников султана Абдул-Гамида (1774–1789), но наверняка в это не поверила императрица Екатерина II (1762–1796). Напротив, Буковина была живописной, процветающей провинцией, которая вполне выдерживала сравнение с Галицией пусть и не по величине, но по плодородности почвы и по красоте ландшафтов. Удивительным образом единственным, кто протестовал против присоединения Буковины к Австрии, был господарь Григорий III Александр Гика (1764–67; 1774–77), который как раз вступил на краткий срок в управление Молдовой под эгидой Блистательной Порты. И то ли многолетняя война с Россией слишком измотала турецкую армию и переутомила дипломатов Босфора, то ли там уже издавна привыкли к постоянно происходящим крупным и мелким изменениям собственных границ, но уже 7 мая 1775 г. были изготовлены грамоты, посредством которых отход Буковины к империи Габсбургов был зафиксирован официально (см. ниже).
Этническая и культурная идентичность Галиции ко времени габсбургского владычества не представляла единой картины. В то время как экономико-политические высшие слои населения говорили по-польски и принадлежали к католический Церкви, большинство населения исповедовало себя как греко-униатов и считалось русинами. Нужно упомянуть и армяно-униатскую общину во Львове с епископом во главе. Однако общим для всех было то, что несмотря на все различия и трения они были римо-католиками и видели в римском папе общего для всех церковного главу. Совершенно по-иному обстояли дела в Буковине. Здесь также примерно половину населения составляли русины, как тогда говорилось, то есть говоря на современном языке, украинцы1. Однако русины Буковины вовсе не объединялись с Римом, как галицийские русины, а вместе с другой крупной национальной общностью страны — румынами — принадлежали к православной Церкви.
То, что столетием позже вынужденным образом возросло до проблемы первостепенной важности, — двойственность этнического состава и различие в вере — в то время, когда Буковина была под Габсбургами, как кажется, такого рода проблемой не было. Уже издавна повсюду в княжествах Молдове и Валахии богослужебным и официальным языком был церковнославянский. Начала румынского языка как языка письменности относятся к XVI веку, и вплоть до середины XIX века румынский не был общепринятым богослужебным языком Молдовы и Валахии. А что касается Буковины, то следует отметить, что ко времени начала австрийского господства церковнославянский занимал не более скромное место, нежели к его концу.
Закрытие монастырей
Проблемы и затруднения, с которыми вынуждена была бороться Церковь, имели совершенно иной характер. Под властью Габсбургов православные с 1761 года широко пользовались свободой вероисповедания. В конце концов, буковинцы были не первыми православными под австрийским владычеством. Однако после 1780–90-х годов они оказались в государственно-церковной системе, называемой по самодержцу-императору Иосифу II иосифинизмом. Точно так же, как император, следуя своему принципу “делать всё для народа, но не с народом”, никого не спросясь и следуя собственному произволению перенёс римо-католическую епископскую резиденцию из Винер-Нойштадта в Сент-Пёльтен, он перенёс православную епископскую кафедру из Рэдэуци в Буковине в расположенные севернее развивающиеся и перспективные Черновцы (1781). Но прежде всего правившему тогда епископу владыке Досифею Эреску (1750–1789) довелось пережить тот факт, что 17 из 20 существовавших монастырей его епархии были закрыты по императорскому предписанию; причём женские монастыри были закрыты все.
Допустим, в большинстве случаев речь шла о небольших поселениях; так в монастыре Молдовица, закрытом приказом от 23 апреля 1785 г., жили всего шесть монахов2. Но и три оставшихся монастыря, Путна, Сукевица и Драгомира, вовсе не остались незатронутыми, поскольку император недостаточно понимал принципы монашеской созерцательной жизни; так, число насельников монастыря в будущем не должно было превышать 25 человек. Многие иночествующие Буковины отправились тогда в путь на юг, чтобы жить согласно своим идеалам в области придунайских княжеств, остававшихся под властью турок.
Среди них был и игумен украинского происхождения из Полтавы по имени Паисий Величковский (*1722–†1794)3 со своими учениками. Митрополит Гавриил Ясский предоставил ему в 1763 г. монастырь Драгомира, где он начал претворять в жизнь реформу монастырской жизни с ориентацией на истоки и изначальные традиции монашества. Сюда включались и изучение авторитетных трудов по богословию, аскетике и патристике, и их переводы на славянский и румынский языки. Понятно, что численность насельников, достигшая к тому времени 350 человек, препятствовала преподобному Паисию оставаться с ними в Драгомире, поэтому они перебрались в расположенные по ту сторону границы монастыри Секу и Нямцы. Здесь число монахов, находившихся под его руководством, возросло до 700 человек. Без влияния Паисия нельзя было бы представить колоссальный взлёт монастырской жизни, захвативший в XIX веке сотни тысяч людей в Российской империи и в Румынии и сохраняющийся до сих пор, обретая новые импульсы после падения коммунистического режима. Приходится думать, что в империи Иосифа II для преподобного Паисия места не нашлось.
Создание староверческого епископата
Тем более удивительно то, что в этой империи нашлись условия для так называемых староверов4, отколовшихся от русского Православия в результате решительного неприятия богослужебных реформ Патриарха Московского Никона (1652–1658/67). В Молдове они назывались липованами и именно в Буковине, подпавшей под австрийское владычество, получили официально закреплённую свободу вероисповедания на все времена по личному распоряжению Иосифа II от 1783 года, поскольку они, как рассказывали, спасли от разбойников высокопоставленного императорского чиновника.
Однако липоване составляли в Буковине всего лишь весьма немногочисленное меньшинство, осевшее в районе селения Белая Криница, расположенного между Черновцами и Рэдэуци. Вряд ли стоило бы о них упоминать в связи с нашей темой, если бы не благосклонное отношение императора Фердинанда (1835–1848) и его советников, благодаря которому греческий митрополит Амвросий Папагеоргополи (1791–1863), которого Константинопольский Патриархат сместил с его боснийской кафедры в Сараево под давлением турок, в 1847 году совершил первую епископскую хиротонию в истории старообрядчества5. Основанная тем самым так называемая “австрийская иерархия” существенным образом изменила внутреннюю структуру и внешние очертания большой части этой общины верующих, в целом не лишённой значимости, поскольку привела в действие невозможную дотоле самостоятельность в преемственности духовных лиц, прежде всего священства.
Это событие, в высшей степени значимое прежде всего для истории Русской Церкви, но кроме того — и для истории земель в дельте Дуная и вокруг Браилова, и до сих пор связанное с буковинском топонимом Белая Криница, произошло во время правления епископа Евгения Хакмана (1835–1873), бесспорно самого значительного среди девяти архипастырей, возглавлявших епископию в Черновцах между 1775 и 1918 годами. Разумеется, Преосвященный Евгений не мог рассматривать липован иначе как группу твердолобых раскольников. В соответствии с этим отзыв о них, который он послал во Львов по требованию Львовского окружного управления, был отрицательным. Учреждение (по “всемилостивейшему” одобрению) на канонической территории его епархии новой иерархии, с православной точки зрения по меньшей мере неканоничной, которое ко всему прочему вызвало сильнейший гнев русского императора Николая I (1825–1855), способствовало тому, что владыка Евгений укрепился в своём давнем намерении касательно насущной необходимости непосредственных отношений Буковины с венским двором без посредничества львовской администрации.
Новая земля короны
Владыка Евгений усмотрел благоприятное время для соответствующих действий в революционном 1848 г. В июне он сплотил вокруг себя нескольких местных магнатов и вместе с ними составил петицию венскому двору, целью которой было отделение Буковины от Галиции на правах земли короны6 и учреждение здесь собственного ландтага. 20 января 1849 года епископу, возглавлявшему делегацию, довелось в Оломоуце ещё раз лично и отчётливо напомнить об этом 18-летнему Францу-Иосифу, который как раз принял власть после своего дяди императора Фердинанда. Усилия епископа Евгения и его единомышленников явно не пропали даром. Уже 4 марта 1849 года Буковина была повышена в статусе до герцогства, а Черновцы были провозглашены её столицей и резиденцией ландтага. О том, насколько высоким уже тогда было мнение о православном архипастыре, свидетельствует то, что его одновременно провозгласили первым президентом Буковины и председателем ландтага в Черновцах7.
Православная Церковь Буковины, которая была и оставалась самой значительной религиозной и культурной институцией страны невзирая на мощную волну переселения немецкоязычных католиков, протестантов и иудеев, достигла высокого уровня внутренней автономии, хотя епископ и впредь назначался императором. Тем не менее епископ и епархия в целом обладали большой самостоятельностью. Сотрудники епархии по образцу многих римо-католических диоцезов Австрии образовывали консисторию, состоявшую из кафедрального протопресвитера, четырёх советников консистории со строго определёнными сферами деятельности и двух заседателей. Представителем епископа являлся своего рода генеральный викарий, носящий “экзотический” титул консисториального архимандрита.
Епархия была разделена на 12 протопресвитериатов, каждый из которых включал по 25 приходов. Можно видеть, что православная Черновицкая епархия намеренно встраивалась в структуру габсбургского бюрократического государства XIX в. и что это вряд ли было бы возможным без внутриепархиальных сборов, а также без персональной помощи, которая ей либо оказывалась, либо даже навязывалась по конфессиональным или политическим причинам.
В любом случае невозможно отрицать, что процветание епископальных, приходских и учебных институций было, в частности, следствием и монастырской реформы Иосифа II. Некогда немалые поступления от монастырей хотя и притекали в учреждённый и управляемый государством так называемый религиозный фонд, но никоим образом не шли по посторонним или даже совсем тёмным каналам; по меньшей мере с 1820 г. они придерживались исключительно для религиозных целей православной Церкви, хотя бы и таких, которые государство рассматривало как служащие общественному благу. Перед лицом такого положения вещей даже те исследователи, которые принципиально защищают Церковь, теперь скорее склоняются к тому, чтобы рассматривать иосифинизм более дифференцированно, чем это отчасти было принято прежде.
Явственным архитектоническим выражением возрастающего церковного православного самосознания были прежде всего монументальные здания Черновицкого кафедрального собора и резиденции епископа; первый камень в обоих случаях заложил сам епископ Хакман в 1844 г. В 1864 г. он уже смог освятить храм; завершение архитектурного комплекса в целом последовало в 1882 г. Этот замысел вряд ли имел что-либо общее с барочной любовью к роскоши или с чуждым действительности монументализмом; епископ замыслил и великолепным образом воплотил в жизнь в едином целом кафедральный собор, дворец, административные здания, семинарию, богословскую школу и библиотеку.
Академическое православное богословие
За то, что новый церковный центр заново наполнил жизнью православную Церковь Буковины, следует прежде всего благодарить то обстоятельство, что епископ Хакман и его предшественники, а также и преемники наибольшее внимание уделяли делу церковного образования8 и не теряли мужества при сопротивлении и ударах в спину. Венский придворный военный совет в своё время предложил епископу Досифею посылать юных клириков на обучение либо в католический Львов, либо в Сремски Карловцы к православным сербам. Однако епископ предпочёл вместо этого создать собственное училище для клириков в бывшей молдавской столице Сучаве, которая тогда располагалась на юге его епархии. Следуя течению времени, это училище уже в 1789 г. было переведено в Черновцы. Между прочим, за время его существования до 1818 г. его закончило около 500 человек. Но открытие черновицкой гимназии (1808/09 гг.) и основание философского учебного заведения в 1814/15 гг. уготовали конец этому училищу старого образца.
Преодолевая решительное сопротивление львовского чиновничества, в конце концов в 1827 году удалось создать в Черновцах православный богословский институт, в который принимали только выпускников гимназии9. Языком преподавания четырёхсеместрового курса была в основном выученная в гимназии латынь. Педагогика и пастырское богословие преподавались по-румынски, катехизис — по-немецки. Трудно решался вопрос о том, откуда можно было бы пригласить в институт квалифицированных профессоров и доцентов, поскольку он обладал статусом высшего учебного заведения, тем более что богословское обучение за рубежом долгое время было запрещено венским двором, — мера, направленная прежде всего против чрезмерного влияния Рима на габсбургский католицизм. В 1836 году епископ Хакман начал посылать особо выдающихся выпускников своего института для дальнейшего обучения в Вену, где он сам учился.
Следующим шагом было построить и оборудовать институтскую библиотеку, которая соответствовала бы требованиям, предъявляемым к библиотеке высшего учебного заведения. Львовская администрация категорически отказалась предоставить для этого средства из религиозного фонда и предложила предпринять для закупки книг для библиотеки особый сбор среди верующих10. Не менее значимо для характеристики настроений и обстановки того времени то, что владыка Евгений получил запрос из Львова: достаточно ли делается в Черновицком богословском институте для изучения польского языка. Епископ ответил, что в институте предусмотрено “основательное изучение молдавского и славянского языков <…> которые в Буковине являются народными языками”11. Владыка оставил открытым вопрос о том, какой именно славянский язык он имел в виду.
Епископ Евгений имел обыкновение мыслить и планировать с расчётом на будущее, и его долгое правление дало ему возможность достигать намеченных целей и выполнять предусмотренные задачи с настойчивостью и решительностью. О том, что препятствовало его политике в области образования, он ясно и отчётливо сообщил уже в петиции 1848 года, направленной венскому двору12. Он ходатайствовал о том, чтобы расширить свой богословский институт, преобразовав его в богословский факультет, и, присоединив философский и юридический факультеты, учредить университет. И хотя такие построения могли тогда показаться многим современникам фантазированием, но развитие событий доказало правоту епископа: вопреки всем опасениям его строительные работы велись с таким размахом, что он смог предложить имперскому правительству Вены для начала разместить все три факультета задуманного как общеавстрийский университета в собственной резиденции. Такая драгоценная возможность, которой не могли предоставить конкурирующие города, также заинтересованные в этом новом предприятии, в конечном итоге заставила отдать предпочтение Черновцам13. Спустя два года после кончины епископа Евгения, в 1875 году, alma mater “Франциско-Йозефина” развернула на трёх факультетах учебную и научную деятельность, став последним университетом империи Габсбургов, причём здесь был перспективный православный богословский факультет с правом присуждать учёные степени двух уровней. Но ещё до этого времени Черновицкая епархия, пожалуй, единственная в тогдашнем православном мире, располагала клиром, сплошь получившим академическое образование14.
Церковь Цислейтании
Владыка Евгений выказал своё долготерпение, дипломатическое умение и точное чувство меры и в непростом вопросе юрисдикционной принадлежности своей епархии. Общеизвестно, что черновицкие епископы в целом — и епископ Хакман в особенности — постоянно в силу тех или иных обстоятельств испытывали затруднения из-за своей подчинённости Сербской митрополии в Карловце, предстоятели которой во второй половине XIX века носили к тому же патриарший титул и возглавляли всех православных епископов Габсбургской империи15. Однако древнецерковные канонические принципы не допускали иного решения: во всяком случае согласно 17-му правилу Халкидонского собора (451) границы каждого церковного объединения (автокефалии) должны были следовать границам государства. К тому же так называемое 34-е Апостольское правило предписывает епископам каждого из таких объединений знать, кто среди них первый, и не предпринимать без него ничего из того, что может иметь общую значимость, равно как и наоборот.
Тем не менее, как представляется, епископ Хакман периодически склонялся к тому, чтобы поддержать стремление соседствующего православного архипастыря, епископа Седмиградья Андрея (†1873) к объединению всех румын, находящихся под властью Габсбургов, в единый национальный церковный округ. Однако сам Хакман по происхождению был русин и в приватном общении предпочитал язык своих предков, так что хотя бы из-за этого не мог пренебречь тем, что более половины его паствы, насчитывавшей ок. 400 000 человек16, не были румынами, так что он уже с 1838 года ввёл русинский язык как второй официальный язык епархии17. И не потому ли он полностью осознавал затруднения, которые привносила чреватая многими последствиями замена древнехристианского территориального принципа на современный национальный, коль скоро он образует основополагающую норму в православной Церкви? Если это было так, то он тем не менее не мог позволить себе открытое столкновение с епископом Андреем, который действительно добился в 1864 году создания своего румынского митрополичьего округа, независимого от Карловиц.
Епископ Хакман точно так же хотел добиться для своей Церкви независимости от Карловиц, но только она должна была осуществляться на основе древнецерковного территориального принципа. Крайне желанные предпосылки для этого дало ему так называемое соглашение 1867 года, которым вся территория правления Габсбургов была разделена на два формально независимые государственные образования, единство которых поддерживалось только личной унией монархов (двойная монархия), — на королевство Австрия с прилегающими землями, называемыми Цислейтания, и на королевство Венгрия с прилегающими землями, называемыми Транслейтания. Ещё и сегодня речушка Лейта служит границей между Нижней Австрией и западными территориями Словакии. В соответствии с этим епископ Хакман предпринял создание автокефальной церковной единицы, призванной объединить всех православных Цислейтании, независимо от национальности, — и преуспел в этом.
Однако на деле благодаря этому возникла причудливая структура. Православная Церковь Цислейтании состояла из трёх епархий: Черновицкой18, которая была кафедрой первоиерарха, и двух викариатов — Задар (Зара) и Котор (Каттаро) в королевстве Далмация19. Сюда же с 1883 года относилась и греческая община Святой Троицы в Вене, ныне резиденция греко-православной митрополии Австрии20. Принадлежащие ей здания на Флейшмаркт предоставлялись в распоряжение обязательных ежегодных архиерейских соборов21. Общим официальным языком православных Цислейтании не мог быть никакой иной кроме немецкого. И всё уже шло к завершению последних приготовлений к интронизации владыки Евгения в Черновицком кафедральном соборе как первого митрополита Цислейтании, когда архиерей скончался в 1873 году.
Завершение эпохи
И хотя Владыка не дожил ни до своей интронизации, ни до открытия университета в Черновцах, всё же можно сказать, что епископ Хакман смог телесными очами увидеть, как зреют взращиваемые им плоды незадолго до сбора урожая. Казалось бы, на склоне лет он был благословлён тем, что оставляет дом благоустроенным22. Но это впечатление было обманчивым; уже начали прорастать семена совершенно иного рода, способные к широкомасштабному разрушению дела его жизни. В последующие годы и десятилетия множились признаки того, что растёт взаимное обособление русинов и румын Буковины, хотя прежде их знатные семьи подчас просто не осознавали, к какой из этнических групп они, собственно говоря, принадлежат. Русины чувствовали себя обделёнными, и существующие цифровые данные показывают, что это их убеждение не было совершенно ложным. В начале ХХ века, когда Черновицкую епархию возглавлял архиепископ Владимир23 (1902–1924), в архиепископстве было около 225 румынских священников и около 80 русинских24, хотя более половины из примерно полумиллиона верующих были русинами. Это обстоятельство наряду с другими причинами связывают с тем, что на богословском факультете, в состав которого входило более шести кафедр, до 1899 года преподавали исключительно румыны25, и к тому же по большей части на румынском языке, в то время как на двух других факультетах языком преподавания изначально был немецкий26, чтобы избежать предполагаемых в противном случае национальных конфликтов и расширить рамки поиска при приёме студентов и в первую очередь при зачислении профессоров.
О том, что такое решение проблемы напрашивалось и для богословского факультета, свидетельствует тот факт, что те же самые профессора, которые преподавали по-румынски, зачастую публиковались по-немецки ради расширения круга читателей. Таким образом, во второй половине XIX века появилась довольно значительная православная богословская литература на немецком языке, которая в настоящее время почти вся исчезла или же забыта. Насколько я мог установить, она исследует прежде всего каноническое право и историю Церкви, а также литургику, пастырскую психологию и гомилетику. К области этой немецкоязычной православной богословской литературы относится и большая часть трудов канониста Никодима Милаша (*1845–†1915). Принадлежащее ему справочное издание “Церковное право Восточной Церкви” (Milasch N. Das Kirchenrecht der morgenlandischen Kirche. Mostar, 1905 (2. Aufl.)) применяется ещё и сегодня и полезно (если не необходимо) во многих отношениях. В 1890–1910 годах Никодим Милаш был епископом Задара (Истрия) и тем самым викарием Черновицкой епархии.
В Черновцах консистория в конце концов тоже перешла на немецкий язык, так как тем временем в ней стали работать советники, которые понимали (или желали понимать) либо только румынский, либо только русинский. Даже всё более озлобленные листовки и памфлеты как одна, так и другая сторона писали по-немецки, поскольку в ином случае те рисковали не достичь внимания предполагаемого противника. В конце концов — и напрасно — русинская делегация отправилась в 1905 г. к императору в Вену, желая добиться создания в Буковине своей собственной русинской православной епископии. Архиепископ не участвовал в этом деле явно, но осторожно дал понять, что при таком решении не могла бы осуществляться служба во многих приходах с национально смешанным составом27. Сам он происходил из мелкопоместного румынского дворянства, однако в семье язык предков забыли и использовали русинский. Его противники распространяли издевательский слух о том, что в богословском институте ему якобы пришлось сначала выучить румынский28. В качестве местоблюстителя переходного периода при развивающемся мультикультурализме религиозного управления он занимал православную архиепископскую кафедру в Черновцах ещё до 1924 года, когда отказался от неё — за два года до смерти.
Последствия
Переговоры о вхождении Буковины в королевство Румыния состоялись в 1918 г. в резиденции архиепископа Владимира в Черновцах. С церковной точки зрения они были фрагментом становления национальной румынской православной Церкви, которое завершилось при аншлюсе Трансильвании и образовании Бухарестского патриархата в 1925 г. Преемника архиепископа Владимира в качестве правящего епископа Черновиц митрополита Нектария (Николая) Котлярчука (1924–1935), пожалуй, можно было бы (в том, что касается его происхождения и духовного образования) с тем же успехом представить себе на этом посту и во времена Габсбургов. Родившись в 1875 г. в Буковине, он изучал богословие в Черновцах и получил здесь докторскую степень перед тем, как его направили для продолжения учёбы в Вену, Бонн, Вюрцбург и Мюнхен. В 1901 г. он получил в столице Баварии степень доктора философии за представленную на немецком языке диссертацию “Право усыновления и церковный патронат в княжестве Молдова и в Буковине. Историко-догматическое исследование восточного церковного права”. Эта работа была напечатана в 1907 г. в Штуттгарте и переиздана в 1965 г. в Амстердаме. Казалось бы, тем самым Нектарий классическим образом добился соответствия тем научным условиям, которые тогда требовались в Черновцах от кандидата на кафедру богословского факультета. Однако ему пришлось (неясно, по каким причинам) вместо этого долгие годы довольствоваться местом простого академического библиотекаря, пока в 1919 г. его не назначили директором университетской библиотеки. Между тем с 1916 г. он обладал правом преподавать практическое богословие, а с 1919 г. это право было даже увенчано званием почётного профессора. Он использовал остающееся время на сочинение целого ряда не только канонических работ, но и исследований по психологии и по истории литературы, которые обеспечили университету в Черновцах на протяжении значительной части ХХ века добрую славу на межрегиональном и даже международном уровне, причём именно в области богословия.
Предоставим другим право объяснить нам, что же привело к тому, что именно библиотекарь Нектарий Котлярчук занял 7 ноября 1924 г. престол митрополита Буковины. Известно, что он питал особое пристрастие к англиканству. Возможно, что он считал, как и другие его братья по вере в ту пору — можно вспомнить хотя бы известного Мелетия Метаксасеса, который занимал последовательно престолы Афин, Константинополя и Александрии, пока не скончался скоропостижно в 1935 г. —англиканскую Церковь и близкие ей Церкви “Православием Запада”. Во всяком случае митрополит Нектарий поспешил после Первой мировой войны установить дружеские отношения с Кентербери и сознательно привлекал в Черновцы ряд студентов-англикан.
Между тем Церковь и богословская наука приобрели после падения империи Габсбургов ярко выраженный национальный румынский характер. Однако митрополит Нектарий олицетворял всё ещё значительный фрагмент того своеобразного смешения геополитической периферии и всеправославной всемирной открытости, которым отличалась в XIX веке Буковина и в первую очередь её столица Черновцы. Его кончина 4 июля 1935 г. неоспоримо провозвестила конец этого менталитета и его эпохи. После того как советская армия заняла Черновцы и северную Буковину, Московский Патриархат незамедлительно начал посылать в Черновцы епископов29. Правда, никому из них не посчастливилось предстоять за богослужением в кафедральном соборе епископа Евгения или работать в его покоях. Да и богословского факультета больше не было. Однако церковные здания епископа Хакмана ещё и сегодня используются университетом города как главные строения.
Перевод с немецкого М. Журинской
1(Карпато)русинское наречие, распространённое на юго-западе Украины, отличается от литературного украинского языка рядом особенностей. — Пер.
2Wickenhauser F. A. Die Urkunden des Klosters Moldowiza (=Moldawa oder Beitrage zu einem Urkundebuche fur die Moldau und Bukovina, I. Abtheilung). Wien, 1862. S. 50.
3Smolitsch I. Leben und Lehre der Starzen. Wien, 1936 (переиздано: Freiburg, 1988). S. 88–127.
4Обзор возникновения и развития с библиографией: Plank P. Die geschichtliche Entwicklung der orthodoxen Kirche im Sudosten und Osten Europa / Nyssen W. u. a. (Hrsg). Handbuch der Ostkirchenkunde. Bd. I. Dusseldorf, 1984. S. 162–165 u. 207; Kraft E. Moskaus griechisches Jahrhundert (Quellen und Studien zur Geschichte des ostlichen Europa 43). Stuttgart, 1995.
5Johannes Chrysostomus Blaskevic. Die Errichtung der Hierarchie der Altglaubigen im Jahr 1846 / Oststudien 18 (1969). S. 281–307; Schuttner E. Chr. Zur Geschichte kleineren religios-ethnischer Gruppen in Osterreich-Ungarn und in den Nachfolgestaaten // Он же. Kirche und Nationen. Beitrage zur Frage nach dem Verhaltnis der Kirche zu den Volker und der Volker zur Religion (Das Ostliche Christentum. NF, 46). Wurzburg, 1997. S. 283–295.
6Земля короны (ист.) — территория, которая имеет свои органы управления, но извне управляется непосредственно королевским (в данном случае имперским) центром; хорошую аналогию мы можем найти в устроении ставропигиальных монастырей, управляемых непосредственно Предстоятелем поместной Церкви, который поставляет в них своих наместников. — Ред.
7Ceauєu M.-S. Chernowitz und die Rumanen / Heppner H. (Hg). Czernowitz. Die Geschichte einer ungewohnlichen Stadt. Koln u. a., 2000. S. 74–76.
8Turczynski E. Die Bedeutung von Czernowitz fur die orthodoxe Theologie in Sudosteuropa / Geschichte der Ost- und Westkirche in ihren wechselseitigen Beziehungen. Acta Congressus historiae Salisburgensis in memoriam SS. Cyrilli et Methodii anno 1963 celebrati (= Annales Slavici Bd. 1/3). Wiesbaden, 1967. S. 166–195.
9Там же. S. 173.
10Там же. S. 172.
11Там же. S. 174.
12Там же. S. 177.
13Masan O. Czernowitz als regionales Zеntrum / Heppner H. Указ. соч. S. 145–146, особ. S. 156.
14Turczynski E. Указ. соч. S. 180.
15Bois J. Carlovitz, Йglise de, DThC II (1932). S. 1754–1776.
16На 1874 год по спискам “греко-восточной епископии” Черновиц числилось 407949 верующих, 285 храмов и 269 священников белого духовенства, см. Головацкий Я. Ф. Народные песни Галицкой и Угорской Руси. Ч. I: Думы и думки. М., 1878. С. 602.
17Turczinski E. Указ. соч. S. 174.
18Черновицкая епархия кроме герцогства Буковина охватывала в принципе и королевство Галиция, однако там была лишь одна-единственная православная община во Львове, к которой принадлежало от силы 60 военных: Головацкий Я. Ф. Народные песни… С. 602.
19Об этих далматских епархиях и их предстоятелях с 1874 по 1920 г. см. Слиjeпчевић Д. Историja Српскe Православнe Црквe. II књигa: Од почетка XIX векa до крaja Другог светског ратa. Mьnchen, 1966. S. 604—609.
20Plцchl W. M. Die Wiener Orthodoxen Griechen. Eine Studie zur Rechts- und Kulturgeschichte der Kirchengemeinden zum hl. Georg und zur hl. Dreifaltigkeit des Metropolis von Austria (= Kirche und Recht 16). Wien, 1983. S. 69. В состав венской общины Святой Троицы и вместе с тем в состав Черновицкой Митрополии входила и небольшая тогда группа православных чехов в Праге, хотя в её распоряжении было собственное помещение для богослужений, см. Urban R. Die Tschechoslowakische Hussitische Kirche (Marburger Ostforschungen. Bd. 34). Marburg/Lahn, 1973, 99.
21Das Synodalstatut der griechisch-orientalischen Metropolie der Bukowina und Dalmatien (!), mit Erlauterungen von Archim. Nikodim Milasch. Zara, AKathKR 53 (1885). S. 251–253.
22Напротив, Мирча Пакурарю отрицательно высказывается о епископе Евгении Хакмане, утверждая, что у того “отсутствовали способности церковного архипастыря”: P†kurariu M. Geschichte der Rumanischen Kirche (Oikonomia 33) / Erlangen, 1994. S. 473.
23В основном его личности посвящён имеющийся в моём распоряжении анонимный памфлет под названием “Гр<еко>-прав<ославный> церковный вопрос в Буковине и младорусины; написано румынским гр<еко>-прав<ославным> священником” (127 стр.): “Die gr.-or. Kirchenfrage in der Bukowina und die Jungrutenen, von einen gr.-or. rumanischen Priester. Chernowitz, 1906.
24Там же. S. 19.
25Там же. S. 79–89.
26Turczynski E. Указ. соч. S. 180.
27Die gr.-orth. Kirchenfrage. S. 101–111.
28Там же. S. 43.
29Список епископов начиная с 1941 г. см. Patock C. Die Eparchien der Russischen Orthodoxen Kirche und die Reihenfolge ihrer Hierarchen in der Zeit von 1885–2000 (=Beihelfe zur Reihe “Das Ostliche Christentum”. Bd. 1). Wurzburg, 2000. S. 198f. Следовательно, утверждение Э. Зуттнера о том, что “в советское время в Черновцах не было епископов” (LthKі II 1994 1372) не соответствует действительности.