Вмч. Евстафия Плакиды, жены его Феопистии и чад их Агапия и Феописта (ок. 118). Мучеников и исповедников Михаила, кн. Черниговского, и болярина его Феодора, чудотворцев (1245). Прп. и блгв. кн. Олега Брянского (ок. 1285). Собор святых Брянской митрополии. Сщмчч. Феоктиста Смельницкого и Александра Тетюева пресвитеров (1937). Гал., 208 зач., III, 23 – IV, 5. Лк., 13 зач., IV, 16–22. Мчч.: Ин., 52 зач., XV, 17 – XVI, 2*. Вмч.: Еф., 233 зач., VI, 10–17. Лк., 106 зач., XXI, 12–19.
* Евангельское чтение мчч. Михаила и Феодора читается, если им совершается служба. Апостольские чтения мучеников и великомученика совпадают.
Тропарь Воздвижения, глас 1:
Спаси́, Го́споди, лю́ди Твоя́/ и благослови́ достоя́ние Твое́,/ побе́ды на сопроти́вныя да́руя// и Твое́ сохраня́я Кресто́м Твои́м жи́тельство.
Кондак Воздвижения, глас 4:
Вознесы́йся на Крест во́лею,/ тезоимени́тому Твоему́ но́вому жи́тельству/ щедро́ты Твоя́ да́руй, Христе́ Бо́же,/ возвесели́ нас си́лою Твое́ю,/ побе́ды дая́ нам на супоста́ты,/ посо́бие иму́щим Твое́ ору́жие ми́ра// непобеди́мую побе́ду.
Тропарь великомученика Евстафия и иже с ним, глас 4:
Му́ченицы Твои́, Го́споди,/ во страда́ниих свои́х венцы́ прия́ша нетле́нныя от Тебе́, Бо́га на́шего,/ иму́ще бо кре́пость Твою́,/ мучи́телей низложи́ша,/ сокруши́ша и де́монов немощны́я де́рзости./ Тех моли́твами// спаси́ ду́ши на́ша.
Кондак великомученика Евстафия, глас 2:
Стра́сти Христо́вы я́ве подража́в/ и Сего́ испи́в усе́рдно ча́шу,/ о́бщник, Евста́фие, и сла́вы снасле́дник был еси́,/ от Сама́го всех Бо́га// прие́мля с высоты́ боже́ственное оставле́ние.
Тропарь мучеников и исповедников Михаила и Феодора, глас 4:
Жизнь ва́шу му́ченически соверши́вше,/ испове́дания венцы́ украси́вшеся, к Небе́сным востеко́сте,/ Михаи́ле прему́дре с до́блим Фео́дором,/ моли́те Христа́ Бо́га/ сохрани́ти oте́чество ва́ше,/ град же и лю́ди,// по вели́цей Его́ ми́лости.
Кондак мучеников и исповедников Михаила и Феодора, глас 8:
Ца́рство земно́е в ничто́же вмени́в,/ сла́ву, я́ко преходя́щую, оста́вил еси́,/ самозва́н прише́д к подвиго́м,/ Тро́ицу пропове́дал еси́ пред нечести́вым мучи́телем,/ страстоте́рпче Михаи́ле с до́блим Фео́дором,/ Царю́ Сил предстоя́ще,/ моли́те без вре́да сохрани́ти Оте́чество ва́ше, град же и лю́ди,// да вас непреста́нно почита́ем.
Православное богословие однозначно свидетельствует, что страх Христа перед Голгофской Жертвой был не призрачным, не дидактическим, как считали некоторые еретики, но реальным. Христос по-настоящему боялся смерти. В этом страхе, как, пожалуй, ни в чем ином, раскрылась вся подлинность Его вочеловечения. Тем не менее Он превозмог страх и пошел на Крестные муки, которые завершились смертью на Кресте. Тем самым Христос показал, что человек может превзойти свое собственное естество, стать выше него. Следуя Христу, мученики также превосходили свое человеческое естество. Отсутствие страха перед смертью у мучеников не было чем-то согласным с человеческом естеством. Не было оно и чем-то противоестественным, чем оно является в обычных условиях, ведь как мы сказали бы: не бояться смерти – это ненормально. Отсутствие страха перед смертью у христианских мучеников – это нечто, что превосходит человеческое естество, что возносит мучеников над законами естества.
