Праздность — мать всех пороков. Интервью с протоиереем Всеволодом Чаплиным
Фото: http://blagoslovenie.su
Протоиерей Всеволод Чаплин — священник храма Живоначальной Троицы в Хорошеве, родился в 1968 году. С 1985 года – сотрудник Издательского отдела Московского Патриархата. В 1990 году окончил Московскую Духовную семинарию, в 1994 году – Московскую Духовную академию. Кандидат богословия. С 1990 года – сотрудник Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата (ОВЦС МП). В 1991 году рукоположен в сан диакона, в 1992 году – в сан священника. В 1999 году возведен в сан протоиерея. В 1991-1997 годах – заведующий сектором общественных связей ОВЦС МП, в 1997-2001 – секретарь ОВЦС МП по взаимоотношениям Церкви и общества, с 2001 года – заместитель Председателя ОВЦС МП. В середине 1990-х годов состоял членом Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ. Член центральных комитетов Всемирного Совета Церквей (ВСЦ) и Конференции Европейских Церквей, комиссии ВСЦ по международным делам, экспертного совета при Комитете Государственной Думы по делам общественных объединений и религиозных организаций, экспертной группы ОБСЕ по вопросам свободы религии и убеждений.
— Отец Всеволод, расскажите, пожалуйста, о Вашем пути к вере и священству. Какова была атмосфера церковной жизни в 80-е годы — в момент Вашего приближения к Православию?
— Я вырос в безрелигиозной семье. Мой покойный отец был профессором, человеком агностических убеждений. Поэтому к вере я пришел своим собственным путем, причем в очень юном возрасте — в тринадцать лет. Совершенно случайно оказавшись в храме, я вдруг понял, что здесь останусь. Именно тогда я четко осознал, что хочу быть христианином и. С тех пор я начал постоянно ходить в храм, и вот уже почти 20 лет, как я исполняю обязанности церковного «бюрократа». В 1985 году я поступил на работу в Издательский отдел Московского Патриархата при покойном митрополите Питириме, а с 1990 года работаю в Отделе внешних церковных связей. Так что моему приходу к вере не сопутствовала никакая интеллектуальная борьба, хотя, несмотря на юный возраст, это было ответственным и серьезным внутренним решением.
Практически сразу после прихода в Церковь я начал активно общаться с молодыми православными людьми своего поколения, которые тоже пришли к вере в те времена. Это было начало 80-х годов, когда я уже глубоко окунулся в церковную жизнь и знал множество священнослужителей. В эти годы к Церкви приходили многие молодые люди, в основном — из круга интеллигенции. Кем-то двигало чувство протеста, кто-то искал реальность, отличавшуюся от советской действительности, кто-то видел в церковной жизни колорит и экзотику, кто-то делал диссидентскую карьеру, и большинство этих людей потом исчезло. Я с сожалением вынужден признать, что значительная часть того поколения, которое составляло христианскую молодежь в 80-е годы, потом оставила Церковь. Это были талантливые, мыслящие люди, для которых интерес и близость к Православию, как оказалось, были лишь формой социального протеста. Некоторые из них теперь борются с религией, сохраняя верность своему ложному призванию быть вечными диссидентами.
— Отец Всеволод, верующий человек усматривает во всех серьезных жизненных обстоятельствах действие Божией воли. Однако в сознании многих современных христианин наряду с понятиями о Божием промысле и свободе выбора уживаются представления о судьбе, предопределении, а подчас и явные суеверия и предрассудки. Что Вы скажете по этому поводу?
— С христианской точки зрения, судьбы нет. В церковном обиходе мы если и употребляем это понятие, то лишь для обозначения промысла Божиего, говоря, например, о судьбах отечества, о судьбах нашего народа, о судьбах человечества. Но Церкви абсолютно чуждо то понимание судьбы, которое присутствует в современном массовом сознании, — как некое предначертание, которому человек обязан повиноваться. Именно поэтому Церковь противостоит астрологии, попыткам предсказывать будущее, иногда подкрепленным целыми богословскими доктринами, которые говорят об изначальной предопределенности человека ко спасению или вечным мукам вне зависимости от его деяний. Безусловно, Господь ведает всю жизнь человека, в том числе — и ее итог, но при этом ошибочно думать, что существует некая судьба, которую человек не в силах изменить. Зависимость от убежденности в том, что твое будущее раз и навсегда детерминировано и может быть только таким и никаким другим, — это самое настоящее рабство. Ведь очень часто человек становится рабом всякого рода предсказаний, гороскопов, лжепророчеств. Мы должны — вне зависимости от каких бы то ни было представлений о судьбе — всегда творить добро, всегда стремиться быть ближе к Богу и противостоять злу, не оглядываясь на указания гороскопов и астрологических прогнозов. Христианин строит свой жизненный путь в соответствии с евангельским призывом, а не предсказаниями астрологии.
— Часто приходится сталкиваться с тем, что люди отождествляют судьбу с понятием воли Божией, принимая ее за некий сценарий человеческого пути…
— Это не сценарий, а знание Бога о том, как человек осуществит свой свободный выбор. Господь обладает этим знанием, поскольку Он существует вне времени и над временем, Ему известны судьбы не родившихся людей, известен итог человеческой истории. Но это вовсе не означает, что Господь формирует волю человека, задает те или иные его действия и решения. В этом случае человек не был бы свободен, а значит — и не был бы богоподобен. Он не был бы настолько ценным в очах Божиих. Как раз сатанинские силы пытаются детерминировать человека, задать ему мировоззренческий выбор — причем, выбор, далекий от веры и религиозности.
Недавно у нас проходила очень интересная и непростая встреча с представителями различных общественных организаций, которые занимаются вопросами, связанными с опасностью электронного контроля над жизнью человека, включая и сферу мировоззренческого выбора. Эта проблема, которую окарикатурили те, кто борется с шестерками на паспортных виньетках, на самом деле стоит перед современным человечеством очень остро. Существует реальная опасность захвата власти определенными силами с целью сконструировать человека — как духовно, так даже и физически. На фоне выделения все большего и большего количества средств ради обеспечения земного бессмертия возникает множество проектов замены физических органов какими-то техническими устройствами. Дальше может появиться идея поддержания жизни человеческого мозга не в физическом теле, а в какой-то иной, неестественной среде, где он будет омываться искусственной кровью и существовать при помощи тех или иных манипуляторов и программ. Сейчас это кажется научной фантастикой, но существуют миллионы людей, в том числе — влиятельных и богатых, которые стремятся к подобным достижениям в надежде заменить идеал вечной жизни идеалом земного бессмертия.
Кроме того, сегодня разработано и множество способов манипуляции сознанием, в том числе — воздействия на область религиозного, мировоззренческого и политического выбора человека. Мы видим, что эти технологии все больше и больше оказывают влияние на ход современного общественного процесса. Если они будут действовать в полную силу, то вполне возможно предположить, что в скором будущем человек с детства будет обречен на существование в жестких рамках определенной мировоззренческой системы, закрепленной соответствующим законодательством, соблюдение которого будет контролироваться с помощью технических средств. Уже сегодня вполне реальным выглядит такое положение вещей, при котором каждый человек обладает, скажем, неким электронным устройством, позволяющим идентифицировать его личность, устанавливать и отслеживать со спутника его местонахождение, а также тех, кто находится рядом с ним. Процессы, которые мы наблюдаем сегодня, — всеобщая унификация и нивелировка, попытки предопределить выбор человека, поставить его в жесткие рамки, «отштамповать» определенный человеческий тип с заданными качествами — все это свидетельствует о дьявольском плане, призванном уничтожить в человеке его свободную волю.
— В чем, на Ваш взгляд, состоит основная духовная проблема современного человека?
— Их очень много, как много и людей с совершенно разными настроениями и духовными трудностями. Одной из серьезных проблем, с которой мне часто приходится сталкиваться и на исповеди, и в ходе общения с людьми, — это одержимость человека пустыми занятиями. Для кого-то это просмотр сериалов 24 часа в сутки, для кого-то это вовлеченность в культ потребления, вещизма, комфорта, для кого-то это алкоголь, наркотики и азартные игры, получившие сегодня повсеместное распространение и доступные даже школьникам. Такое прожигание жизни, пустое растрачивание сил, в том числе — и на чтение бессмысленных и низкопробных книг, которые пишутся за неделю и читаются за сутки, — все это превращает человека в животное, лишает его смысла жизни, забивает мозги пустой информацией, не оставляя никакого времени для того, чтобы задуматься о своей душе, создавая при этом иллюзию насыщенной и интересной жизни. В свое время было сказано, что праздность — это мать всех пороков. Что же говорить о генерируемой, культивируемой, навязываемой праздности — через телевизор, игровые автоматы, наркокультуру, тупейший «юмор» эстрадных артистов, которые 20 лет повторяют одно и то же…? Это явление настолько сильно разрушает жизнь человека и народа, что нечего удивляться безнравственности, дикости и росту преступности во всем мире. Человек, который всю жизнь проводит в этой отупляющей интеллектуально-культурной атмосфере, парализующей его волю и умение мыслить, становится неспособным ни к какому духовному усилию.
— Как Вам кажется, чем Церковь может привлечь современного человека, развращенного этой навязываемой инфраструктурой развлечений, инертного и отягощенного множеством комплексов?
— Нужно быть проще и прямее. Как говорится в Евангелии, «да будет слово ваше: «да, да»; «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф., 5.37). Мы подчас не осознаем в достаточной степени смысла этих слов, вдаваясь в сложные рассуждения, в то время как наиболее убедительной всегда является прямая простота, которую, конечно, нельзя путать с глупостью. Простота и честность. Это не значит, что Церковь должна подделываться под молодежный язык или язык какой-либо иной возрастной, социальной или национальной группы. Я был и остаюсь сторонником того, чтобы Церковь давала право на жизнь самым разным формам проповеди и общения — будь то рок-концерт, концерт авторской песни, или выставка. В свое время я, например, был одним из организаторов первой выставки авангардной живописи на религиозные темы в Москве в 1989 году, в начале 90-х стал автором предисловия к первой пластинке христианского рока в России. Я убежден, что такие формы участия Церкви в разных сферах общественной и культурной жизни (если за ними стоит искренность и открытость, а не личные амбиции, связанные с культом самореализации или шоу-бизнесом), не противоречат христианскому служению. Однако искренность и попытки мимикрировать, скажем, под молодежную культуру — это разные вещи. Мне смешны, например, многие наши общественные деятели, которые пытаются изображать из себя рэпперов в надежде завоевать популярность среди молодежи.
По моему глубокому убеждению, по-настоящему серьезный, прямой и искренний разговор способен заинтересовать и увлечь любого слушателя. Молодые люди с большим интересом слушают и воспринимают серьезные тексты и глубокие христианские проповеди, если лектор или проповедник открыт и не боится быть самим собой.
Но, в то же время, мне представляется совершенно пагубным и безуспешным путь западного христианства, сделавшим из церкви место, где обязательно должно быть комфортно. Человека усаживают в удобное кресло, угощают чашечкой кофе, сигарой, ставят легкую музыку, спрашивают «чего изволите?»… Обвенчаться мужчине с мужчиной? — Пожалуйста! Послушать священника, который не верит в воскресение Христа? — Пожалуйста! Устроить богослужение для домашнего животного? — Пожалуйста! Самое удивительное, что все это проходит под следующим лозунгом: «Сделайте церковь местом развлечений — и люди к ней потянутся!». Выяснилось, что нет, и с точностью до «наоборот»! Как раз именно из такой церкви люди и уходят! Если кому-то хочется послушать ни к чему не обязывающую музычку, если кто-то жаждет, чтобы его обхаживали со словами «чего изволите?», то он куда с большей охотой отправится в ресторан, в клуб, в казино или на дискотеку! В церковь люди идут не за этим. Туда идут, чтобы изменить свою жизнь, начать духовный подвиг, обратиться к Богу с молитвой, осмыслить собственный путь. И если церковь этого не предлагает, то, конечно, из нее люди будут уходить. И не случайно те христианские организации, которые в наибольшей степени заботятся о комфорте прихожан, сейчас сталкиваются с проблемой оскудения паствы.
— Что имеется в виду, когда на богослужении православные христиане обращаются к Богу с молитвой «о воссоединении Святых Божиих Церквей» ?
— Я не специалист по этой богословской проблеме, о которой писал святитель Филарет. Перед нами всегда стоял и будет стоять вопрос о том, какие не православные сообщества можно называть Церквами. По традиции, мы называем так Католическую Церковь, Древние Восточные Церкви, и лишь с большой долей условности мы можем именовать церквами большинство протестантских сообществ, в которых, как правило, нет апостольского преемства, традиционного христианского учения о Таинствах, часто нет богослужения в привычном для нас смысле. Конечно, в дипломатической практике общения с этими организациями мы употребляем их самоназвание, однако Церковь в строгом смысле слова представляет из себя все же нечто другое. Кстати, этот вопрос сегодня детально осмысляет католическое богословие, в частности — известный документ «Dominus Jesus», под которым я бы на 90 процентов подписался.
Для нас христианское единство возможно только на основе веры и устройства Древней неразделенной Церкви, которые содержатся неповрежденными в Православии. Кто знает, может быть, те или иные группы или сообщества западных христиан будут возвращаться к этой вере, особенно сейчас — в момент острейшей духовной жажды в Европе. Но если говорить о таких церквах, как Англиканская или Лютеранская, то надежды на скорое воссоединение, которое было вполне реальным в начале и в середине ХХ века, сейчас становятся все более далекими от действительности. Эти надежды были связаны именно с перспективами возвращения этих церквей к вере Древней неразделенной Церкви; сегодня же мы наблюдаем противоположную тенденцию. Такие вещи, как женское священство, венчание гомосексуалистов, полный пересмотр христианского учения в угоду общественному мнению, богословская индифферентность, доходящая до оправдания неверия и антихристианских взглядов, — все это свидетельствует о том, что либеральная часть западного христианства все больше и больше уходит от основ христианской веры, а значит — и от возможности воссоединения с Православной Церковью.
Беседовала Александрина Вигилянская