Протоиерей Андрей Кордочкин
Согласно «Мнению», современная Россия не является «виновным лицом» по отношению к жертвам политических репрессий и ко всем, кто пострадал от советской власти, так как «всего и сомнительнее правопреемство России с коммуно-советской властью, которая и сама изначально себя не связывала правопреемством ни по договорам, ни по законам разрушенной России, ни по обязательствам за старые российские «вины»… Российская Федерация не продолжает собою в праве, а заменяет на своей территории государство, незаконно однажды созданное, что и обязывает ее считаться с последствиями его деятельности, включая политические репрессии. Это длящийся правовой переход с перерывом, однако, в юридическом родстве.»
Если вина не наша, то чья Победа
Все это кажется очень здравым, и, в известном смысле, вселяет надежду. Тем не менее, «Мнение» вызывает у меня несколько вопросов, и первый из них может показаться странным.
Что прикажете делать с Днем Победы? Это наверное, единственный национальный праздник, смысл которого понятен каждому гражданину. Очевидно, что победа в Великой Отечественной Войне была одержана СССР, а не современной Россией. Тем не менее, бóльшая часть людей воспринимает этот день как день нашей победы в ощущении преемства с родителями, дедушками и бабушками, которые в ней участвовали. Если вина за всех погибших от голода, во время Красного и Большого террора — не наша вина, то почему Победа должна восприниматься как наша? Мне кажется, что в этом отношении нужно быть более последовательным. Если наша вина, то и наша победа, а если же мы спешим умыть руки, то надо подумать, прежде чем покупать к празднику гимнастерки для детей.
Хотел бы обратить внимание на цитату «известного писателя» Евгения aka Захара Прилепина. “Мой Советский Союз не оживить, он умер, я знаю место захоронения: там горит Вечный огонь, туда можно выйти сквозь любую темноту и вновь ощутить себя ребенком, за которого есть кому заступиться», а «то, что вы растерзали, …что вытащили из гроба и снова нарядили, вот это все – не моя Родина.” Сама личность писателя здесь важнее, чем его цитата. Ранее он публично признался в деянии, которое ст. 208 УК РФ определяет как «участие на территории иностранного государства в вооруженном формировании, не предусмотренном законодательством данного государства,» и наказывается «лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет». Впрочем, закон оговаривает, что это деяние является уголовно наказуемым лишь в том случае, если участие принято «в целях, противоречащих интересам Российской Федерации». Интересы формулирует власть, это политическое, а не уголовно-правовое понятие. Не все уверены в том, что война на востоке Украины в интересах России. Я был удивлен встретить безоценочную цитату писателя в “Мнении” Конституционного судьи, но включение этого человека в рабочую группу по поправкам в Конституцию оставляет на грани немоты.
Мы сами выбираем
Еще одна фраза, которая требует комментария — об Испании. «Полвека почти ушло, чтобы каудильо перестал торжествовать у всех на виду, оскверняя своими могильными почестями память о сотне тысяч расстрелянных испанцев». Не странно ли, перечисляя ужасы «красного колеса», оттоптать уже пустую могилу человека, который остановил это колесо в Испании, и благодаря которому вопрос о преемстве современной и исторической Испании не стоит так остро, как в России? Неужели господин судья не знает, что левое правительство, свергнутое Франко, не было законно, так как получило большинство за счет фальсификаций на выборах? Или же фальсификации на выборах рассматриваются как что-то неизбежное и само собой разумеющееся?
Итак, сам вопрос о правопреемстве России и СССР, безусловно важен, но он не статичен. Мы сами выбираем в каждый конкретный момент, чьими правопреемниками мы являемся — прежде всего не в юридическом, а в нравственном смысле.
Иногда говорят, что история повторяется, но в нашем случае никакого повторения нет, это одна прямая линия. Одним из основателей школы, в которой я учился в Петербурге, был Владимир Пореш. Он был арестован в 1979 году и осужден на длительный тюремный срок за участие в подпольном христианском семинаре. Одним из следователей КГБ по его делу был Виктор Черкесов, который уже в “наше” время — в 2000 г. — стал представителем президента Российской Федерации в Северо-Западном федеральном округе, затем продолжив политическую карьеру в Москве. Не знаю, что чувствовал Владимир Юрьевич (реабилитированный в 1991 г.), наблюдая за его карьерным ростом.
В той же школе преподавала Татьяна Николаевна Щипкова, которая была осуждена в 1980 г. на три года лагерей по асбурдному обвинению в умышленном избиении дружинника, мастера спорта по борьбе, принимавшего участие во время обыска в ее квартире. Подавление инакомыслия под предлогом обвинения в насилии к представителям власти — это вчерашний день или сегодняшний?
Преемство лицемерия
Преемство может быть и преемством лицемерия. Статья 125 “Сталинской” Конституции 1936 года гласила: “В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя гражданам СССР гарантируется законом:
а) свобода слова,
б) свобода печати,
в) свобода собраний и митингов,
г) свобода уличных шествий и демонстраций.
Эти права граждан обеспечиваются предоставлением трудящимся и их организациям типографий, запасов бумаги, общественных зданий, улиц, средств связи и других материальных условий, необходимых для их осуществления.”
Представляете, какой свободной страной был СССР в конце 30-х годов? Выходи на улицу с любыми лозунгами, тебе государство поможет и листовки распечатать. Свобода слова — это не шутка! Согласно же нынешней Конституции, “Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование”. То, как исполнялось это право, мы видели в Москве прошлым летом. Так кто же нарушил основной закон страны — те, кто пытались воспользоваться конституционным правом и были привлечены к ответственности за участие в митингах, или те, кто отказал гражданам в их конституционном праве, а затем привлек их к уголовной и административной ответственности?
Самый близкий по времени повод, чтобы обсудить вопрос о правопреемстве России по отношению к СССР — дело “Сети”. Самооговор, данный под пытками — это прошлое или настоящее? Ну есть, конечно, Конституция: “Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию”. Однако, если даже многие наши современники готовы оправдать подобные “методы работы” достижениями государства в предвоенную эпоху, то почему же не оправдать их и сейчас?
История про перчатки
Тем не менее, я вижу изменения к лучшему, которые указывают на выход из советской парадигмы.
22 января адвокат Константина Котова Мария Эйсмонт опубликовала на свой странице в ФБ почти святочный рассказ про перчатки. Родители послали Константину Котову посылку с перчатками, а лагерное начальство ее (ненамеренно, конечно), на месяц, что называется, заиграло. А в январе на построении без перчаток холодно. Тогда один из заключенных поделился с Константином своими перчатками. В Европе это было бы обычным делом, если речь не идет о запрещенных предметах. Но Россия — это не Европа, у нас свои понятия о гуманизме и перевоспитании, и мы знаем, в какую эпоху они сформировались. Тот, кто передал перчатки — нарушил Правила внутренного распорядка и оказался виновен. А сам Котов виновен в том, что, приняв перчатки, усложнил выход по УДО для своего товарища. Так простое доброе дело сделало виновными обоих.
Тюрьма — это модель общества. Казалось бы, лагерное начальство всесильно, но солидарность заключенных вызывает страх и подлежит наказанию.
То, что я вижу за последнее время в России — это пробуждение нового сознания. Все корпоративные письма и выступления в защиту заключенных — это выход из советской парадигмы, когда солидарность опасна, и когда человек ощущает себя заведомо беспомощным перед государством. В этом смысле, мы сами решаем каждый день, чьими преемниками мы являемся. Непридуманная история про перчатки — лучший тому пример.