…Летом 1505 года Москва была взбудоражена небывалым событием: наследник престола князь Василий велел собрать во дворце более тысячи красивых девушек, чтобы выбрать себе супругу.
Обычай выбирать царицу на смотринах русский князь перенял от византийских императоров, а в Византию в свою очередь он пришел с востока, из глубины веков. В Ветхом Завете персидский царь Артаксеркс избрал себе в жены Эсфирь из множества девиц, привезенных из разных уголков царства,— это было еще в V веке до нашей эры.
Вот московский «прынц» Василий, возможно, под влиянием ветхозаветной книги Эсфирь, устроил во дворце «конкурс красоты». Учитывались не только внешние данные и здоровье невест, но также знатность и древность рода, образованность и, конечно же, личное благочестие.
Выбор будущего великого князя Василия III пал на пятнадцатилетнюю Соломонию — дочь боярина (в прошлом — писца) Юрия Константиновича Сабурова. Девушка приходилась правнучкой тому самому Федору Сабуру, который спас Дмитрия Донского на Куликовом поле, уговорив князя перед боем поменяться плащами.
Рано лишившись матери, Соломония воспитывалась в доме тети Евдокии Ивановны, сестры отца, — женщины простой и набожной.
Обычно на Руси князья женились на девушках из княжеского рода, чтобы владеть соседними уделами, либо на иностранных принцессах — в интересах дипломатии. Выбор невесты «по интересу», да еще из обычной семьи «служивых людей» — такое было в новинку.
Толпы народа собрались посмотреть на обручение молодых в Успенском соборе Московского Кремля, после чего приближенные к великокняжеской семье бояре были приглашены на свадебный пир.
Великий князь Иван III умер через полтора месяца после свадьбы, Василий унаследовал московский трон, а юная Соломония (как ее только не называли — Саломея, Саломониада) стала великой княгиней.
Она была князю верной и любящей супругой, а еще — много занималась благотворительностью: ежедневно кормила в своих дворцовых палатах нищих, делала богатые пожертвования на храмы и монастыри. Не случайно москвичи сравнивали щедрую княгиню с преподобной Евфросинией Московской.
Вместе с девушками-вышивальщицами Соломония сама расшивала жемчугом, золотыми и серебряными нитями церковные облачения и покровы. Одна расшитая руками великой княгини пелена и теперь хранится в ризнице Троице-Сергиевой Лавры.
Василий III
Лишь одно омрачало жизнь добродетельной княгини: у нее не было детей. После девятнадцати лет супружеской жизни Василий III решил с ней развестись.
В те времена развод был не рядовым делом, а для правителя — даже скандальным.
Через московского митрополита Василий III задал вопрос о возможности развода восточным патриархам и афонским старцам. Ответ с Афона пришел однозначный: бездетность не является для христианина причиной отказываться от законной супруги.
Такого же мнения придерживался занимавшийся переводом книг при дворе князя преподобный Максим Грек, многие московские бояре, да и простой народ тоже.
Но Василий III уже все решил сам. Все, кто высказывались против развода, вызывали у него приступы ярости и преследовались как заговорщики против трона.
Боярин Берсень-Беклемишев как-то осмелился вслух защищать Соломонию. «Поди прочь, смерд, не надобен ми еси!» — в гневе закричал на него Василий III.
В этом же году Берсень и Максим Грек были осуждены как государственные преступники: первый лишился головы, второго отправили в ссылку. Их обвиняли в разных преступлениях, а между строк сквозило: это вам и за Соломонию…
В 1525 году московский митрополит Даниил (по словам князя Андрея Курбского — «потаковник» великого князя) созвал Собор, на котором было официально вынесено разрешение на развод. Через два месяца великий князь Василий женился на Елене Глинской из литовского рода.
А в Москве только и говорили об исчезнувшей из дворца Соломонии.
Именно в это время в Москву прибыл австрийский посол барон Сигизмунд Герберштейн, который вел дневниковые записи и записывал все, что казалось ему интересным и необычным.
Не обошел он в своих «Записках о московитских делах» и судьбу княгини Соломонии, или, как он ее называет, Саломее:
«…В тот самый год, когда мы прибыли в Москву, то есть в 1526-й, заточил ее в некий монастырь в Суздальском княжестве. В монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский кукуль, но она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами.
Возмущенный этим недостойным поступком, Иоанн Шигоня, один из первых советников, не только выразил ей резкое порицание, но и ударил ее бичом, прибавив: «Неужели ты дерзаешь противиться воле государя? Неужели медлишь исполнить его веления?». Тогда Саломея спросила его, по чьему распоряжению он бьет ее. Тот ответил: «По приказу государя». После этих слов она, упав духом, громко заявляет в присутствии всех, что надевает кукуль против воли и по принуждению и призывает Бога в мстители столь великой обиды, причиняемой ей. Итак, Саломея была заточена в монастырь, а государь женился на Елене, дочери князя Василия Глинского…»
Не стоит обманываться реальными именами и живописными подробностями — Герберштейн записывал все подряд, любые непроверенные слухи, да еще помноженные на собственные домыслы.
Но даже по его художествам хорошо видно: православный народ не принял развода царя и сочувствовал ни в чем не виновной Соломонии.
По преданию, Иерусалимский патриарх Марк предсказал московскому князю рождение от второго брака младенца, который потрясет весь мир своей жестокостью. Первенцем великого князя Василия и Елены Глинской стал сын Иван, в будущем — царь Иоанн Грозный.
Появилась еще одна легенда, которой вездесущий Герберштейн тоже поделился с потомками:
«Во время нашего тогдашнего пребывания в Московии некоторые утверждали нам за непреложную истину, что Саломея родила сына по имени Георгий, но никому не желала показать ребенка. Мало того, когда к ней присланы были некие лица для расследования истины, то она, говорят, отвечала им, что они недостойны того, чтобы глаза их видели ребенка, а когда он облечется в величие свое, то отомстит за обиду матери. Некоторые же упорно отрицали, будто она родила. Итак, молва гласит об этом происшествии двояко».
Из этой легенды в свою очередь родился миф о разбойнике Кудеяре: будто бы у родившегося от второго брака царя Ивана Грозного есть старший брат, который отомстит за опричнину и другие обиды…
Все эти слухи и предания навряд ли имеют отношение к дальнейшей судьбе княгини Соломонии.
В «Повести о втором браке Василия III» говорится так: видя, что нет Божия благословения на продолжение династии, Соломония сама упросила супруга дозволить ей оставить престол и поступить в монастырь.
«В лето 7034 благоверная великая княгиня Соломанида, видя неплодство чрева своего, якоже и древняя она Сарра, начат молити государя великого князя да повелит ей облещися в иноческий образ».
Летом 1525 года Соломония в московском Рождественском монастыре по собственному давнему желанию была пострижена в монахини под именем София. А вскоре после этого переехала в Суздаль, в Покровскую обитель — подальше от любопытных глаз и пересудов.
Семнадцать лет София подвязалась в суздальском Покровском монастыре, и ее уже при жизни многие считали святой.
После смерти Василия III, когда власть перешла к его вдове, смиренная инокиня была отправлена в ссылку в Каргополь. Через пять лет тюремного заточения после смерти Елены Глинской Софию снова перевезли в Суздаль, где она скончалась в 1542 году и была погребена в усыпальнице под Покровским собором. За несколько веков над ее гробом произошли многие чудеса и исцеления.
Для своих современников она так и осталась единственной законной супругой царя — премудрой Соломонией, для нас — подвижницей благочестия святой Софией Суздальской.
Газета «Православная вера» № 24 (524)