Однажды мне довелось увидеть стену в чистом поле. Она стояла неподалеку от практически полностью разрушенной церкви. На этой стене красовалась табличка, гласившая, что это некий монастырь — памятник истории и культуры. А, значит, охраняется государством.
В принципе, о подобном положении дел знаем все мы, но когда речь заходит о возвращении Церкви ее имущества, как-то забываем: государство и музейщики превращаются в надежных хранителей, а духовенство — в варваров, разрушающих чуждую им культуру.
Подготовка закона о возврате церковных ценностей вызвала к жизни извечный спор: что делать с имуществом, принадлежавшим некогда Церкви? Ведь это не только здания монастырей и храмов, но и редкие произведения искусства и много другое. Кому в Церкви можно поручить все эти хрупкие и драгоценные вещи?
К сожалению, вопрос этот отнюдь не праздный. Чтобы принять под свою ответственность подобные богатства, недостаточно иметь на руках юридически оформленное решение. Нужно еще и выстроить систему, способную сохранять эти ценности. Нужны оборудование и средства (которые, в принципе, еще можно купить, найдя деньги у спонсоров), а, что еще важнее, нужны специалисты, подготовить и содержать которых гораздо сложнее.
Всего этого у Церкви сейчас нет, к массовому возврату ее былого имущества она не готова, но давайте поставим вопрос по-другому: а может ли государство и дальше содержать его в своем ведении?
Увы, ответ очевиден. Как бы мы ни ругали церковные власти, как бы ни противопоставляли их музейному сообществу, никто не станет отрицать, что и музеи наши далеки от мировых стандартов. Все те же нехватка кадров, средств, аппаратуры — и вот древние иконы уже навеки исчезают в недрах запасников, хотя в иных условиях могли бы как минимум выставляться в музейных залах. В конце концов, музеями руководят чиновники, а вовсе не ученые-бессребренники с горящими глазами и чистыми помыслами.
И самый потрясающий аспект: бывает, что в регионах власти буквально спихивают Церкви исторические памятники, лишь бы снять с себя ответственность, а с бюджета дополнительное бремя.
Действительно: отдали икону в храм, а через десять лет обнаружили, что она стала портиться. Кто виноват? Разумеется, попы! А органы, в чью задачу входит следить за памятниками культуры вне зависимости от того, в чьем пользовании они находятся, как бы и не при чем. Они как патологоанатомы: появляются, лишь чтобы констатировать смерть.
Выход здесь только один, хоть и звучит он подобно утопии — это кооперация. Государство, Церковь, меценаты и музейно-научное сообщество. Всем этим четырем силам нужно осознать себя в роли соответствующих углов квадрата, а вместе с тем понять и свою ответственность. Научиться делить ее с партнерами, а не перекладывать на них всю тяжесть проблем.
Ох, это не про Россию, скажет читатель. Однако же есть храм при Третьяковской галерее. Есть Ипатьевский монастырь в Костроме, старый непрофильный музей из которого вывела (а не вышвырнула на улицу) областная администрация, а новый музейный комплекс создала уже Церковь (и, кстати, обеспечила рабочими местами специалистов старого, казенного музея). Об этих случаях у нас не говорят. Как молчат и о том, что обещание не везти в Лавру рублевскую Троицу, буде это окажется невозможным, было-таки исполнено.
А может быть стоит поговорить о хорошем? Хотя бы для того, чтобы не дать бездельничать тем, чей главный аргумент против собственной лени состоит в том, что якобы все равно ничего не получится.
Читайте также:
|
Реституция церковного имущества: кто приобретет, а кто потеряет? |