Примирение истории, или Учитывать ли мнение 16%
В дискуссии принимали участие
- председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин,
- Главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев
- историк и писатель Феликс Разумовский,
- политолог, главный редактор портала «Религия и СМИ» Александр Щипков,
- доктор исторических наук, профессор, декан историко-филологического факультета РПУ Сергей Перевезенцев,
- ответственный редактор издательства «Большая Российская энциклопедия», руководитель церковно-научного центра «Православная энциклопедия» Сергей Кравец.
По примеру Христа
Со вступительным словом выступил ректор РПУ игумен Петр (Еремеев):
Начало разговора о примирении истории положил Святейший Патриарх, когда на недавнем Русском народном соборе говорил о том, что сегодня мы должны найти те смыслы, которые бы нас, разделенных разными оценками прошлого и предпочтениями в мировоззрении, объединили.
Наиболее яркое примирение истории нам явил Господь Иисус Христос. Вы помните эпоху разделения в оценке прошлого и будущего между евреями и палестинцами. И мы видим, что Христос дал возможность апостолам идти к людям разного цивилизационного, религиозного и мировоззренческого выбора. И очень скоро апостолы смогли примирить историю в разных оценках, стиле жизни, смысле жизни. И в этом смысле церковная площадка сегодня является универсальной.
Я бы хотел, чтобы сегодня произошел открытый диалог, и мы увидели, как нам найти такие смыслы, которые могли бы помочь примирить людей разного мировоззренческого, социального выбора и разных оценок.
Говоря о прошлом, думать о будущем
Сергей Перевезенцев отметил, что разговор о развитии цивилизации упирается в историю:
Разговор об истории – это не просто разговор о том, что было, как было и почему. Разговор об истории — это всегда разговор о будущем, о том, какие ценности, основы, идеалы, каких героев выбирает народ в тот или иной период исторического развития, и соответственно, каким примерам он будет следовать, и какие исторические цели перед собой ставит.
Именно разное понимание истории сегодня является источником межнациональных, политических конфликтов, и разговор о том, как будет развиваться наша страна, Европа и вообще человеческая цивилизация в конце концов всегда упирается в историю — в исторические претензии, споры, в разное понимание ценностей, и те международные конфликты, в которые сегодня оказалась вовлечена наша страна. Если мы посмотрим международную прессу, то все в итоге сводится к тому, что в России и других странах по-разному понимают одни и те же исторические события, и соответственно по-разному представляют, как нужно развиваться в будущем.
Я бы выделил следующие горячие темы:
1. Можно ли сегодня сформулировать единое понимание истории?
2. Какие существуют концепты понимания истории, какие концепты истории сегодня для нас актуальны? Еще 15-20 лет назад все делилось на белое и красное, но потом мы увидели, что все не так однозначно. Появились новые концепты понимания истории, сейчас активно формируется православный концепт понимания истории, церковный концепт, но уже о противостоянии консервативного и либерального концепта.
3. Разработка единого церковного представления об истории для преподавания в церковных учебных заведениях, как средних, так и высших.
Проблема в либералах?
Александр Щипков главной проблемой и общественной болезнью России назвал 16 % компрадорской части среднего класса, проще говоря 16% либералов:
— Сегодня рухнул миф о взаимовыгодном партнерстве, в рамках которого строятся отношения в так называемом цивилизованном мире. Мы видим, что цивилизованного в современном мире все меньше, что разговоры о партнерстве и интеграции, особенно в условиях мирового кризиса, – пустой трёп. Сейчас речь идет об элементарном выживании, и вопрос стоит так: либо мы будем диктовать свои условия на мировой арене, и тогда к нам будут набиваться в партнеры, либо нас съедят, и за счет нас обеспечат выживание финансовой мировой системы.
Запад может купить себе отсрочку в глобальном кризисе только за счет дезинтеграции мировой периферии, что он успешно и делает сегодня. И ради этой цели он не гнушается никакими средствами, в том числе и реабилитацией фашизма, которая произошла в минувшем году на наших глазах. Сегодня выбит фундамент из-под пресловутой толерантности.
Если для самого Запада фашизация западного мира и подкармливание фундаменталистских режимов — прежде всего циничная прагматика, то куда более страшное впечатление оставляет моральное состояние части среднего класса в самой России, тех самых 16%, которые, считая себя демократами, так или иначе одобрили массовый геноцид русских в рамках украинского кризиса, и одобрили курс на развал собственного государства. Эту общественную болезнь надо лечить и лечить срочно.
Если проблема среднего класса не решится, мы имеем все шансы сползти к украинскому сценарию развала России. Это то самое слабое звено, которое должно уступить место более сильным звеньям. Сегодня мы, и все общество оказались в странной двусмысленной ситуации, если полтора-два года назад достижение общественного консенсуса было весьма желательно, но могло быть отложено, то сейчас это одно из условий нашего выживания.
Надо понять, что полюбовный консенсус всех со всеми невозможен – или позиция меньшинства будет принесена в жертву большинству, или наоборот. Наша проблема пресловутые 16 % компрадорской части среднего класса, и противопоставить им можно только фактор большинства, того, которое является основой реальной демократии.
Весной 2014 года Путин произнес важные слова о русских, как одном из самых крупных в мире разделенных народов. Из этого следовал ясный вектор российской внешней и внутренней политики, то есть защита интересов русского народа, представители каких бы этнических групп в него не входили, и, где это возможно, его воссоединение.
Но эта инициатива ушла в песок, важнейшая проблема идентичности исторических интересов России была опять спрятана. Замалчивается и острейшая проблема нарастающей русофобии.
Ушла в песок, и тема насильственно отторгнутых в советское время русских территорий, возникла парадоксальная ситуация – Крым возвращен, но его статус определяется исходя из осуждения решений 1954 года, при этом остается неосужденным законный договор об окончательном разделе русских территорий в 1991 году, заключенный в ходе беловежского сговора. Отказ от этого договора является необходимым условием для достижения внутрироссийского консенсуса, при этом он не ставит под сомнение суверенитет Украины или Белоруссии, который был подтвержден выборами.
Среди прочих вопросов, вынесенных на сегодняшний круглый стол есть вопрос о том, какие ценности, смыслы, символы можно считать универсальными, интегрирующими для сегодняшних россиян. Сам факт того, что этот вопрос задается, говорит о том, что мы от консенсуса еще далеки, дальше чем год-два назад.
Основой консенсуса в обществе всегда является национальная традиция. Наше преимущество в том, что русская нация имеет не этническую, а культурную и религиозно-этическую доминанту, это позволяет нам расширять социальную базу русского мира, но не отменяет наличие в стране единой, общественной системы ценностей, которая основана на началах справедливости.
Главным источником этики справедливости и социального государства в России являются нормы апостольского христианства в форме исторического Православия. Но мы должны учитывать и поздний советский опыт построения социального государства.
Важная задача общества преодолеть разрывы национальной традиции, например, многолетнее разделение на белых и красных, который сегодня неактуален. Мы стоим перед общими вызовами — и крещение Руси, и опыт преодоления смутного времени, и победа 1945 года – все это части одной и той же традиции, все это интегрирующие смыслы для россиян.
Роль Церкви в упрочении общественного согласия велика. Поскольку помимо удовлетворения религиозных потребностей, Церковь является единственным общественным институтом, который связывает воедино дореволюционный, советский и постсоветский периоды, Церковь является гарантом преодоления Россий исторических разрывов и развития общественной этики справедливости, которая во многом определяет русскую идентичность.
Гражданская война воспоминаний
Протоиерей Всеволод Чаплин, посетовав на отсутствие Wi-Fi в здании университета, на память привел слова Патриарха о необходимости понимания единства нашей истории, сказанные им на Русском Народном Соборе:
— Патриарх сказал, что мы должны почувствовать единство разных периодов истории, при всей их разнонаправленности, при всей той дискуссии, которая будет развиваться между политическими силами. Это и великокняжеский период, и царский, и имперский, и советский и постсоветский периоды — у каждого из них есть противники, более того, есть люди которые отрицают присутствие чего-либо позитивного во всей нашей истории
В ответ на попытку сделать историю фактом разделения нам нужно, как сказал Святейший, прекратить гражданскую войну воспоминаний и почувствовать, что несмотря на то, что в каждом периоде истории были ошибки и были достижения, был грех и была добродетель, мы имеем хороший результат этой истории. Мы сохранились как свободная страна, как страна-цивилизация, как люди, которые могут самостоятельно, без оглядки на внешнее давление делать свой выбор и быть силой, которая должна зависеть только от Бога.
Патриарх сказал, что синтез между разными ценностями и позитивными идеалами, которые связаны с каждым периодом нашей истории, должен быть положен в основу новой государственности. Это ценности и интерпретация истории, это не просто отвлеченные рассуждения, это то, что должно лечь в основу нашей общественной модели в сфере государственного устройства, в сфере экономики, в сфере культуры, в сфере отношений между этносами — во всем что определяет правовую, общественную, политическую рамку нашей жизни. Дискуссия о том, как это произойдет только начинается.
Патриарх назвал ряд ценностей, связанных с разными периодами нашей истории – это вера, солидарность, справедливость, достоинство, державность, Каждую из них Патриарх связал с определенным историческим периодом, включая советский период. За это некоторые ученые на Патриарха ополчились, было несколько выступлений. Ополчаются и в целом на идею единства истории, и это глубоко неслучайно.
Вопрос о единстве истории, вопрос о формулировании ценностей, которые должны лечь в основу нашей общественной модели — это вопрос о власти. История – это не только прошлое, но и настоящее, и будущее. И не случайно те, кто теряют былую монополию на интерпретацию истории и ценностей, пытаются ожесточенно разрушить дискурс, восстанавливающий ценности, и выступают против попытки нового конструирования государства и общества.
Я убежден, что та картина истории, тот набор ценностей, с которыми мы сегодня выступаем — это очень мощная заявка на определение картины будущего. В этих условиях, не смотря на всю критику, нам не нужно стесняться называть свои ценности и настаивать на том, что именно на их основе мы предлагаем строить модель будущего.
Очень важен диалог между сторонниками разных политических позиций, между приверженцами взглядов на некоторые исторические периоды как на идеальные. Этот диалог не получится если осуществлять его через окрики и доносы, но его все равно придется вести, потому что никакая из общественно значимых точек зрения сегодня не может претендовать на монополию.
Этот диалог придётся начинать с нуля, иначе начнется война воспоминаний, которая в нынешних условиях не может не закончиться гражданской войной. В игрушки играть в нынешнем мире не получится, слишком много внешних сил сегодня определяют серьезные вызовы и угрозы стране. В этих условиях любое игнорирования одной из фундаментальных точек зрения обязательно приведет к конфликту.
Сегодня единство истории должно быть связано с защитой единства общества и с необходимостью достижения единства картины будущего. При этом ценности, которые предлагаются, при всей разности позиций могут быть выявлены в ходе диалога быть как основания для синтеза. Причем, как сказал Святейший Патриарх, не только на уровне идей, но и на уровне права и общественного устройства.
Россия — не Европа
«Консенсус возможен!» — так начал свою речь историк и писатель Феликс Разумовский.
Он рассказал, как двенадцать лет назад в рамках программы «Кто мы» была сделана тема «Еврейский вопрос-русский ответ» — 14 фильмов. После первого фильма на телеканал пришли телеграммы с обвинениями в антисемитизме, а по окончании всего цикла фильмов еврейский конгресс наградил создателя этого фильма премией «Человек года».
«Так что по острейшему вопросу русской общественной жизни как-то можно было если не договориться, то избежать крупного мордобоя», — сказал Разумовский.
— Можно стремиться к желаемому консенсусу и иногда его достигать, но есть вопросы, через которые сложно переступить. Например, весьма реальная ситуация: вы заходите в храм, там икона новомучеников российских, вы к ней прикладываетесь, выходите после службы на площадь, где стоит памятник Ленину. И, если знать что-то о брестском мире и гонениях на Церковь, умилительно посмотреть на вождя не получается. Избежать неединства в отношениях с советской историей на политическом уровне невозможно.
По поводу этого загадочного слова «идентичность». Все мои попытки добиться внятного ответа, что за ним стоит были неудачными. Раскрыть скобки и не отделаться общими рассуждениями, сказать о русской идентичности внятно и понятным языком — это проблема. Мы стоим перед вопросом формулирования идентичности. Этим надо было заняться раньше, до 1991 года. Историческая наука современного типа появилась на Западе, и весь понятийный и ценностный аппарат сформирован для изучения западного мира и западного общества.
Пушкин первый выступил против того, чтобы исторические подходы для изучения западной цивилизации были применены чтобы понять русскою историю. Пушкин сказал две вещи, которые сегодня для нас актуальны:
«Россия не имеет ничего общего с остальной Европой» и «Русская история требует другой мысли и другой формулы».
Вот эту другую мысль и другую формулы мы не нашли до сих пор. Есть в русской исторической науке гениальные прозрения, например — статьи Ключевского, но что касается сегодняшней ситуации, в которой мы живем, то мы находимся на руинах исторического материализма.
Основная концептуальная историческая наука отступила из исторического материализма, и мы оказались в традиционном европейском позитивизме. Плюс наша историческая наука заглотила идею модернизации, а эта идея поздняя, и заложена в концепцию единого учебника истории. Но на основе этой концепции невозможно выстраивать единую историю. В этой концепции ни разу не упомянуто слово «новомученики», и вся советская история – непрерывная модернизация, которая была якобы необходима, и у которой были некоторые издержки, типа гонений на Церковь. На этом фундаменте пытаться создавать какое-то единство невозможно.
И здесь полезно обратиться к работам и открытиям академика Панченко А. М., его идее культурной топики. Для нашей истории, которая прерывиста, которая время от времени заканчивается смутой, чрезвычайно важно представление о том, что в сознании русского человека остается неизменным. Если мы на это представление о ценностях русской культуры выйдем, то можно утихомирить страсти.
Одна тема оказалась напрочь выброшена из современного исторического сознания — это понятие «русская земля». Вы все знаете «Слово о погибели земли русской», где автор XIII века говорит, как о тяжелейшей утрате о красоте русской земли. Вот эта способность осваивать, украшать и вообще принимать землю, использовать пространство для богопознания – русский вариант самопознания. В 90-е годы земля превратилась в обычный ресурс, который можно продать и разделить.
Неправильно трактовать тему идентичности как некую национальную характеристику – добрый, активный и так далее – это не так. Речь идёт о взаимоотношении людей друг с другом, с Богом и с пространством. Если мы проследим как здесь человек выстраивал свою жизнь, мы придем к нормальному понимаю того, что сегодня стоит за понятием русского мира.
Православное понимание истории необходимо, его сегодня крайне недостаточно, если это понимание к нам придет, оно окажется национальным пониманием.
Мы не рабы, цари — не негодяи
Главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев, прежде всего, обратился с вопросом к Александру Щипкову: «Если 84 % придерживается одной более-менее понятной позиции, а есть 16%, то мы их сразу не будем учитывать при попытке достижения консенсуса?»
«Сразу», — ответил Александр Щипков.
«Вы знаете, — ответил Валерий Фадеев, — когда публицист Шендерович говорит, что есть два вида людей, одни правильные, а другие нелюди, то это абсолютный нацизм. Теперь нас учат, что это есть некая прогрессивная мысль. Но эти 16% российские граждан, они часть общества и научной среды!»
— Если следующие 84 % процента не готовы к консенсусу, как считает Щипков, так куда мы их будем сгонять? Речь идет о школьном образовании. Владимир Познер год-два назад высказался, что самая большая проблема России – Православие. Если б Россия была католической, а лучше протестантской страной, то у нас было бы высокое благосостояние и все в порядке.
В 2017 году будет необходимо отметить 100-летие русской революции, что мы будем говорить по этому поводу? Сталин до сих пор считается частью нашего мира, одни ходят с хоругвями, другие называют его антихристом.
Недавно у ребёнка в школе была дискуссия про Петра I, когда одни доказывают, что он реформатор, другие, что он антихрист. Моей дочке досталось доказать, что он антихрист, конечно я помог, мы нашли массу аргументов в пользу этого. Любой разумный человек понимает, что есть грандиозные по масштабу деяния Петра I, а с некоторыми деяниями можно и не соглашаться.
Возникает вопрос: нам говорят вы такой народ что у вас всегда негодяи во главе – Иоанн Грозный, Ленин, Сталин, Путин, и вы любите рабство и так далее. Здесь граница: если мы считаем, что Петр I – наш, то что-то можно поставить на свои места.
Александр Щипков попросил дать возможность прояснить свою позицию:
— Я говорю о том, что мы должны найти консенсус внутри этих 84 %, а не вступать в бесплодную полемику с оставшимися 16 %.
В заде раздались аплодисменты.
— Это правильно, — согласился Валерий Фадеев:
— Конечно, с Лениным здесь хуже — наш или на наш? Что делать с учебником истории, есть ли примеры консенсуса, когда в один учебник можно упаковать разные точки зрения? Я думаю, таких примеров нет. Ничего с этим сделать нельзя, нет тонкого консенсуса, я согласен с Щипковым.
Затем Валерий Фадеев высказал несогласие с Феликсом Разумовским:
— А Феликс Разумовский говорит, что мы находимся в рамках аппарата, используем западные инструменты. Если мы будем использовать только эти инструменты, нам придется принимать жёсткие решения относительно, например, школьного учебника. Можно ли найти другую платформу? Для этого требуется очень много работы. Скажем, идейная платформа — даже в школе нам объясняли, кто такой Гегель. Эта научная база разработана до такой степени, что вкладывается даже птенцам в клюв. Экономическая наука разработана до такой степени, что её вдалбливают в мозг студентам, и мозг неспособен потом ничего принять.
Разумовский говорит, что эти вопросы не для ТВ-шоу, а как же тогда говорить с обществом? Мы не в состоянии сформулировать тезисы так, чтобы они были поняты массовой аудитории, прочитать проповедь, чтобы она была понята огромной пастве — в этом проблема и драма.
Мы должны просто работать в исторической, научной области, развивать искусство, помня о своих основаниях, истории, и примерно представляя, что мы хотим достичь. Пройдут десятилетия и, глядишь, опять покажем миру пример.
У Достоевского есть «Пушкинская речь», где он говорил «о братском согласии всех племен по Христову евангельскому закону». Он говорил, что единственная площадка, где можно достичь консенсуса — Христов евангельский закон. Реалистично это? Сегодня думаю, поезд ушел.
А другой важный текст Достоевского – «Легенда о великом инквизиторе». Если Христов евангельский закон отодвинут, то Легенда будет целиком в действии. Мы еще пытаемся не примыкать к Легенде, но чтобы быть сильнее, нам надо развиваться.
Разные регионы — разная история
Руководитель Церковно-научного центра Русской Православной Церкви «Православная энциклопедия» Сергей Кравец также обратил внимание, что проблема не в 16 % либералов, а как раз внутри оставшихся 84%:
— Одна из моих энциклопедий является методологическим цензом для региональных энциклопедий. Как рассказать историю, которая была бы приемлема в Москве и в Казани, в Москве и в Уфе, в Москве и в Махачкале? У нас разные истории – тот, кто у нас террорист — у них герой, тот, кто вырезал все население в гарнизонах русских – герой, это целая традиция. Пример — хоккейная команда «Салават Юлаев».
У них своя история, они формируют свое видение. Даже у финно-угорских народов есть свои концепции. Возникают региональные концепции – уральские, сибирские, они очень отличаются от федеральных, и это не 16% либералов, это внутри 84%. Мы огромная страна и у нас в разных регионах разные исторические представления.
При принятии законов русский человек считался за «дрянь и пьянь»
— С точки зрения истории сегодня российская историческая наука переживает достаточно болезненный этап – это этап реабилитации после выхода из прогрессистского дискурса, который был задан нашими великими историками конца XIX века, которые действовали в рамках идеологии просвещения. Такая реабилитация исторической науки происходит в России может впервые, но это всегда связано с очень сложной современной политической и социально-политической ситуацией в стране, когда завершается этап верности и заявляются сомнения в этом прогрессистском просветительском дискурсе.
Расцвет французской и немецкой исторической науки в 50-70-е годы был связан с преодолением того же, что мы преодолевали в 90-е. До этого времени история Франции начиналась с Великой французской революции, а все, что было до нее не подлежало почти никакому изучению.
Это изменилось в 50-70-е годы, и мы получили новую французскую и немецкую историю, этот этап в исторической науке закончился в 80-е годы, когда в Европе интерес к собственной истории исчезает, возвращаются направленные на прогресс ценности, ради них предпочитают забывать историю, которая состоит не только из побед и успехов. История вновь переживает кризис.
Что будет у нас? У нас пока главная задача просто восстановить огромной слой исторических знаний, который практически неизвестен. Нам еще делить нечего, нам нужно это создать. Вот когда будет создан весь полный исторический свод, и если мы сможем что-то получить, что сопоставимо с историей Соловьева по системности, тогда будем говорить, а пока этим только занимаются.
Во-первых, нужно объединение истории, преодоление дискурса о разделении светской и духовной истории. Мы попытались это сделать при внесении изменений в концепцию школьных учебников. Мы попытались ввести важнейшие церковные события и персоналии в основной контекст истории.
Во-вторых, есть проблема с чувством и пониманием достоинства, мы сталкиваемся с тем, что в текстах, начиная с XVII века, русские люди самоопределяют свое достоинство через принадлежность к чему-то большему, сакральному. Это может быть царь, Церковь или Патриарх. В текстах, связанных с расследованием, постоянно присутствуют слова: «Ты меня не можешь хулить, я царев солдат» или: «мой дед царев солдат».
Столыпин обращал внимание на эту проблему, которая отражалась даже на законодательном уровне, когда русский человек подсознательно при принятии законов считался за «дрянь и пьянь». Столыпин говорил на госсовете, что нельзя принимать законы, исходя из того, что обязательно пропьют и украдут. Если принимать так законы, то можно расходиться.
Такая же проблема стоит и сегодня, постоянные поиски коррупционных начал, выстраивание антикоррупционных мер подсознательно именно на этом основываются.
Основный вопрос — не определить, какие ценности для нас самые важные – любовь к Церкви, родине или семье? Важно то, что эти ценности абсолютно теоретичны, в обыденной жизни человек этими ценностями не пользуется, его поведение определяется другим набором. Хотя если его спросить: «Разделяешь ли ты эти ценности?», он ответит: «Да». Это как эффект церкви, когда человек заходит в церковь, он думает, что он замечательный христианин, а когда выходит включаются другие привычки и законы жизни.
На этом круглый стол завершился, но устроители пообещали продолжить тему русской идентичности. В заключительном слове Сергей Перевезенцев сказал, что сегодняшнее обсуждение — это только начало разговора: «Это наша земля, нам здесь жить и строить будущее». Зал зааплодировал.
Видео: Виктор Аромштам
Фото: Игорь Давыдов