Принятие юрисдикции Московского Патриархата и церковный раскол в Шанхае

После крушения армий Колчака на Дальнем Востоке и атамана Дутова в Туркестане в 1919–20 гг. в Китай хлынула толпа русских изгнанников, бежавших через Дальний Восток и Среднюю Азию (некоторые источники называют цифры 500000 чел.)¹. Были закрыты Посольство и Консульства Российской Империи. Прервалась связь с церковным центром — Москвой. Российская Духовная миссия в Китае, как и другие заграничные учреждения Русской Православной Церкви, временно подчинились Зарубежному архиерейскому Синоду на основании постановления Святителя Тихона Московского, Священного Синода и Высшего Церковного совета от 7(20) ноября 1920 г. Определением Зарубежного Синода была образована новая епархия — Пекинская и Китайская. Ее возглавил владыка Иннокентий в сане Архиепископа, а позднее — Митрополита Пекинского и Китайского. Таким образом, миссия, сохранив старое название, стала первой епархией на территории Китая. Были образованы викариатства в Шанхае во главе с епископом Симоном, будущим Начальником 19-й миссии, и Тяньцзине (позднее перенесено в Ханькоу) во главе с преосвященным Ионой, епископом Ханькоуским — в 1922 г. Духовная миссия стала правящим центром в этой епархии.

Была образована также и Харбинская епархия, которую возглавил архиепископ Мефодий; на территории Маньчжурии оказались архиепископ Забайкальский Мелетий, архиепископ Камчатский Нестор, архиепископ Димитрий Хайларский. Епар­хия была непосредственно подчинена Зарубежному Синоду и не зависела от Пекина.

Самоотверженная помощь беженцам из революционной России привела миссию к полному упадку. Лишенная денежных средств, лишенная помощи из России от Синода и правительства, от своих подворий в Москве и Петрограде, обремененная долгами, миссия пришла почти к совершенному разорению. Бывшее при Начальнике 18-й миссии, владыке Иннокентии, на недосягаемой высоте материальное положение миссии впоследствии пошатнулось и под натиском неприятелей владыки. Владыка Иннокентий был непримиримым по отношению ко всякому демократизму. В годовщину торжества большевиков в России он писал: “Нам стараются внушить, что Церковь не должна вмешиваться в политику. Это самая наглая ложь. Церковь не должна принимать участие в политических дрязгах, должна быть выше всякой политической партии: это они ниспровергают престолы <…> Да и о какой лояльности можно говорить: когда за послушание сегодняшней власти завтра каждый может быть расстрелян новой властью? <…> И нам говорят: что Церковь должна оставаться безучастной, равнодушной свидетельницей, как текут реки человеческой крови, как дети убивают родителей, как матери пожирают своих детей <…> Если мы — христиане, то в ответ на насилия большевиков над Церковью мы должны прервать с ними всякое общение. Большевицкая зараза проникает повсюду, незаметно отравляет всех…”². Владыка Иннокентий остался непримиримым противником революции и это обстоятельство во многом задавало тон настроениям всей русской эмиграции в Китае.

Главной особенностью этого периода была оторванность миссии и Харбинской епархии от России — это стало причиной перехода в управление Зарубежным Синодом. Собственно миссионерская деятельность, развивавшаяся успешно до 1918 г., оказалась почти невозможна — в Пекине миссия столкнулась с неразрешимыми финансовыми трудностями, а православный Харбин и весь Северо-Восток, да и Синьцзян по причине многочисленности русских эмигрантов в основном уделяли внимание своим соотечественникам. Часто русские и не помышляли о том, что если бы их долг апостольского служения был исполнен, он явился бы камнем, на котором утвердилось бы Православие в Китае.

В основном эмиграция жила ностальгическими воспоминаниями и не старалась найти путь в духовном смысле к сердцам гостеприимно приютивших ее китайцев. В этом плане русская эмиграция оказалась несостоятельной — полмиллиона человек, которых Господь на несколько десятилетий извел из России в Китай, не смогли широко познакомить Китай с Православием. Часто и священники не интересовались китайским народом, считая, что их паства — российские эмигранты. Пожалуй, миссионерскую роль играла благотворительность — всем приходящим не отказывали в помощи независимо от того, православными были страждущие или нет. И в этом было исполнение заповедей Христовых о милосердии, в благотворительности проявлялась вера в то, что в лице каждого страждущего перед нами — Сам Спаситель. Строительство храмов, почитание кладбищ также свидетельствовало о благочестии православных и вызывало уважение у китайцев.

Задача сохранения Православия среди российских эмигрантов в Китае была исполнена — пожалуй, ни в одной другой стране мира не сохранились в такой полноте традиции, культура, старый уклад дореволюционной России и вера. Так, в Харбине, Циндао, Саньхэ (Трехречье) и иных городах Китая Пасха, Рождество и другие церковные праздники были не только праздниками православных эмигрантов, но и праздниками всего населения.

Начальником 20-й миссии был назначен епископ Виктор (Святин). Он родился в семье диакона Виктора Святина в г. Верхнеуральске Оренбургской губернии 2 августа 1893 г. и был назван Леонидом. Через два года после поступления в духовную школу Леонид Святин — горячий патриот — отправился в действующую армию на Кавказский фронт. Там застала его революция. После неудачных попыток восстановить нарушенную дисциплину в частях и после окончательного развала боевого фронта он прибыл в Челябинск, где был назначен начальником организационного отдела Оренбургской белой армии. После долгой и упорной борьбы с большевиками в тургайских и семиреченских степях он в составе отряда генерала Бакича отошел к границе Китайского Туркестана. Вместе со многими безнадежно больными тифом штабс-капитан Леонид Святин был вывезен в Китай. Оправившись от болезни, он в составе группы под начальством генерала Г. П. Жукова добрался через Ханькоу до Пекина, где в стенах миссии нашел себе приют и духовного наставника — будущего Начальника 19-й миссии, архимандрита Симона (Виноградова). Здесь он вскоре был рукоположен во пресвитеры и в 1921 г. распоряжением Начальника 18-й миссии епископа Иннокентия был командирован во Владивосток, в Восточный институт — для изучения китайского языка. До 1922 г. последние остатки белой армии мужественно сражались в Приморье, но к октябрю покинули его пределы. Волна беженцев вновь принесла иеромонаха Виктора в Пекин, и в том же году он был назначен настоятелем храма в Тяньцзинь, где всецело отдался служению ближним. Он старался всех приютить, одеть, накормить, всем помочь, всех устроить на службу. В сущности его квартиру в те годы можно было бы называть Домом милосердия отца Виктора. Эмигранты называли ее “Отель Виктор”. В 1929 г. во время великого освящения Покровского храма в Тяньцзине отец Виктор был возведен в сан архимандрита. Во время его командировки на Собор в Сремские Карловцы (Югославия) Председательствующий митрополит Антоний (Храповицкий) предложил возвести архимандрита Виктора в сан епископа и назначить викарием Пекинской епархии в Шанхай. Решение это было неожиданным для архимандрита, и он упросил отложить его исполнение, поскольку не было формального согласия Начальника миссии, владыки Симона. Архимандрит Виктор выехал в Китай, но был возвращен с пути митрополитом Антонием, получившим по телеграфу необходимое согласие архиепископа Симона. 6 ноября 1932 г. в Белградском соборе состоялось его рукоположение во епископа Шанхайского.

Первым викарием Пекинской епархии в 1934 г. был назначен епископ Иоанн (Максимович). Его посвящение состоялось 28 мая 1934 г. Хиротонию его совершал митрополит Антоний (Храповицкий). Последний, отказываясь от предложений уйти на покой в Китай, писал архиепископу Димитрию Хайларскому: “…Я уже настолько стар и слаб, что не могу думать ни о каком путешествии, кроме путешествия на кладбище <…> Но вместо себя я, как мою душу, как мое сердце посылаю к Вам Владыку Епископа Иоанна. Этот маленький, слабый человек, почти ребенок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления”³. О его деяниях, подвигах, святости и чудесах сейчас написано немало книг. Он был канонизирован спустя 60 лет в Сан-Франциско Собором Русской Православной Церкви Заграницей.

В настоящей статье делается попытка проследить ход церковной жизни в Китае, внутренние коллизии и перипетии которой и поныне мало известны, по окончании второй мировой войны.

В Послании от 2 августа 1946 г. православной пастве Шанхайской святитель Иоанн Шанхайский писал: “Ввиду перерыва сообщений с иными странами мы в то время в течение нескольких лет были оторваны от Высшего Церковного Управления Заграницей и временами на значительные промежутки бывали отрезаны от епархиального центра, вынужденные тогда самостоятельно руководить местной церковной жизнью, но принимая все возможности к восстановлению сношений.

Во время войны была сделана попытка создать церковное Управление Восточной Азии под главенством митрополита Мелетия. Тогдашние власти в Харбине весьма настаивали на том, чтобы было прекращено поминовение митрополита Анастасия, которого они считали своим недоброжелателем. Однако, обосновав многими ссылками на каноны, дальневосточные иерархи воспротивились тому и продолжали считать митрополита Анастасия главою Зарубежной Церкви. После разгрома Германии о судьбе Заграничного Синода не было никаких сообщений, и о том ходили разные слухи. В конце июля прошлого года мы получили известие, что харбинские иерархи постановили просить Святейшего Патриарха Московского о принятии их в свое ведение. Мы немедленно написали архиепископу Виктору, что, не имея сведений о судьбе Заграничного Синода и не будучи вправе оставаться вне подчинения высшей Церковной власти, мы должны также войти в сношение со Святейшим Патриархом Московским и при отсутствии препятствий подчиниться ему”⁴.

С 1941 г. православная Церковь в Китае оказалась в изоляции от всего православного мира: связь с Зарубежным Синодом была прервана в результате военных действий в Европе и Азии и освободительной борьбы Китая против Японии. Представителем Зарубежного Синода в Китае являлся Высокопреосвященнейший митрополит Мелетий, живший в Харбине. Титул епископа Пекинского и Китайского принадлежал архиепископу Виктору, Начальнику 20-й миссии. Харбинская епархия была вполне самостоятельна в своем управлении. Кроме того, после создания Японией марионеточного государства Маньчжоу-Го со столицей в Синьцзяне эта епархия как находящаяся за пределами Китайской Республики с трудом могла совещаться по вопросам церковной жизни с Начальником Духовной миссии в Пекине. Православные испытывали гонения: японская администрация требовала ото всех граждан символического поклонения богине Аматерасу — родоначальнице императорского дома Японии. Убиты были священники Александр Жуч и Феодор Боголюбов, иеромонах Павел, некоторые священнослужители были в принудительном порядке переведены из Харбинской епархии в Пекин.

В рапорте от 24 марта 1945 г. священника Богородско-Ка­зан­ской Табынской женской обители Какагаши близ Дайрена (Дальний) протоиерея Иоанна Петелина из Харбина на имя Патриарха Московского и всея Руси Алексия I есть следующее описание ситуации, сложившейся в Китае: “…Японской администрацией края парализована вся хозяйственная жизнь эмиграции, исковерканы и больше чем наполовину уничтожены русские школы <…> некоторые из священников подверглись тяжелым репрессиям, избиениям и даже смерти. Наличные иерархи, а именно Высокопреосвященнейший митрополит Мелетий, Высокопреосвященнейший архиепископ Нестор, Высокопреосвященнейший архиепископ Виктор, Высокопреосвященнейший архиепископ Димитрий, Преосвященнейший епископ Иоанн и Преосвященнейший епископ Ювеналий не находятся между собой в дружеском согласии…”⁵. Протоиерей Иоанн далее сообщает и о том, что Епископское Совещание Харбинской Епархии по воле митрополита Мелетия возвело Преосвященного Димитрия в сан архиепископа — это явный знак автономии епархии, вернее, ее оторванности от церковного центра — Зарубежного Синода. Далее в этом рапорте говорится о готовности многих эмигрантов принять юрисдикцию Московского Патриарха. Протоиерей Иоанн обращается к Патриарху с предложением направить в Харбин дальневосточным архиереям воззвание о присоединении к Матери Церкви и о подчинении Патриаршей власти.

В июле 1945 г. состоялось Епископское Совещание в Харбине по вопросу о принятии новой юрисдикции. Решено было просить Патриарха Алексия о переходе в Московский Патриархат.

Однако Пекинская епархия должна была самостоятельно решить этот вопрос. Святитель Иоанн, епископ Шанхайский, — юрист по образованию, канонист и юрисконсульт миссии — убедил архиепископа Виктора, своего правящего архиерея, принять новую юрисдикцию. 31 июля 1945 г. он писал Начальнику миссии: “…После решения Харбинской епархии и ввиду отсутствия сведений о Заграничном Синоде в течение ряда лет, иное решение нашей епархии сделало бы ее совершенно независимой, автокефальной епархией. Канонических условий для такой независимости не имеется, так как сомнений в законности <…> признанного Патриарха не имеется. Отношения с той (московской — свящ. Д. П.) церковной властью также делаются возможными, так что неприменим Указ от 7 ноября 1920 г. В настоящее время пока нет никаких оснований оставаться на положении самоуправляющейся епархии, нам надлежит поступить, как Харбинская епархия. Возношение имени Председателя Заграничного Синода пока должно быть сохранено, так как по 14 прав. Двукратного Поместного Собора нельзя самовольно прекращать поминовение своего митрополита. Возношение же имени Патриарха <…> необходимо Вашим Указом ввести безотлагательно во всей епархии”⁶. Эта абсолютно четкая и безупречная с канонической точки зрения позиция была разделена архиепископом Виктором, который в августе 1945 г. телеграммой просил Патриарха Алексия принять его и владыку Иоанна в свою юрисдикцию. Младшая сестра владыки Виктора, О. В. Кепинг, вспоминала: “В конце 1944 г., еще во время японской оккупации, архиепископ Виктор отправил в Советское посольство в Пекине своего родственника, мужа своей сестры Бориса Михайловича Кепинга, который отнес туда официальный рапорт на имя Патриарха Московского и всея Руси с просьбой о воссоединении с Патриаршей Церковью. Ответа не было”⁷.

1 октября 1945 г. делегации в составе епископа Ростовского и Таганрогского Елевферия и священника Григория Разумовского был выдан мандат № 1263 за подписью Патриарха с поручением посетить Харбин и “воссоединить находящихся в расколе” на территории Маньчжурии архиереев. Сделать это было несложно, ибо империя Маньчжоу-Го оказалась к этому времени оккупирована советскими войсками. Собственно Китай посетить не удалось в связи с военной обстановкой. Все иерархи и почти весь клир на территории Маньчжурии с радостью приняли юрисдикцию Московского Патриарха, однако советскими властями это обстоятельство стало использоваться для принуждения принять и советское гражданство. Из числа видных церковных деятелей не принял юрисдикцию Патриарха сын архиепископа Димитрия Хайларского — архимандрит Филарет. Он впоследствии возглавил Зарубежный Синод.

7 декабря 1945 г. Патриарх отправил в Харбин митрополиту Мелетию следующую телеграмму: “Наша делегация благополучно вернулась в Москву. С отеческой радостью и любовию принимаем возвращение в лоно Матери-Церкви архипастырей, клира и мирян Харбинской, Камчатско-Петропавловской и Китайско-Пекинской епархий…”⁸. 27 декабря 1945 г. Синодом был издан Указ № 39 о присоединении Дальневосточных епархий.

Регулярное почтовое и телеграфное сообщение внутри Китая было затруднено по причинам военных действий, поэтому телеграмма Патриарха о принятии под свой омофор Пекинской епархии, отправленная 11 января 1946 г., в Пекине получена не была, соответственно, и в Шанхае ничего не знали о решении Патриарха. Вопрос о подчинении законной церковной власти в Шанхае, да и в Пекине оставался открытым, однако владыка Иоанн еще до получения известий из Москвы сам начал поминать Патриарха. Так же поступил и владыка Виктор в Пекине. Тем временем 28 сентября 1945 г. Преосвященный Иоанн Шанхайский получил телеграмму из Женевы от митрополита Анастасия — Первоиерарха Зарубежной Церк­ви — с уведомлением о том, что Зарубежный Синод действует (телеграмму было бы невозможно послать владыке Виктору в Пекин из Женевы, потому она и была направлена его викарию в Шанхай). Из Шанхая 29 сентября 1945 г. владыка Иоанн передал в Пекин телеграфное сообщение о запросе митрополита Анастасия — возможно, эта телеграмма и не дошла. Естественным и самым разумным в такой ситуации было решение, принятое владыкой Иоанном — сознавая необходимость подчинения высшей церковной власти, епископ Иоанн возобновил свои прежние отношения к Зарубежному Синоду, получая от него отдельные распоряжения и приводя их в исполнение.

В октябре владыка Виктор смог сообщить в Шанхай, что им сделано заявление Святейшему Патриарху о подчинении Московской Патриархии. Точное содержание заявления владыка Виктор сообщил владыке Иоанну лично по приезде в Шанхай в январе 1946 г. В рапорте Святейшему Патриарху от 21 июля 1946 г. владыка Виктор пишет, что прибыл в Шанхай в феврале 1946 г., уже имея ответ от Патриарха из Москвы. Однако известно, что первая телеграмма Патриарха так и не была получена владыкой Виктором, поэтому он не мог знать о решении Патриарха ко времени приезда в Шанхай. В Шанхае владыка Иоанн заявил Начальнику миссии, что так как восстановлено сообщение с Заграничной церковной властью, перейти в ведение иной церковной власти можно только лишь по распоряжению митрополита Анастасия, иначе это было бы каноническим нарушением, особенно если принять во внимание, что епископская кафедра в Шанхае, да и в Пекине была учреждена Зарубежным Синодом. Начальник миссии принципиально не возражал против этого, так как имелось решение представителя Синода — митрополита Мелетия — о переходе в подчинение Московской Патриархии. Однако оставалась надежда на то, что удастся решить вопрос без нарушения канонов. Все надеялись на положительное решение со стороны митрополита Анастасия; к тому же зимой 1946 г. еще не было известно решение Патриарха по Пекинской епархии — повторная телеграмма была получена только в апреле, в Великую Субботу 1946 г. В цитированном выше обращении к пастве Шанхая епископ Иоанн писал: “Зарубежное церковное управление признало полезным для Церкви продолжать и дальше иметь о нас духовное попечение, о чем и известило нас, а нами о том был поставлен в известность Высокопреосвященный Начальник миссии. В силу того мы не считаем возможным принять какие-либо решения по сему вопросу без указания и одобрения Русской Зарубежной церковной власти. Еще на Соборе 1938 г., в котором мы принимали участие, было постановлено, что когда настанет час возвращения на Родину, иерархи Зарубежья не должны действовать разрозненно, и вся Зарубежная Церковь должна представить Всероссийскому Собору свои деяния, совершенные во время вынужденного разъединения <…> Сообщения о беспрепятственном восстановлении канонически-молитвенного общения с Московской Патриархией, полученное архиепископом Виктором в Великую Субботу в ответ на обращение его к Святейшему Патриарху Алексию в августе прошлого 1945 года, искренно нас порадовало, ибо в том мы узрели начало взаимного понимания между двумя частями Русской Церкви, разделенными границей, и возможность взаимной поддержки двух объединяющих русских людей центров, внутри и вне нашего Отечества. Стремясь к единой общей цели и действуя отдельно в зависимости от условий, в которых каждая из них находится, Церкви внутри России и за рубежом успешнее смогут достигать как общую, так и свои особые задачи, имеющиеся у каждой из них, пока не настанет возможность полного их объединения. В настоящее время Церковь внутри России должна залечивать раны, нанесенные ей воинствующим безбожием, и освобождаться от уз, препятствующих внутренней и внешней полноте ее деятельности. Задачей Зарубежной Церкви является предохранение от распыления чад Православной Русской Церкви и сохранение духовных ценностей, принесенных ими с Родины, а также распространение Православия в странах, в которых они проживают. К сему были направлены и деяния Собора Зарубежных иерархов, состоявшегося в годовщину поражения Германии в занятом союзниками городе Мюнхене”⁹.

Однако уже к этому времени наметилось разделение, приведшее позднее к расколу. 31 мая 1946 г. из Пекина в Шанхай на американском самолете по делам миссии прибыл Начальник миссии, архиепископ Пекинский и Китайский Виктор. Его сопровождали протоиерей Валентин Синайский и игумен Никодим. О приезде владыки Виктора было заранее напечатано в русских газетах. Владыка Иоанн и шанхайское духовенство были извещены о приезде владыки Виктора. Адвокат Пенкоци, через которого было получено известие о приезде владыки Виктора, 30 мая был у владыки Иоанна и долго беседовал лично с ним о предстоящем визите Начальника Миссии. Получив это известие, епископ Иоанн созвал все духовенство и на совещании сказал, что не будет встречать владыку Виктора. Протопресвитер Илия Вэнь вспоминал впоследствии: “По прибытию из Пекина в Шанхай, архиепископ Виктор в сопровождении восьми комсомольцев направился к Собору”¹⁰. В 6 часов вечера владыка Виктор прибыл к собору, где его ждали члены Совета миссии. В соборе владыку встретил со святым Крестом настоятель собора протопресвитер Михаил Рогожин. Большая часть духовенства во главе с владыкой Иоанном не пришла на встречу. Со времени приезда в Шанхай владыка Виктор передвигался в сопровождении охраны — группы сотрудников из Генконсульства СССР в Шанхае.

В субботу 1 июня, перед всенощным бдением владыка Иоанн посетил владыку Виктора: необходимо было решить вопрос о совместном служении. Проблема была в том, что владыка Иоанн благословил служить запрещенных владыкой Виктором священников. Всенощную служил протопресвитер Михаил Рогожин, оба архиерея молились в алтаре. В воскресенье 2 июня раннюю литургию в соборе с запрещенными священниками служил владыка Иоанн, позднюю — владыка Виктор.

Накануне Троицы, 8 июня, всенощную в соборе архиереи совершали совместно. После полиелея протоиерей Илия Вэнь, угрожая кулаком в алтаре владыке Виктору, называл его обманщиком и упрекал в том, что он унижает китайское духовенство. Его поддержал протодиакон Елисей Чжао. Позднюю литургию на Троицу оба владыки также служили вместе. 11 июня владыка Виктор с сотрудниками Генконсульства СССР в Шанхае отправился в Нанкин для представления начальствующим лицам китайского правительства.

За время пребывания владыки Виктора в Нанкине епископ Иоанн обнародовал телеграмму Зарубежного Синода о возведении его в сан архиепископа и предоставлении ему прав самостоятельного епископа (Указ № 108 от 9 июня 1946 г.). 10 июня владыка Иоанн издал Указ № 109, в котором призывал Божие благословение на клир и паству своей епархии. Этими Указами было положено начало бытию самостоятельной Шанхайской епархии — по времени прежде, нежели приняты были иные решения в Москве. На вопрос протопресвитера Михаила Рогожина о том, подчиняется ли владыка Иоанн Начальнику миссии и Патриарху, он ответил, что не подчиняется юридически, но признает Патриарха. 14 июня владыка Иоанн в беседе с прибывшим из Нанкина владыкой Виктором подчеркнул, что он самостоятельный епископ Шанхайской епархии.

Тем временем 11 июня 1946 г. Святейший Патриарх Алексий I издал Указ № 665, которым постановил преобразовать Восточно-Азиатский Митрополичий округ в Восточно-Азиат­ский Экзархат Московского Патриархата. Экзархом был назначен высокопреосвященный Нестор с присвоением титула митрополита Харбинского и Маньчжурского (ввиду кончины митрополита Мелетия). Тем же указом викарием Харбинской епар­хии определено быть по пострижении в монашество протоиерею Леониду Викторову с титулом Епископа Цицикарского.

15 июня владыка Виктор объявил указ об освобождении владыки Иоанна от управления викариатством и о назначении викарием владыки Ювеналия (владыка Виктор еще 2 июня послал о том просьбу Патриарху в Москву). 16 июня владыка Иоанн после поучения на поздней Литургии объявил молящимся, что он получил указ об освобождении от управления Шанхайским викариатством, но этому указу не подчинится: “Я подчинюсь этому указу лишь в том случае, если мне докажут Священным Писанием и законом любой страны, что клятвопреступление есть добродетель, а верность клятве есть тяжкий грех”¹¹.

20 июня владыка Иоанн объявил Указ от 19 июня 1946 г., где говорится, что радиограммой из Архиерейского Зарубежного Синода, собравшегося 20 мая 1946 г. в Мюнхене, решено выделить Шанхайский округ в самостоятельную епархию во главе с владыкой Иоанном, а архиепископа Виктора разрешить от управления Шанхайской епархией. Важно заметить, что Синод на территории Пекинской епархии без согласия и ведома правящего архиерея открыл самостоятельную Шанхайскую кафедру в нарушение церковных канонов. С этого момента совместное служение двух архиереев стало невозможным.

Вопрос о Шанхайской епархии не являлся принципиально новым. Еще в 1938 г. архиепископом Нестором был представлен Зарубежному Синоду подробный проект распределения епархий на Дальнем Востоке — в нем определялись границы Шанхайской епархии. Владыка Иоанн, будучи в то время представителем Начальника миссии в Синоде, не счел возможным согласиться с этим проектом, и он был отослан на отзыв владык Виктора и Мелетия, вскоре лично прибывшего на Собор. Телеграфное известие из Мюнхена, объявлявшее Шанхайское викариатство самостоятельной епархией, было неожиданнос­тью для владыки Иоанна, но он воспринял свое назначение на эту кафедру как церковное послушание и не отказался от него.

7 июля, в день 25-летия служения владыки Виктора, владыка Иоанн первоначально согласился на то, чтобы владыка Виктор служил в кафедральном Соборе. Узнав, однако, что на богослужение придут 10 000 советских граждан, проживавших в Шанхае (они уже приняли советское гражданство), из опасения возможных беспорядков и волнений в пастве владыка Иоанн при поддержке мэра Шанхая отказался от своего согласия. Владыке Виктору пришлось служить и литургию, и благодарственный молебен в Свято-Николаевском храме, а не в кафедральном соборе, чем он был обижен. 20 июня владыка Иоанн издал указ об освобождении от обязанностей настоятеля Свято-Богородицкого собора Шанхая протопресвитера Михаила Рогожина и о назначении временного исполняющего обязанности настоятеля протоиерея Илии Вэня. Отец Михаил сообщил об этом указе владыке Виктору и заявил, что не подчиняется ему, так как служит в Пекинской епархии, а решение отстраненного от управления викарного епископа силы не имеет. 22 июня протоиерей Илия Вэнь и протодиакон Елисей Чжао не допустили протопресвитера Михаила ко служению Всенощного бдения в соборе. 29 июня по распоряжению владыки Иоанна церковным старостой Богомоловым и протоиереем Илиею была изъята касса собора. Указом № 715 от 28 июня 1946 г. владыка Иоанн поручил протопресвитеру Михаилу Рогожину возглавить Совет по епархиальным делам, Указом № 727 от 2 августа ему предложено было представить свои соображения по указу № 715. Отец Михаил никак не отвечал на эти указы, следствием чего стал Указ № 728 от 2 августа об освобождении отца Михаила “от всех его обязанностей по Шанхаю” с предложением передать все дела, документы и имущество протоиерею Илие Вэню. На все эти указы отец Михаил объявил, что не может подчиниться указам отстраненного от управления викариатством владыки Иоанна.

В июле владыка Иоанн принял китайское гражданство (паспорт № 91).

16 августа владыка Иоанн обратился к Министру внутренних дел Китайской Республики с просьбой утвердить его в должности Начальника православных церквей Шанхая, на что власти дали свое согласие.

18 августа 1946 г. по просьбе православных жителей Вэйсайда ( заречный район Шанхая ) в арендованном на имя владыки Виктора помещении был освящен храм в честь Казанской иконы Божией Матери, где служили впоследствии владыка Виктор и духовенство, не подчинившееся владыке Иоанну. По благословению владыки Виктора при этом храме были открыты пастырские курсы. Их впоследствии окончили шесть человек, из которых двое были рукоположены в священники и двое в диаконы; двое стали иподиаконами. Владыка Иоанн и верное ему духовенство служили в Свято-Богородицком соборе и в четырех домовых храмах при учреждениях миссии, а именно: в церкви при убежище для престарелых женщин, в церкви в здании коммерческого училища, в храме в здании приюта им. святителя Тихона Задонского и в церкви в женской гимназии. В состав новой шанхайской епархии добровольно вошли подворье Харбинской женской обители в Шанхае с храмом и часть прихода на Вэйсайде (три последних храма находились в наемных помещениях).

Из 11 священников Шанхая верными владыке Виктору оставались протопресвитер Михаил Рогожин, протоиерей Алексий Филимонов (настоятель Свято-Николаевского храма), протоиерей Сергий Бородин и иеромонах Герман. В епархии владыки Иоанна состояли в клире 12 священников и три протодиакона. С объявлением о новой епархии православное население Шанхая разделилось на две юрисдикции: Патриаршую — до 10 000 человек и владыки Иоанна — до 5 000. Первые все состояли в гражданстве СССР, последние оставались эмигрантами.

25 августа владыка Иоанн объявил, что он совершает Литургию в Свято-Николаевском храме, в котором до сего времени служил владыка Виктор. Храм этот был построен на арендованном участке и срок аренды ко времени церковной смуты в Шанхае уже истек. По договору участок мог быть выкуплен, но это невозможно было сделать в годы японской оккупации Шанхая, и владелица участка стала требовать передачу ей храма через суд. В это время часть членов приходского совета этого храма заключила с владелицей участка новый арендный договор, признав таким образом ее право на владение храмом. При поддержке полиции Шанхая этот храм был передан группе сторонников владыки Иоанна.

Владыка Иоанн издал и обнародовал в иностранных газетах Шанхая указ о том, что он является единственным законным начальником православных церквей в Шанхае, а потому аннулирует все распоряжения архиепископа Виктора, а за вновь издаваемые распоряжения будет преследовать его по закону.

Завершая рапорт Патриарху Алексию по поводу этих событий, владыка Виктор писал: “Раскол этот есть ничто иное, как стремление епископа Иоанна выйти из подчинения <…> Путем обещаний разных преимуществ по службе он через китайское духовенство города Шанхая стал добиваться отобрания от Пекинской епархии и миссии церковного и миссийского имущества. О всех этих самочинных действиях епископа Иоанна <…> мною сообщено Генеральному Консулу СССР в Шанхае и Чрезвычайному Послу в Китае с просьбой защитить мои права как Начальника миссии, и имущество миссии и церковное как имущество Русской Православной Церкви в Китае, состоящее в ведении Русского Государства, то есть СССР <…> 80 % верной мне паствы из граждан СССР в Шанхае и верность Вашему Святейшеству и мне как Начальнику миссии, хотя и немногочисленного, но весьма авторитетного духовенства, являются залогом благополучного изжития церковного раскола. Восстановление же моих прав как Начальника миссии в Китае положит конец еще не сформировавшейся новой шанхайской “епархии”¹².

Владыка Иоанн по этому же поводу обращался к шанхайской пастве со следующими словами: “Мы будем повиноваться тем архипастырям, которым наша Высшая Церковная власть признает за благо нас подчинить или удалимся от всех дел церковных, если преемники рукополагавших нас епископов снимут с нас ответственность за здешнюю паству, хотя и тогда не перестанем молиться за тех, которых сии годы духовно опекали. Мы молим Господа, да ускорит Он наступление того вожделенного и чаемого часа, когда Первосвятитель всея Руси, взойдя на свое Патриаршее место в первопрестольном Успенском Соборе, соберет вокруг себя всех русских архипастырей, от всех Русской и чужих земель сшедшихся”¹³.

Часть русского духовенства, не желавшая ехать в СССР (это вполне объяснимое нежелание в 40-х годах), считала, что, оставаясь за пределами России, она будет находиться в юрисдикции митрополита Анастасия. Однако причиной церковной смуты было не только стремление владыки Иоанна сохранить жизнь шанхайской паствы, но и стремление советских дипломатов убедить Начальника миссии и большинство верующих в Китае в том, что в СССР существует полная свобода совести. Китайское духовенство рассчитывало занять освободившиеся в Шанхае приходы и приблизиться к управлению епархией, а при возможности и овладеть всей Российской Духовной миссией. Китайское духовенство пользовалось тем, что имело доступ к властям. Известно, что еще при архиепископе Симоне все китайское православное духовенство во главе с протоиереем Сергием Чаном при поддержке правительства принимало меры к захвату миссии в Пекине. Владыка Виктор в одном из рапортов Патриарху писал: “По смерти Архиепископа Симона я всту­­пил в должность Начальника миссии и мне в первые же дни управления пришлось встретиться с крайней агрессией православного китайского духовенства. Борьба за миссию причинила мне много тяжких и “терпких” треволнений так, что у меня даже отнялись ноги и мне пришлось лечиться в Пекинском Рокфеллеровском институте. При помощи добрых людей я и на этот раз сумел защитить миссию от захвата <…> теперь православные китайцы и маньчжуры снова восстали против меня”¹⁴.

В рапорте Святейшему Патриарху Алексию протоиерей Валентин Синайский из Пекина писал: “…Отдельная группа китайцев в Шанхае <…> самая малочисленная, но и самая опасная и сильная, ибо она ставит своею целью захватить имущество миссии и имеет возможность широко пользоваться своим национальным судом и носителями власти. Епископ Иоанн им нужен только временно, так как они понимают, что Церковь без епископа немыслима <…> китайцы идут стадно за своими священниками. Если миссия будет захвачена китайцами, то миссионерское дело в Китае быстро придет к концу, так как старые китайские священнослужители дряхлы, а молодые, не в осуждение им будет сказано, недостаточно проникнуты христианским духом и смотрят на свое служение как на заработок. Миссия сделается их вотчиной и источником дохода. Смены старому духовенству, да и вообще китайскому духовенству нет”¹⁵.

Рапорт этот был написан по поводу беспрецедентного события. Утром 19 октября 1946 г. Начальник миссии архиепископ Виктор в своих покоях в Архиерейском доме в Шанхае был арестован китайскими властями и препровожден в тюрьму на Вард Род в общую камеру с китайскими преступниками; на его рясу был поставлен арестантский номер. Случилось это по наветам китайского духовенства Шанхая. На следующий день об этом подробно сообщили все газеты.

Тогда же было опубликовано распоряжение Заступающего место Председателя совета Российской Духовной миссии в Китае протопресвитера Михаила Рогожина о том, что все распоряжения в отношении миссии, ее имущества и приходов, исходящие не от его лица, недействительны. Таким образом, миссия обрела временного возглавителя. Своим заместителем в Пекине отец Михаил назначил архимандрита Гавриила, а в Шанхае — протоиерея Алексия Филимонова.

Китайские власти инкриминировали владыке Виктору участие в Антикоминтерновском союзе Северного Китая и русских фашистских организациях, а также сотрудничество с японскими оккупационными властями. Предъявлено было около 15 пунктов обвинения.

На вопрос об организации владыкой Виктором антикоммунистических комитетов в Северном Китае Начальник миссии отвечал, что его пути совпадали с путями антикоммунистических комитетов и японских военных лишь в вопросах идеологии. Как бывшему царскому офицеру, владыке Виктору после коммунистической революции 1917 г., конечно, больно было видеть позор России при подписании Брестского мира и разложение армии. Во время революции владыка Виктор потерял родного и двух двоюродных братьев. Все годы эмиграции он жил памятью о смутном революционном времени. Несомненно, он был антикоммунистом, но — идейным, так как его церковный сан не позволял ему участвовать в действиях практического, организационного характера. Он, конечно, не был начальником антикоммунистического комитета, а только его почетным членом, что, впрочем, доставляло немало хлопот миссии. Японцы и члены антикоммунистического комитета желали подчинить Начальника миссии и миссийских священников себе, завладеть церковным имуществом. Да и вообще они часто действовали против Церкви: оккупационными войсками Японии был разрушен храм-памятник в Тяньцзине, убит в Чжалайноре иеромонах Павел, замучен до смерти настоятель храма в Калгане отец Александр Жуч. Захватили японцы и часть миссийского имущества: в Тяньцзине у Церкви были отобраны школа, больница, дом милосердия и библиотека. В период оккупации Маньчжурии владыка Виктор был принудительно вызван японскими военными властями в Харбин, где ему под страхом объявления военным преступником предложили временно, до окончания войны, передать священнослужителей церквей и подворий миссии, находящихся в Маньчжурии, под юрисдикцию Харбинской епархии. Доверенность на управление имуществом получил митрополит Мелетий, проживавший на миссийском подворье в Харбине. Во всяком случае Начальник миссии не пользовался ни доверием, ни уважением оккупационных властей.

Далее владыке Виктору было предъявлено обвинение в формировании и возглавлении вооруженного казачьего отряда в станице близ Тяньцзиня. Начальник миссии опять же отвечал, что был лишь его почетным членом из-за своих родовых казачьих корней, но далее почетного членства деятельность его не простиралась. На вопрос, почему владыка заснят на многих фотографиях с японскими военными, он заметил, что как официальное лицо, занимающее определенное положение, обязан был присутствовать на всех официальных торжествах, представляя всю русскую колонию. Владыка не допускал возможности, чтобы были официально приглашены на торжества Антикоминтерновского комитета православные священнослужители-китайцы. Однако он не отказался от авторства речи, произнесенной его подчиненным во время первой годовщины Антикоминтерновского комитета в Тяньцзине (она носила явно коллаборационистский характер), и весьма сожалел об этом событии: в результате этого собрания пострадал настоятель Тяньцзиньского Свято-Покровского храма архимандрит Гавриил, который срочно в административном порядке был выслан в Шанхай.

Владыку также обвиняли и в формировании отрядов в Шанхае для охраны железных дорог в Северном Китае, на что он ответил: “…Они формировались другими светскими людьми. Эти набранные здесь люди двинулись на север со своими семьями. Им обещали все блага земли и кров, а когда они прибыли на север, их надули, отказали им в помещении, а однажды привезли массу женщин и детей к воротам миссии и оставили. Администрация миссии вошла в бедственное положение несчастных и разместила их в зданиях и под библиотекой”¹⁶.

По поводу награды — ордена Антикоминтерновского комитета — владыка объяснил, что получил его в самом начале деятельности комитета, “за официальное положение”, а не за заслуги. Владыка отверг обвинения в издании шанхайской прояпонской газеты Савинцева, сказав, что никогда не был газетным работником, что всем хорошо известно.

На вопрос о том, почему было сдано в аренду японцам здание бывшей миссийской мельницы в Пекине, архиепископ Виктор ответил, что сделано это было в принудительном порядке, причем военные отобрали сданное здание у гражданского лица, которое ранее арендовало мельницу.

Один из вопросов коснулся случая с избиением на территории миссии детей китайских священнослужителей, обвиненных русскими в воровстве, но владыка в тот день находился в Бэйдайхэ, вернувшись, он выяснил, что пострадавшие невиновны. Отвечать за чужие драки он, конечно, не мог.

После допроса прокурор взял с владыки Виктора слово священнослужителя, которым обязал его оставаться в Шанхае до суда. Владыка Виктор должен был оставить свой паспорт прокурору и представить денежное поручительство двух торговых учреждений.

24 октября при активном вмешательстве советских дипломатов и помощи сына Чан Кайши — Цзян Цзинго¹⁷ владыка Виктор был отпущен без паспорта на свободу под залог в 5 000 американских долларов без права выезда из Шанхая до военного суда. Журнал Российской Духовной миссии в Китае сообщал: “На примере с арестом Архиепископа Виктора всем гражданам Советского Союза пришлось еще раз убедиться в жизненности Великой Сталинской Конституции — Основном Законе, Законе, которым живет наша Родина. Несмотря на то, что Церковь и отделена от государства, но все граждане Советского Союза, независимо от их положения и деятельности, всегда и везде имеют поддержку и защиту своего Правительства”¹⁸.

По выходе из тюрьмы владыка некоторое время находился в больнице (последствия микроинсульта), а по выходе из нее — под прокурорским надзором. 15 января 1947 г. владыка Виктор писал Патриарху: “Против нас как Российской Духовной миссии в Китае и как советских граждан, восстал узкий, фанатический шовинизм местных шанхайских китайских православных священнослужителей. Этот шовинизм культивируется и крепко поддерживается Правительством Китая”¹⁹.

Только лишь к середине апреля 1947 г. архиепископ Виктор был официально уведомлен прокурором Шанхайского суда о том, что следственные органы не нашли возможным возбуждать судебное дело за отсутствием каких-либо материалов, могущих подтвердить виновность владыки в сотрудничестве с японцами. Для предотвращения возможного перехода паствы Пекина в юрисдикцию владыки Иоанна архиепископ Виктор в июне 1947 г. прибыл в свою резиденцию в Пекине — Бэйгуань.

Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I за № 1424 от 22 октября 1946 г. архиепископ Пекинский и Китайский Виктор был утвержден в должности Начальника Российской Духовной миссии в Китае. Аналогичного содержания указ за № 2544, поручающий исполнять обязанности Начальника миссии архиепископу Шанхайскому Иоанну, был издан Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви Заграницей 26 ноября 1947 г. Китайское правительство в Нанкине признало законным Начальником миссии владыку Иоанна.

Владыка Иоанн открыто говорил, что он как признанный китайским правительством законный Начальник миссии мало думает о захвате церковного имущества: миссийское и епархиальное имущество должны были бы перейти к нему по праву, так как правовое положение его точно определено и санкционировано. Шанхайским церковным имуществом владыка Иоанн уже владел. Целью владыки Иоанна было сохранение церковного имущества для того, чтобы впоследствии вывезти его за пределы Китая. В связи со сложной политической ситуацией в Китае и приближающейся победой коммунистической революции эмигранты бежали из городов Северного Китая. Они мало что могли с собою взять или сохранить. Можно было предвидеть, что с приходом атеистической власти многие церковные святыни будут отобраны или просто уничтожены. Так впоследствии и случилось. Атеистическая же советская власть попустительствовала разрушению храмов миссии (на новой территории советского посольства) и разграблению ее имущества и библиотеки.

Стремясь сохранить церковное имущество, в августе 1948 г. владыка Иоанн прибыл в курортный город Циндао и как признанный Министерством внутренних дел гоминьдановского правительства Начальник миссии поселился в священническом доме Свято-Софийского прихода в Циндао. Около половины прихожан это храма отказалось от советского гражданства и собиралось в ближайшее время покинуть Китай, другая же половина решила принять советское гражданство. Тем не менее обстановка в приходе была мирной, — во многом благодаря выдержанному и миролюбивому характеру настоятеля прихода отца Садока, который своим епархиальным архиереем признавал владыку Виктора, но не отказывал в гостеприимстве и владыке Иоанну. Между прихожанами, весьма уважавшими владыку Иоанна за его поистине подвижнические труды, аскетизм и многие другие удивительные и редкие в наше время черты духовного облика, и священниками этого храма возник спор о каноническом подчинении Свято-Софийского прихода. Спор решен был с помощью полиции — ключи от храма оказались в полицейском участке и выдавались для службы владыке Иоанну или назначенному им новому настоятелю храма отцу Кириллу Зайцеву. Особым указом архиепископ Иоанн объявил о роспуске Свято-Софийского церковного братства в Циндао и восстановил старую церковную организацию — Русское Христианское эмигрантское общество в Циндао. Ее члены не признавали Начальником миссии архиепископа Виктора и подчинялись владыке Иоанну. Имущество было перерегистрировано; это спасло впоследствии имущество храма от уничтожения. Богослужения в Свято-Софийском храме Циндао совершались поочередно священниками, подчиненными владыке Иоанну и владыке Виктору. Так продолжалось до отъезда эмигрантов из Циндао на Филиппины в 1949 г. При этом большая часть имущества и архивов храма была вывезена эмигрантами в Америку и Австралию; то же случилось и с большой частью шанхайского церковного имущества, вывезенной владыкой Иоанном из Китая.

Что же послужило причиной такого разделения среди духовенства и мирян Шанхая, Циндао и Тяньцзиня?

Одним из непременных условий принятия омофора Патриарха являлась необходимость того, чтобы решение церковных вопросов не зависело от политических веяний в России. Призывая владыку Виктора подчиниться Московской Патриархии, владыка Иоанн 31 июля 1945 г. писал: “В данное время нам не поставлены условия идеологического порядка, послужившие причиной нашего изменения в церковном управлении за границей. Если вновь будут поставлены неприемлемые условия, сохранение теперешнего порядка церковного управления станет задачей той церковной власти, которую удастся создать в зависимости от внешних условий”²⁰. К несчастью, советские власти постарались эти условия создать.

Сотни тысяч эмигрантов в Китае, оторванные от Родины в течение тридцати лет, совсем не представляли, что там происходит. Они продолжали жить памятью о разгроме Церкви и убийстве царя, о политике властей, приведшей к подписанию Брестского мира, в результате которого Россия так и не смогла воспользоваться плодами победы в первой мировой войне, об атеистической идеологии и многом другом, что заставило людей покинуть Родину. О Сталине мало кто знал что-то определенное. Знали лишь, что Германия повержена, новые земли присоединены, восстановлено Патриаршество, открыты семинарии. В газетах и кинофильмах, которые усиленно распространяли советские консульства, говорились слова о счастливом советском народе, который имеет все свободы. Эмигрантов намеренно вводили в заблуждение для того, чтобы склонить их к принятию советского гражданства. Многие наивно полагали, что, как и в прежней Царской Империи, Церковь охраняется и защищается государством. Им казалось естественным, подчинившись Патриарху, принять и советское гражданство.

Какова была судьба тех, кто вернулся в Россию до 1956 г.? Митрополит Нестор, арестованный в 1948 г. китайскими коммунистами в Харбине по обвинению в сотрудничестве с японскими оккупантами, как военный преступник был депортирован в СССР, где, как сообщают его биографы, 8 лет находился на “покое” в поселке Явас Мордовской АССР. На самом деле его осудили на этот срок, обвинив в написании книги “Расстрел Московского Кремля”, а также вменили в вину совершение им заупокойных служб в 1920 г. в Харбине над телами алапаевских мучеников — Великих Князей дома Романовых. Иные, — ими особенно часто становились миряне — были расстреляны, сосланы, пострадали в лагерях. Был введен в заблуждение и Начальник миссии, владыка Виктор. В одном из писем в Москву Патриарху он писал, что пора бы заявить китайским властям, что Православная Церковь — не маленькая община, а 220 млн. человек — он, видимо, предполагал, что в СССР все по-прежнему свободно ходят в храмы… Владыка Виктор получил советский паспорт в феврале 1946 г. в Шанхайском Генконсульстве²¹. Начальник миссии после ареста в Шанхае на вопрос китайского прокурора о том, почему он, антикоммунист, стал теперь гражданином СССР, вполне искренне отвечал: “Человек честный не может признавать две власти, взаимно исключающие одна другую. В СССР в настоящее время восстанавливаются православные епархии, открываются повсюду храмы, монастыри, духовные школы. Духовенство активно участвует в общем государственном строительстве после второй Великой Отечественной войны. Общественный строй СССР никак не противоречит учению Святой Православной Церкви. Власти СССР после всех ужасов войны только и думают о том, чтобы наша Родина была великой и славной”²².

Всей правды владыка Виктор, пожалуй, не знал. Как, возможно, не знали ее и многие, убеждавшие эмигрантов принимать советское гражданство и возвращаться на Родину. Паства шла за своими архиереями — не зная того, шла часто на смерть. Но не вся. Владыка Иоанн во многом был прозорлив — поминая Святейшего Патриарха за богослужением (а также служа благодарственные молебны о победе русского оружия во второй мировой войне и собирая пожертвования для России), он вовсе не намерен был принимать советское гражданство, заявляя во всеуслышанье о том, что подобный шаг еще не свидетельство патриотизма. Шанхайское духовенство было на стороне своего владыки, миряне разделились во взглядах. 5 000 шанхайцев впоследствии эмигрировали в Америку и остались живы, о судьбе 10 000 выехавших в СССР можно только гадать — некоторые вышли живыми из сталинских лагерей… Для владыки Иоанна советское гражданство было как раз тем неприемлемым идеологическим условием, о котором он предупреждал владыку Виктора.

Попытка советских властей оказать давление на иерархов, а также не вполне достоверные сведения о полной свободе совести в СССР стали основной причиной церковного раскола в Шанхае — так и бывает при вмешательстве светской власти в дела церковные. Каноническая позиция владыки Иоанна в вопросе возношения за богослужением имени Патриарха и митрополита Анастасия видится четкой и безупречной. Впрочем, нельзя усомниться и в правильности позиции владыки Виктора — Китай не был канонической территорией Московского Патриархата, а вопрос о диаспоре в церковных канонах не поднимался вообще. Имя Патриарха возносилось за богослужением и владыкой Виктором, и владыкой Иоанном, за что последний впоследствии претерпевал гонения от архиереев зарубежной юрисдикции в Америке.