Анна Ипатова, старший научный сотрудник Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС:
Анна Ипатова. Фото: mneti.org
Проблема в том, что эти люди находятся вне зоны официальной статистики. Нет системного изучения бездомных, мы не знаем, сколько их находится на улице, мы не знаем, кого называть бездомным, так как у нас нет единой терминологии даже в рамках одного института, который занимается этой проблемой.
Когда мало знаний, возникает поле для стереотипов. А поскольку люди не знают, кто такие бездомные, складывается ведущий образ – уличные бездомные. Это мужчина старшего возраста, он пьет, неприятно пахнет. Это развивает брезгливость. Там, где есть стереотипы, появляются домыслы, дальше мы идем на стигматизацию. А там, где есть стигматизация, есть и дискриминация. «Эти люди бесправны», «вы можете заниматься своими бомжами у себя дома, если вы их так любите», «это все делать надо, но не там, где растут мои дети». Эта та проблема, с которой мы сталкиваемся каждый день в исследованиях, с кем бы мы ни беседовали. Все это порождает отношение к бездомным людям как к правонарушителям и преступникам, а не как к людям, которые попали в беду, в том смысле, что они сами виноваты, сами вели неправильный образ жизни.
Нужно избавляться от ощущения неуязвимости и представления о том, что если ты ведёшь правильную жизнь, тебе ничего не угрожает. Нужно показывать, что практически любой человек может оказаться на улице. Нужно убирать обезличенность, образ племени. Это все совершенно разные люди, индивидуальности со своими историями. Убирать негативный образ из СМИ, убирать неприятно пахнущие слова типа слова «бомж».
Евгений Бобров, заместитель председателя Совета при Презденте РФ по развитию гражданского общества и правам человека:
Евгений Бобров. Фото: president-sovet.ru
Проблема бездомности упирается в правовой статус человека и связана прежде всего с отсутствием документов. Статусов существует три: иностранец, лицо без гражданства и гражданин России. Если у иностранца есть хоть какой-то документ, удостоверяющий личность, то посольство может дать ему свидетельство на возвращение в свое государство. Если это лицо без гражданства, то до последнего времени ни депутатов, ни администрацию президента эта проблема не волновала. Сейчас после нескольких коммуникаций с президентом дано жесткое поручение этот законопроект разработать. Предполагается документировать удостоверениями лиц без гражданства всех тех, у кого гражданство не подтверждается и есть справка об отсутствии гражданства от посольства страны последней гражданской принадлежности. Кроме того, предлагается в упрощенном порядке предоставить право на приобретение российского гражданства тем, кто пять лет, а не десять, как первоначально хотело МВД, фактически проживают в России.
Что касается россиян, здесь есть проблемы. Регистрационный учет – это вещь хорошая, но не в той степени, в которой он реализован в законодательстве. Мы предложили упростить регистрационный учет россиян до процедуры регистрационного учета иностранных граждан, как ни парадоксально это звучит. Поскольку у нас сейчас целая категория граждан РФ не удовлетворяют требованиям об их регистрации, значит, нужно сделать так: если у кого-то нет жилого помещения, тогда надо регистрировать по работодателю, так же, как иностранцев; если у человека нет ни жилья, ни работодателя, то тогда его нужно регистрировать по территориальному отделу миграционной службы или местной администрации. С этими требованиями полностью согласили все ведомства, которым надо знать, где люди живут: и суды, и службы исполнения наказаний, и прокуратура. Были против только МВД и Минтруда. Они сочли, что мы вносим изменения в жилищное законодательства, поэтому администрация президента эти изменения не согласовала.
Юлия Данилова, главный редактор Милосердие.ru:
Юлия Данилова. Фото: miloserdie.ru
Мы помогаем в основном иногородним бездомным, в то время как Правительство Москвы работает в бывшими москвичами, поэтому наши данные по возрасту бездомных отличаются. Если на сайте Правительства Москвы можно прочесть, что больше половины бездомных – люди старше 60 лет, то у нас люди такого возраста составляют только 8% от тех, кому мы оказываем помощь. В основном это трудовая миграция. Мы проанализировали регионы, которые поставляют бездомных в наибольшем количестве, это крупные промышленные центры: Саратов, Оренбург, Ростов, Волгоград, Киров. Я думаю, нам в России еще предстоит поворот бездомности в сторону тех, кто потерял ипотеку. Но пока у нас основной поток – это люди, которые нуждаются в трудоустройстве.
В Москве порядка 20 НКО работают с проблемой бездомности. Но самый ключевой момент – это изъятие человека из ситуации бездомности, решен очень плохо. По данным государственной системы помощи бездомным, объём бездомности в Москве – примерно 15 тысяч человек. Включая все НКО и государственную систему, на 15 тысяч человек существует только 1 700 мест ночлега. Для изъятия человека из ситуации бездомности не хватает мест временного приюта, а это единственное, что дает возможность НКО и не НКО системно работать с человеком. То, куда человек уходит ночевать, получив днем услуги НКО, затрудняет его возвращение в это НКО.
Мы работаем почти со всеми больницами Москвы с тем, чтобы не выписывали на улицу, чтобы мы могли вовремя подхватить и устроить человека в социальное учреждение либо вернуть по месту жительства. Мне кажется, это надо вводить в систему на государственном уровне, чтобы нельзя было выписать человека на улицу. Аналогичная работа ведется на вокзалах. Это некие точки входа, когда только-только человек впал в проблему бездомности. Важно, чтобы он сразу мог обратиться за помощью, до того, как несколько ночей провел на улице.
Мария Винокур, волонтер дома трудолюбия «Ной»:
Мария Винокур. Фото: dom-noi.ru
Вы много говорите о том, чтобы менять образ бездомного. Получается, сейчас, для того чтобы люди помогали бездомным, нужно рассказывать, какие бездомные классные. Вот есть музыкант, профессор, кандидат наук, режиссер, и давайте их всех любить. Но в какой-то момент я поняла, что это невежество с нашей стороны. Бездомные разные, и не нужно менять образ, они такие, какие есть. Кто-то имеет один класс образования, кто-то имеет алкогольную зависимость, кто-то убил человека и отсидел за это в тюрьме и, возможно, исходя из своих принципов мы не обязаны их любить. Мы решаем помогать или нет, через свой внутренний суд. Сначала мы решаем нравится нам человек или нет, неважно, больной он, несчастный, бездомный.
Нам не нужно менять образ. Нам нужно объяснить людям, что каждому человеку, если он находится в трудной ситуации, независимо от его медалей, регалий и грехов, нужно помогать.
Андрей, бывший бездомный, сотрудник Дома трудолюбия «Ной»:
Такое ощущение, что вы собрались сами себе похлопать. Вы о ком говорите? Тот романтический образ, который вы нарисовали, с реальностью не имеет ничего общего. Человека надо сначала выдернуть с улицы. Если вы собираетесь делать благоустроенную улицу, вы увеличите численность людей, которые будут жить на улице. В этих центрах я ни одного человека, ради которого вы собрались, назовем его бомжом, я там не увидел.
— Не назовем! – обращаются к Андрею участники круглого стола.
— Не будем, хорошо. Назовем их люди улицы. Так вот эти центры посещают люди, которым нужны бесплатные услуги: поесть, попить, в интернете посидеть. Большинство людей, которым нужна помощь, туда не пойдут. Они не дойдут, а это действительно надломленные люди. Им нужен дом, а не комфортабельная улица.
Николай, бывший бездомный, сотрудник Дома трудолюбия «Ной»:
Что Андрей, что я, мы бывшие бомжи. Да, бомжи, потому что бомж – это без определенного места жительства, существует формулировка такая. День бездомного человека мы отметили тем, что открыли дом после пожара. Этот дом предназначен для мам с детьми. Мы туда поселим приблизительно 70 человек.
Накануне совещания я людям задавал вопрос: «Что для вас главное – вас припудрить и отправить обратно на лавочку? Или дать вам дом и семью?» Люди ответили, что им нужен дом и семья.