Профессия — матушка

Этой профессии нет ни в одном справочнике, об этом виде служения не упоминает богословие. Но оно существует тысячелетия и подразумевает не только роль жены, хозяйки дома и хранительницы очага, многодетной матери, воспитательницы, помощницы священника, благотворительницы и общественного деятеля, но и красивой женщины. Об этом наш корреспондент беседует с Ольгой Бернардовной, женой священника Виктора Куркина, настоятеля храма иконы Казанской Божьей Матери в поселке Янтарный Калининградской области.

— Матушка Ольга, не удивляйтесь, но я хочу начать интервью не с Вашего общественного служения, а… с моды. Недавно все православное сообщество всколыхнули слова митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла о том, что многие православные женщины словно бы демонстративно «убого» одеваются. В частности, владыка сказал: «Мы не должны производить впечатление странных, придурковатых людей, если мы хотим быть Церковью народа, а не замыкаться в гетто. Мы должны показать пример народу, в том числе и своим внешним обликом».

— Я тоже это вижу и недавно сама была такая — небрежно одетая, совершенно не заботящаяся о своем внешнем виде. Сначала я просто не обращала на это внимание. Ну, я оправдывала себя тем, что у меня четверо детей, что я загружена работой, что мне некогда. Поверьте, вправду не до того было.

— И что же случилось потом?

— Мне стали делать замечание подруги: «Матушка, ты же молодая, посмотри на себя, так нельзя». Но решающим событием стал тот факт, что мне пришлось стать публичным человеком — организатором и ведущей Православного фестиваля духовно-нравственной и народно-патриотической песни «Петропавловские встречи в Янтарном». В этом году мы будем проводить его уже в третий раз.

— Ну вот, Ольга Бернардовна, мы же хотели поговорить о моде, а свернули к разговору об общественной деятельности. Или это настолько взаимосвязано?

— Я сейчас упомяну о фестивале буквально в нескольких словах, и Вы все сами поймете… Итак, любая матушка Вам скажет, что приход существует, в частности, на деньги благодетелей, то есть спонсоров. Среди них немало людей состоятельных — представляете, как они одеты? Это красивые, элегантные мужчины. Теперь представьте их жен: это красивые, элегантно одетые женщины. И вот они приходят к нам в гости, я а одета так, будто мне все равно, как одеться. Получается, что я просто не уважаю своих гостей!.. Здесь и слепой увидит разницу.

А тут еще фестиваль в 2005 году! Мы не ожидали, что соберутся около двух тысяч человек, думали — так, камерное мероприятие, приезд близких людей на праздник святых апостолов Петра и Павла. Я со сцены вела фестиваль на протяжении шести часов! Боже мой, стыдно вспомнить, в каком виде я выходила к гостям. У меня были длинные волосы, и я наспех сделала злополучную учительскую «гульку». Какая там парикмахерская, мне и в голову не пришло сходить к мастеру, было не до того.

Младшему нашему сыну, Гошке, было всего два с половиной года, и я все еще кормила его грудью. Уходила со сцены, пряталась за стеной храма, отворачивалась от людей и кормила сына, потом опять бежала к микрофону.

— Догадываюсь: сейчас Вы скажете про лишний вес.

— Скажу обязательно, потому что никогда не забуду, как мне было неловко за него два года назад перед таким количеством людей, не забуду, как я пыталась скрыть свою неухоженность и полноту. Представляете, я, как девчонка, пряталась за большими аудиоколонками на сцене.
Какие девушки-красавицы выходили на сцену, прямо невесты, какие выступали артисты, солисты, как замечательно выглядели участники хоров! А я… в своем старом платьице. Я в нем на все вечера в Янтарном ходила.

— На втором фестивале, в 2006 году, все уже было иначе?

— Почти. Во-первых, я уже не кормила Гошку и похудела за год на 15 килограммов, как и обещала в шутку гостям первого фестиваля при прощании. Они тогда оценили мою шутку и засмеялись. Во-вторых, за две недели до второго фестиваля я пошла в парикмахерскую. Меня так радостно встретили, что бесплатно сделали мне модную стрижку, легкую химию, мелирование и прическу. Не забуду, какой обновленной, с каким ощущением полета я возвращалась домой и какими удивленными глазами смотрели на меня прихожане. Хотя, признаюсь честно, перед некоторыми людьми я прячу свою стрижку и мелирование под платок.

— Почему прячете? По-моему, все нормально. Я вот перестала стесняться своей короткой стрижки, а у Вас даже не короткая.
— Прячу по той же причине, по которой, став матушкой, выслушала полуупрек, полунаставление относительно макияжа. Одна верующая женщина, которую я очень уважала, увидела мои накрашенные ресницы и сказала, что я «искажаю образ Божий». А я, молодая и веселая, сказала в ответ, что «я не искажаю, а только корректирую». Она мудро промолчала в ответ, и с тех пор относительно макияжа я особенно осторожна. Все хорошо, на мой взгляд, в меру.

— Итак, Вы назвали «во-первых» и «во-вторых», а было еще «в-третьих»?

— Конечно, было: это мой наряд, и тут оказалось проблем больше всего. Вот и похудела, и прическу сделала, и очки в модной оправе, а до наряда руки так и не дошли… Верите, все дела, дела, дела… За день до фестиваля я была в таком отчаянии, что разревелась перед батюшкой, и он наконец повез меня в магазин. На празднике на мне новые были только купленные босоножки, а красивую юбку подарила одна подруга, пиджак — вторая подруга, топик — прихожанка.

— В современной Православной Церкви есть проблема так называемых «церковных ястребов». Так профессор богословия диакон А. Кураев называет бабушек, которые в церкви «набрасываются» на тех, кто, по их строгому мнению, не так одет, не так стоит, не так крестится, не так молчит.

— У нас в храме таких бабушек-тетушек нет. Мы с ними сразу договорились, что в Божьем храме должны быть только любовь, доброжелательность, улыбка, тихая речь. Я вхожу в положение невоцерковленных девочек, женщин, которые не в меру пользуются макияжем или без платочка идут в церковь. Мы с бабушками рады самому факту их прихода, пусть даже они еще не все понимают.
Я же иду на исповедь, к причастию без макияжа, знаю, что буду плакать и тушь потечет. И они все это узнают постепенно, у них появится чувство меры. Ни в коем случае нельзя их отталкивать. У нас и так молодежи в церкви мало.

— У Вас курортный поселок — представляю, в каких платьях летом, в жару, в храм заходят женщины…

— Человек отдыхал на пляже, и вдруг ему сильно-сильно захотелось пойти в храм. Как Вы считаете, может быть такое? Да у нас в Янтарном такое случается сплошь и рядом. Да, заходят в церковь в открытом платье или в очень открытом. Знаете, что мы заметили? У нас же не принято одергивать и делать замечания, так вот: женщины интуитивно все понимают и просят два платочка, один — на голову, а второй — плечи прикрыть.

— Ну вот, тему моды мы обсудили, что если теперь обратиться к истокам? Ольга Бернардовна, как становятся матушками? Думали ли Вы, выходя замуж, что станете женой священника?

— Не думала и не гадала. Больше того скажу Вам: когда мы собрались пожениться с будущим отцом Виктором в 1980 году, то он, как уроженец Калининградской области (образцово-показательной атеистической области в СССР), оказался некрещеным.

— ?!..

— Вот так. А в моей семье были священники, и жили мы в Загорске, и из окна нашей квартиры была видна Троице-Сергиева Лавра, и моя мама работала поваром в Лавре и кормила семинаристов, я при всем при этом была комсомолкой. Не удивляйтесь, время было такое. Я Вам больше скажу: когда я в загорской школе подала заявление в очередь на квартиру, директор мне официально заявила, что заявление не возьмет, потому что моя мама работает в Лавре. Пришлось звонить в горком партии.

Что интересно, отец Виктор узнал о христианстве в армии — от кого бы Вы думали? От баптиста, его звали Анатолий, это он подарил мужу первую Библию, с которой тот потом никогда не расставался. Но баптисты чем-то интуитивно не нравились отцу Виктору, как говорится, Бог миловал.

Получилось, что мы в один месяц и жениха покрестили, и повенчались там же, в Загорске, так как на родине отца Виктора еще не было ни одного православного храма.

Затем мы устроились на работу в подмосковный Загорск. Я — учителем русского языка и литературы после окончания Шауляйского пединститута, отец Виктор — рабочим на лесоповале. У него было 10 или 12 корочек о разных рабочих специальностях, начиная с газосварщика. Жили мы в бараке на окраине города, встали на очередь, мечтали о квартире и о мебели…
И только через шесть лет молчания муж признался мне, что все эти годы он мечтал о семинарии и ждал только, когда наша семья получит квартиру, чтобы мне и Леночке было где жить.

— Матушка Ольга, Вы разве не обрадовались желанию мужа учиться в семинарии?

— Одна подруга мне как-то сказала недавно: “Вон у тебя как хорошо все сложилось: и матушкой стала, и приход у вас хороший, и живете у моря…” Конечно, я радовалась его решению, но потом, а вначале была просто паника!.. Сейчас оглядываемся назад и видим, что мы с батюшкой прошли нелегкий путь…

— Откуда паника? Почему?

— Потому, что с зарплаты в 3000 рублей глава семейства, которому 33 года, перешел на стипендию в 14 рублей. Тогда ведь еще не было заочного обучения в семинарии, только очное. Значит, я должна была содержать семью на свою учительскую зарплату в 600 рублей? Мне пришлось работать в школе в две смены и еще взяться за репетиторство с пятью учениками. Здоровье это, как вы понимаете, не укрепляет.

— С Божьей помощью все обошлось, надеюсь?

— В том-то все и дело. Недаром говорится, что стоит взяться за богоугодное дело, как помощь придет со всех сторон. Нам очень помогали все наши родственники, спасибо им. В семинарию впервые пришел гуманитарный груз, кажется, из Германии, и семинаристы получили по 2-3 огромные коробки. Там было столько продуктов, что нам хватило до лета. Помогали даже малознакомые люди: одна добрая женщина из Одессы — она отдыхала у свекрови в Светлогорске — прислала нам посылку весом в 35 килограммов. И это в то время, когда все было по талонам: масло, мясо, сахар, кофе…

— А как батюшка попал служить в нашу епархию?

— О-о, в начале это тоже было для меня драмой, на время даже прервалось мирное течение семейной жизни. Ну, сами посудите: живем в двухкомнатной квартире в центре города, на одной площадке с моей мамой, у меня любимая работа в школе, в Москве и Подмосковье столько свободных приходов, а батюшка твердит свое: “Отец Меркурий сказал: “Где родился, там и должен нести духовную миссию””. Кстати, сюда вернулись многие выходцы из этого края. Я про-плакала все лето: так не хотелось мне опять ехать “в самую атеистическую область”.

— Помните ваш первый приход в епархии?

— Это было в Знаменске… Мы жили в 14-метровой комнате… Леночке тогда было 11 лет, и она спала за шкафчиком… Мы все-все там начали сначала. Даже шкафчик был чужой, потому что переправить контейнер с вещами не было возможности: Литва закрыла границу.
Это помогло мне сделать еще одно открытие: не надо заботиться о материальном благе. Вспоминала, с каким трудом мы добывали мебель и обставляли квартиру, как ездили по подмосковным деревням в поисках стиральной машинки… И вот мы уехали, и все осталось там, далеко. Оказывается, без этого можно жить и все это не так уж важно и даже не так уж и нужно. Ну, старый шкафчик в Знаменске, ну и ничего! Так сама собой отпала необходимость перевозить вещи.

А храм… он располагался в четырех километрах от города. Раньше в нем был элеватор. Приходилось все необходимое для службы нести на руках. А зимой в открытом грузовике мы перевозили к храму еще и первых прихожан вместе с певчими. Было, конечно, очень трудно, но Господь давал не только силы все это вынести, но и необычайную духовную радость от служения Ему. Многое для себя в жизни приходилось открывать заново…

Хотя все открытия давались с трудом и было много проблем. Например, в первый же день — он был самым трудным — я заявила батюшке, что мы с Леночкой ни дня тут не останемся и ближайшим поездом уезжаем обратно в Загорск. Да, было и такое… но Господь милостив, и постепенно все устроилось…

— Жена священника — не только жена. Вы знаете исключения?

— Не знаю. Идеалом матушки для меня навсегда останется моя родная тетя, Лариса Николаевна Бахтина. Она всегда всем помогала — и своим, и чужим; пела, была старостой известного хора архимандрита Матвея (Мормыля) в Троице-Сергиевой Лавре; воспитала троих сыновей (одна, без бабушек), все они стали священниками; шила облачения — их, кстати, в начале 90-х годов носили многие священники нашей епархии, потому что здесь тогда еще не было мастерских. В то время еще не было богословской литературы, и тетя до часу ночи на пишущей машинке перепечатывала книги. И так далее, и так далее, и так далее…

— Судя по фестивалю, Вы тоже не можете довольствоваться одними домашними заботами?

— Стараюсь следовать словам апостола — “спасаться через чадородие”, а украшать себя “не плетением волос… не многоценной одеждой, но добрыми делами”. Однажды в газете “Спас” я прочитала выражение “социальное служение матушек”, и с тех пор оно мне не давало покоя. Когда наши сыновья подросли и мы отдали их в садик, передо мной встал вопрос: а лично я несу социальное служение? Ладно, я готовлю на престольных праздниках, кормлю рабочих при храме, ладно, родила четверых детей, преподаю литературу в средней школе. А что же в социальном плане?

Сегодня я уже могу дать ответ. Это и гуманитарная помощь, и воскресная школа, и летний православный лагерь “Радуга”, и лечение детей в санатории в Отрадном, и организация фестиваля “Петропавловские встречи в Янтарном”…

Все это возможно благодаря поддержке администрации, спонсоров, отдела соцзащиты и просто огромного количества хороших людей. Какие у нас замечательные люди! Да вы и сами это прекрасно знаете.

— Помощь батюшке, конечно, нельзя назвать “социальной”, но все-таки расскажите, каково ему нести бремя забот? И каково Ваше в этом участие?

— Как-то раз я по просьбе батюшки должна была дежурить два дня в храме на кассе. Верите ли, выдержала только полтора дня. Боже мой, сколько людей идут в храм за советом и помощью! “Матушка, у меня такое горе… Матушка, у меня такая проблема…” И оказалось, что я не в состоянии вынести весь этот груз проблем, всем помочь, хотя старалась изо всех сил! Находила добрые слова для этих людей, но за помощью чаще всего отправляла к отцу Виктору. И подумала: “А батюшке-то каково!? Он к кому отправит? Он последняя инстанция здесь, на приходе”. Смотрю потом, все эти люди от него уходят со светлыми лицами — оказывается, он умеет брать на себя их ношу, по слову апостола: “Носите тяготы друг друга и так исполните закон Христов”.

— А многочасовые богослужения Великим постом, а усталость после исповеди, а заботы по дому — каково?..
— Когда-то по молодости мы делили хозяйственные заботы по дому. Теперь же чем больше детей, тем меньше у батюшки свободного времени. Стоит ему только начать прибивать, прикручивать, столярничать, привинчивать, как ему уже звонят, его зовут, его куда-то увозят. Какой там ремонт — его даже опасно начинать!

Могут и ночью позвать. Помню, прибегает парень, у него видения после фильма “Ночной дозор”: “Батюшка, дай икону или молитву!” Посреди ночи так колотил в дверь… Вы знаете, почему-то нет никакого страха — от-крываешь, принимаешь. Пришел сектант: “Я баптистский пастор, я приехал из Германии, но нужного человека в поселке не нашел, и вы обязаны мне предоставить ночлег”. “Обязаны”, и все тут. Два парня отстали от своей туристской группы, последний рейсовый автобус в Калининград уже ушел — куда им идти? “Батюшка, матушка, пустите…”

— Если кому ночью бинт понадобится, тоже к вам придут?

— Конечно, и попробуй не дать, скажут: “Должны”. Вы знаете… мы живем с таким настроением, что мы действительно всем должны. Потому что нам столько хороших людей помогают жить — и друзья, и прихожане, и спонсоры. Священнические семьи живут на пожертвования. Каждый жертвует в меру своих возможностей: директор завода — машину, бабушка — два яичка от своей курочки…

— Что Вас в жизни огорчает?

— Очень огорчают, причем на физическом уровне, до приступа тошноты, курящие молодые мамочки. Явно кормящие — но с сигаретой. Огорчает новая мода оголять спину и живот, это делают даже беременные женщины, не берегут здоровье — ни свое, ни ребенка. Огорчают учителя, которые в Великий пост находят единственное развлечение для своих учеников — дискотеку. Огорчают попытки людей поссорить меня с поселковой администрацией и лично с мэром. Говорю людям: “Поймите, я не против мэра А. Блинова, я его очень уважаю, но я против игорной зоны, которую собираются создать в нашем благословенном крае”.

— А что Вас в жизни радует?

— Дети — вот главная радость на земле, именно по этой причине семьи священников всегда многодетные, а не потому, что мы якобы “греха боимся и поэтому не делаем аборты”.

Радует наша дочь, матушка Елена, она регент церковного хора и замечательно поет. Все, о чем я мечтала в жизни, в ней воплотилось. Радует ее приезд к нам с внучкой Анной и любимым зятем отцом Александром Пермяковым.

Радует активное участие администрации поселка в строительстве двух новых право-славных храмов в Янтарном — в честь Сергия Радонежского и Николая Чудотворца.

Радуют верующие учителя и врачи, от них сегодня очень много зависит в нашем обществе. Радуют встречи со светлыми личностями. Радуют люди: их очень много, хороших и бескорыстных людей.

Источник: газета «Спас»