Вера Николаевна Глазова, 96-летняя прихожанка храма пророка Илии в Обыденском переулке, рассказывает об истории любви своей подруги Ксении.
«Судьба придет — и на печке найдет», — гласит пословица. Наш общий знакомый Сережа, собираясь в гости к Ксении, предложил Володе пойти с ним прогуляться от Сретенских ворот до Петровских. Это был конец 1937 года.
Вера Николаевна Глазова
Мы своей маленькой компанией, к которой примкнул теперь Володя, готовились к встрече 1938 года. Было шумно, весело. Ксеничка и Володя встречались все чаще и чаще. Им было очень хорошо вместе. Мы ходили в театры, на выставки, в музеи. В зале греческих скульптур Пушкинского музея Сережа с упоением рассказывал мифологические истории. Мой спутник и я внимательно слушали. А Ксеня и Володя, спрятавшись за скульптуры, целовались. В то время сокровенные чувства были достоянием двоих и не выносились на всеобщее обозрение.
Федор Иванович Дуз-Хотимирский
Отец Володи, известный шахматный мастер Дуз-Хотимирский, увез шестнадцатилетнюю красавицу-польку, будущую мать Володи, из Вильнюса. Они жили в гражданском браке десятилетия, и Федор Иванович уверял своего сына, что сила взаимоотношений не в бумажных формальностях.
Володя и Ксения мечтали иметь большую семью, много детей. Но у них никогда не было общего дома.
Летом 1939 года мы поехали в Алушту. Снимали комнатку. Ксенина мама спала на кровати. Мы с Ксеней на диване, а Володенька на полу под столом. В виде ширмы спускали скатерть. К 1 сентября Володя уехал в институт. Мы остались на море. Через несколько дней пришла телеграмма – «забирают в армию».
Начинались, как тогда говорили, польские события, и снимали «бронь» со всех студентов. Ксеничка помчалась в Москву. До октября-месяца шли различные хлопоты, и в начале ноября Володе вручили повестку на действительную службу сроком на два года.
Первым местом дислокации их части был Горький. Затем часть передвигали по разным городам. И наконец, в начале 1941 года часть обосновалась в Наро-Фоминске. Каждую субботу Ксения приезжала к Володе. Володя был добрым, открытым, сердечным человеком. Его очень любили товарищи, они всеми правдами и неправдами устраивали ему побег из казармы для свидания.
Время шло, и в ноябре 1941 года Володя должен был закончить воинскую службу. 21 июня 1941 года Ксения, как всегда, приехала к Володе. Утром 22 июня раздались крики: «Володя, скорей! В казармы! Война!». Это были последние объятия, и Володя убежал. Ксения бросилась к казармам. Ворота были закрыты. Около них начал собираться народ. Весь день подъезжали из Москвы родственники и знакомые курсантов. Они стояли в ожидании встречи до позднего вечера. Ворота не открывали. Конечно, приехали Володенькина мама и Ксенина мама, но с Володей они не встретились. Через три дня ворота открылись, и пехотная часть Володи зашагала на фронт. Володя писал Ксении почти каждый день. Последнее письмо было датировано августом 1941 года:
«… Неужели мы только для того встретились, чтобы расстаться? Нет, нет! Этого не может быть. В нашем знакомстве, во всей нашей дружбе, наконец, в нашем расставании столько теплого, столько хорошего. И чтобы после этого расстаться. Нет, этого не должно быть».
На все запросы мы получали один ответ: «Сержант Собесский Владимир Федорович, находясь на фронте, пропал без вести в октябре 1941 года». Когда объявили Победу, Ксения упала на диван и сутки лежала почти недвижимо. Она ждала, безгранично веря в его жизнь.
Годы шли. Мама Володи уговаривала Ксению выйти замуж, родить ребенка. Ксения категорически отказывалась. Однажды, когда я пыталась ее утешить, она мне сказала: «Тебе хорошо рассуждать. Ты такого не теряла». Я ей ответила: «Но у меня такого и не было». Я твердо была уверена – счастье иметь больше горя потери.
В день девяностолетия Ксении был праздник. Окружающие впервые участвовали в таком значительном юбилейном торжестве. Было много подарков, цветов. Ее спросили: «Ксения Владимировна, что бы Вы сегодня хотели?» Она ответила: «Чтобы открылась дверь, и вошел Вовка». Но дверь не открылась, и Володенька не вошел.
Незадолго до смерти Ксения сказала: «Веруся, положи Вовкины письма мне в гроб». Я так и сделала. Три пачки писем перевязала лентами и положила к ее ногам.
Через два года после смерти Ксении, в 2009 году, я сделала еще раз запрос о Володе и получила тот же ответ «пропал без вести». Наш духовный отец Николай Скурат заочно отпел воина Владимира. Венчик, молитву и все, что положено, я опустила в могилу Ксении. На гранитном памятнике после слов «Ксения Владимировна» теперь стоит «Воин Владимир». Они вместе.
Записала Антонина Фроленкова.
Читайте также воспоминания и рассказы Веры Николаевны Глазовой на Правмире: