О Марине Андреевне Журинской вспоминает химик Михаил Синёв.
И на отпевании, и за поминальным столом было сказано очень много правильных слов о том, что прощание с Мариной Андреевной — светлое событие, так как она перешла в ту вечную жизнь, о которой всегда знала, всегда говорила, которую, видимо, многим людям открыла. Про себя могу сказать, что я, наверное, никогда не узнал бы об этом, если бы больше двадцати лет назад не встретился с Мариной Андреевной и Яковом Георгиевичем. Но очень трудно совместить эти правильные слова со своими чувствами. Я испытываю чувства ребенка, потерявшего любимую маму.
Мы встретились с Мариной Андреевной в конце восьмидесятых годов. Причем произошло это на такой неожиданной, как теперь говорят, площадке — политической. В этот момент проходили выборы народных депутатов, и в Академии наук был большой скандал. Тогда было положено выдвигать депутатов от общественных организаций, так вот Президиум решил в качестве депутатов от общественной организации — Академии наук — выдвинуть только членов Президиума и глав региональных Отделений. Это вызвало народный гнев, на волне которого образовалась такая бузотерская компания из разных научных институтов Академии наук. Были среди нас филологи, философы, историки, физики, биологи, химики и т. д.
Пожалуй, большего счастья от совместной профессиональной работы с людьми, чем в той бузотерской компании, я не испытывал ни до, ни после. Людей разных научных специальностей, достигших в своей области определенного профессионализма, объединила общая задача, и мы вместе приняли участие в штурме — не только мозговом, но и деятельном, — который стал ярким воплощением принципа: требуй невозможного — что-нибудь да получится. Мы добивались невозможного, и что-то получилось.
Марина Андреевна была доверенным лицом Сергея Сергеевича Аверинцева и одновременно одним из лидеров этой компании. Именно она составила многие документы, которые мы готовили, не только редактировала их, но и сама формулировала многие идеи. Люди, далекие от работы со словом (в первую очередь про себя говорю), благодаря Марине Андреевне узнали, что вообще такое текст, особенно осмысленный, как надо формулировать мысли, согласовывать их со словами.
Но не только в этом появлялась яркость Марины Андреевны. Помню, шел я на очередное собрание нашей команды и на пороге увидел Марину Андреевну в ярко-красном балахоне, а на груди был изображен огромный тигр. Заметив мой вопросительно-ошарашенный взгляд, она сказала: «Миша, ну что вы? Это же цвет гнева. Я не могу выражать гнев словами, но выражаю его своим видом». Это было здорово!
Общение, которое началось на политической почве, потом счастливо продолжилось. У нас были дачи по одной ветке Казанской дороги, мы скоординировались и часто ездили вместе. В дороге вели разные разговоры. С Мариной Андреевной всегда было очень интересно говорить на любые темы. Я тогда был, как говорил о себе известный персонаж, человек невежественный и, как и тот персонаж, с радостью это признавал.
Но о чем бы ни шел разговор, так или иначе она задевала то, что было для нее самым главным, что она считала важным и нужным: интеллект и дар слова были соединены в ней с высочайшим религиозным чувством. Бывший советский школьник, пионер, комсомолец, почти хунвейбин, я скептически и свысока относился ко всему, что связано с какой-либо религией, в том числе и с христианством.
Начитавшись в детстве и молодости всяких глупостей, во время наших полуторачасовых поездок на электричке задавал хитрые, как мне казалось тогда, а на самом деле глупые вопросы, на которые Марина Андреевна всегда очень умно и убедительно отвечала. Постепенно у меня в голове что-то начало рушиться, причем рушилось так, что я испытывал от этого интеллектуальное наслаждение. Если бы этих встреч и разговоров в моей жизни не было, не знаю, был ли бы я сейчас жив. Но если бы был, то страшно подумать, какой.
В самом начале нашего с Мариной Андреевной знакомства почти в одно время ушли из жизни два человека, очень разных, но которых я сам и многие из тех, с кем мне приходилось общаться, считали авторитетами в самом высоком смысле слова. Это отец Александр Мень и Андрей Дмитриевич Сахаров. С обоими я познакомился благодаря Марине Андреевне, оба оставили нас в тот момент, когда люди, общество были в некоем смятении, не понимали, как будет развиваться страна и что будет со всеми нами.
Для меня в тот момент — 9 сентября 1990 года, — когда я узнал, что не стало отца Александра Меня, мир рухнул. Я был полностью раздавлен. Со стыдом признаюсь, что очень долго не мог собраться с духом и позвонить Марине Андреевне — я знал, какой это для нее удар, боялся, что катастрофа, которую я ощущал в своей душе, попадет в резонанс с ее чувствами. Через какое-то время позвонил и, как всегда, идиотским, деланно-нейтральным тоном спросил: «Как вы поживаете?» Она мне говорит: «Миша, вы что, не понимаете, как я поживаю?». Я ответил: «Марина Андреевна, понимаю, поэтому так долго вам не звонил».
После этого началось уже по-настоящему глубокое (для меня, по крайней мере), общение. К сожалению, более эпизодическое, чем следовало, но мне каждого разговора, личного или телефонного, хватало, чтобы за недели до следующего разговора переваривать, переживать и осваивать то, что она давала.
А потом возник журнал «Альфа и Омега», читателем и почитателем которого я стал с самого первого номера. Для меня это — эталон научного журнала, поэтому, когда в какой-то момент мы с коллегами-химиками встали перед необходимостью выпускать свой журнал, то, естественно, первым человеком, к которому я пришел за советом, была Марина Андреевна, хотя, казалось бы, где «Альфа и Омега» и где сверхкритические флюиды, о которых наш журнал! Но первый номер я принес ей, она меня в пух и прах разбила, раскритиковала. Почти всё, что она сказала, я постарался в дальнейшем учесть. Удалось ли, не мне судить.
Сейчас у нас опять не самые простые времена. И, думаю, многим, кто знал Марину Андреевну, теперь предстоит экзамен: сможем ли мы реализовать то, что она нам дала. Она очень много сделала для меня, для моей семьи; теперь от нас зависит, как мы этим даром распорядимся. Хотелось бы надеяться, что смогу выдержать этот экзамен до новой встречи с ней, на которую тоже надеюсь. Вечная ей память, Царствие Небесное!
Подготовил Леонид Виноградов