В самом деле, что может быть более легкомысленно, чем утверждаться на том, что изменчиво и преходяще? И тем легкомысленней это, что делается с такой напускной солидностью и серьезностью… Как тут не вспомнить «легкомысленного» Мюнхгаузена: «Я понял, в чём ваша беда: вы слишком серьёзны. Умное лицо — это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!»
Одно из проявлений легкомысленного отношения к жизни – предпочтение «виртуального» общения «живому». Весьма условное и относительное деление, надо сказать. О деградации человеческих отношений, о понижении культуры общения и о взаимном дистанцировании людей как раз благодаря развитию коммуникационных средств – обо всем этом говорится уже десятки лет. С детства слышу тревожные разговоры о том, что раньше друзьям, живущим на разных концах города, чтобы пообщаться надо было преодолевать расстояния и тратить много времени, но они, если уж встречались, так встречались, а теперь им достаточно созвониться и общение по телефону (когда-то поминутная плата была только для междугородных переговоров) заменяет общение непосредственное, когда смотришь в глаза собеседнику, дышишь с ним одним воздухом… Тогда еще не было в ходу слова «виртуальное», но явление, со всей сопутствующей проблематикой, уже постепенно формировалось.
По мере развития инфотехнологий, когда общение по электронной почте стало сравнительно широко доступно, неизбежно стал отмирать эпистолярный жанр. Не будем недооценивать его значение для гуманитарной культуры: электронные письма, предполагающие скорый ответ, составляются иначе, нежели письма «традиционные», в которых, для полноты картины, надлежало исчерпывающе изложить все нюансы своих переживаний, описать события и обстоятельства, да и саму, данную нам в ощущениях, природу-погоду со всей ползающей, жужжащей, порхающей, летающей, чирикающей, стрекочущей, квакающей, мычащей, рычащей, воющей, лающей, сопящей, шипящей живностью. А рукописный аспект? То, что письма не настукивались, а именно писались, тоже играло огромное значение для личностного восприятия. Причем разборчивость почерка всегда считалась такой же формой вежливости, как хорошая дикция, но не в одной разборчивости дело, а в том, что линия, проведенная рукой, – живая… Узнавание не просто знакомого, а любимого почерка (пусть даже и плохого, но любимого), вызывающего теплосердечную волну еще до начала чтения, при беглом взгляде на конверт – это дорогого стоит.
Общение в чатах и социальных сетях породило как бы свою субкультуру, в которой опечатки и произвольные транскрипции (когда, например, общаются на русском, но пишут латиницей), грамматические и стилистические ошибки уже не воспринимаются как нечто постыдное. Небрежность изложения мысли, пренебрежение к грамматическим нормам – в порядке вещей. В результате, ЗУНы (знания-умения-навыки), которые сеялись и прививались на уроках русского языка и литературы, не только не закрепляются, как это происходило раньше при традиционной переписке (когда иной зануда, бывало, не ленился и в орфографический словарь заглянуть), но вовсе сводятся на нет.
Однако все это – мелочи жизни по сравнению с тем, что возникает новый тип общения – виртуальное общение, исходящее в своих принципах из искусственно создаваемой, имитируемой или придумываемой реальности компьютерных игр. Для многих продвинутых и не слишком юзеров сетевое общение – та же игра: создание виртуальных образов, манипуляция другими «виртуальными персонажами» (ники – образы, роли, порой подменяющие и расщепляющие истинную личность), постановка задачи и ее осуществление… Интрига, конфликт, закулисное управление теми, кто на это поведется – чем не создание своего мира: мира где я – владыка, царь и бог (а заодно я же – несколько конфликтующих между собою персон, растягивающих каждая в свою сторону симпатизантов для взаимного стравливания)?.. Это развлечение постепенно становится какой-то параллельной реальностью, в которой человек живет, простите за тавтологию, реальней, чем в реальности, объективно существующей.
Но вот, парадокс: чем глубже человек погружается в виртуальную реальность, тем виртуальней для него становятся его реальные собеседники по сетевому общению.
В чем парадокс, спросите вы? Если человек подменил виртуальной реальностью объективную, что удивительного в том, что и партнеры по сетевому общению для него становятся виртуальными, в чем парадоксальность? Да в том, что само выдуманное, сконструированное, разыгранное проживается как жизнь и вместо жизни, а реальные люди, находящиеся по ту сторону модема, как бы развоплощаются, утрачивают признаки объективно существующих личностей, дереализуются, если можно так выразиться. Более того, для такого «обитателя сетей» и те люди, с которыми он общается в повседневной жизни, со всеми своими взглядами, чувствами, потребностями, интересами мало-помалу теряют признаки объективной реальности, становясь фишками какой-то многоуровневой игры или чем-то побочным и лишним из чужого и неинтересного мира.
Это, конечно, крайности, до которых далеко не каждый «интернетполит» докатывается, но в той или иной степени вышеописанная порочная схема присуща очень многим из тех, кто избыточно общается в социальных сетях.
Один из пороков сетевого общения – сетевое же хамство. Уместен вопрос: а стоит ли сетевое хамство как-то выделять, ведь хамство – оно и в Африке хамство, так какая ж разница, в социальной сети оно проявляется или в очереди за справкой? По большому счету, конечно, разницы нет. В том-то и дело, что и в сетевом общении, и в непосредственном человек оскорбляет человека, унижая тем самым и его, и свое достоинство, причем свое – в первую очередь. Специфика в том, что из-за вышеописанной виртуализации сознания, в том числе и нравственного, собеседник в сети как бы деперсонализуется: он не рассматривается нами как живой конкретный человек, но приобретает черты, которыми мы его наделяем, его слова доходят до нас с теми интонациями и смысловыми оттенками, которые мы ему приписываем.
Грубость, издевательские высказывания, унижение собеседника в социальных сетях зачастую позволяют себе такие люди, которые в непосредственном общении не опустились бы до этого ни в коем случае.
Конечно, некоторые не позволили бы себе ничего подобного, руководствуясь всего лишь инстинктом самосохранения, дабы не отхватить в ответ на оскорбление словом оскорбления действием. Но это вопрос отдельный (некоторые перепалки на форумах заканчиваются назначением встреч для традиционного выяснения отношений). Однако интересно другое: многие из тех, кто срывается на грубость или издевки в сети, ни за что не позволили бы себе ничего подобного, если бы видели глаза человека, которому собираются сказать гадость. Многие не заводились бы, читая чей-то текст, если бы знали своего собеседника в реале и, читая, как бы слышали его голос, его интонации (а не те призвуки, которые им рисует дурная фантазия), как бы видели его глаза и мимику, не дающие повода для домыслов (кстати, еще один из минусов письменного общения в социальных сетях, где не принято выражать мысли развернутыми фразами – это отсутствие интонации, тембра голоса, подчас определяющие содержание речи больше, чем сами слова, а отсутствие, естественно, заполняется собственными фантазиями в меру своей испорченности).
Нередко собеседник в сети оказывается для нас не конкретной личностью, а представителем, персонализацией некой идеи, позиции, сообщества, социального слоя или политической группировки. Такая вот, деперсонализованная персонализация: опять парадокс, но так, именно так оно и происходит, потому что прежде, чем воспринять человека в качестве персонализации некой коллективной сущности или абстрактного понятия, мы должны лишить его личности, надев на него личину.
Небольшая ремарка: латинское слово persona – перевод греческого προσωπεῖον <просопион> – «маска» (отсюда προσωποληπτέω <просополиптэо> – лицеприятствовать, быть пристрастным), от πρόσωπον <просопон> – «лицо», «личность», а также «наружность», «вид», «маска»; persona – это маска в античном театре, в которой выступали актеры; маска – не лик, и даже не лицо, а личина: нет человека в сетевом общении, нет личности, есть только исполняемая им роль – роль, которую мы ему назначили, личина, которую, возможно, мы же на него и натянули.
И вот мы срываемся в адрес этой маски, индуктивно приписывая ее носителю мнения и чувства, которые принадлежат, быть может, не ему, а личине, нами же слепленной и на него напяленной… Удивительное дело, как, ничтоже сумняшеся, мы оправдываем свою распущенность невыносимостью читаемого, но ведь, сидя за клавиатурой, легче сдержаться, чем при непосредственном общении, во время которого слова могут сами выскочить, а то и слов не надо: глаза все скажут или непроизвольная мимика, а тут пока простучишь, пусть даже короткую, оскорбительную фразу, какое-никакое время пройдет, успеешь ее десять раз осмыслить, стереть и переформулировать прежде, чем нажать на «enter», так ведь нет!..
Отсюда совет не совет, а так, мнение всем ближним по сетевому общению к размышлению: хорошо бы, по возможности, девиртуализировываться, встречаясь в реале. После того, как посидел за столиком и душевно пообщался, будешь усердно подбирать слова, выстраивая свое возражение, изо всех сил стараясь не задеть и не поранить собеседника, и если уж поранишь, сам же постараешься эту рану и зализать.
Кстати, о взаимном зализывании ран (уж простите за натурализм). Как бы ни был завиртуализирован собеседник, какими бы никами да юзерпиками он ни прикрывался – это живой человек со своим реальным внутренним миром. И радуется он, и страдает, и обижается, и злится отнюдь не виртуально.
Но вот приближается Великий пост и православные форумы, ЖЖшные странички, аналогичные в ФБ и другие площадки общения зацветают персонально адресованными и обращенными в свободный эфир ритуальными просьбами-ответами о прощении. С одной стороны – это прекрасно: «всемирная паутина» наполняется добром, происходит, можно сказать, «воцерковление» Интернета, ну и, кроме шуток, это ведь хорошо, когда люди просят прощения друг у друга и вообще… Лично мне это нравится, но я очень хорошо понимаю тех, кого изобилие призывных тем «Простите меня, братья и сестры!» раздражает.
А потому что такая резкая смена декораций свидетельствует о какой-то профанации таинства. Речь не о том, что обращения ко всем вообще с просьбами о прощении – бессмысленны, безответственны, легкомысленны и формальны. Это не так. Человек вполне отдает себе отчет, что он мог неосторожно выразиться, не так сформулировать мысль или сгоряча съязвить, задев тем самым не только собеседника (из собеседников, может, он вообще никого не смутил, потому что друг друга они поняли правильно, общаясь в одном ключе), но и кого-то из читателей темы или комментариев невольно все же огорчил. Понимая это он и обращается с просьбой о прощении ко всем ведомым и неведомым людям, с которыми пересекается в сетевом муравейнике.
Вопрос, понимает ли?.. Реально ли его раскаяние и покаяние, или это его виртуальный образ кается и просит прощения. Причем это проблема не только общения в социальных сетях.
Ведь привычный пароль-отзыв «прости-Бог простит» иной раз тоже произносится без претензии на сакраментальность и без малейшего чувства ответственности.
Сколько в наших религиозно-мотивированных действиях реального, истинного, т.е. того, что нами проживается в единении с Богом, а сколько – «по правилам игры»? Положено просить прощения, положено прощать, коли мы православные христиане? Да пожалуйста! «Если…» – «то…». И всё. Человек входит в образ, в роль и ведет себя соответствующе, но жизнь его, сущность этим образом не определяются. А действия в рамках роли, принятого образа, напяленной личины – это и есть виртуальные действия. Т.е. виртуальной вполне может быть просьба о прощении в непосредственном общении. И это сплошь, иначе мы все уже преобразились бы.
Но, как в «реале» просьба о прощении да и само прощение может быть виртуальным, так все это может быть реальным в пространстве социальных сетей, потому что, как уже было сказано выше, за никами – реальные люди, да и не всегда они «шифруются», зачастую называя себя настоящими именами. Реальные люди с реальными, невыдуманными, не наигранными переживаниями, чувствами, мыслями, с реальными целями, ищущие ответы на какие-то жизненно важные вопросы. Если ответственно относиться к общению со своими собеседниками в сети, то раскаяние и прощение будут не менее реальными, чем в общении с глазу на глаз.