Монахиня Елизавета (Сеньчукова)
Еще одна предрождественская встреча — с апостолом Андреем Первозванным.
Евангелисты по-разному описывают его знакомство со Христом. Если Матфей и Марк пишут, что Спаситель встречает их с братом, Симоном, и обоих призывает к служению, то Иоанн уточняет: сначала произошла встреча со Христом именно Андрея, и именно он говорит брату: «Мы нашли Мессию» (1:41) — и приводит к Господу. Позже Андрей встретится нам перед чудом насыщения пятью хлебами и двумя рыбами: «Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки; но что это для такого множества?» (Ин.6:8) — переспросит он. И, наконец, именно Андрей вместе с Филиппом приведет ко Христу эллинов, о чем Он скажет, что «пришел час прославиться Сыну Человеческому» (Ин.12:22-24).
Больше никаких подробностей об Андрее в Писании нет. Но и из них складывается противоречивый портрет. С одной стороны, он сразу понимает, что перед ним Тот, о Ком говорили пророки. С другой — у него вызывает сомнение возможность накормить сотни людей, хотя что стоит Богу хотя бы манну на землю послать по просьбе Чудотворца — Учителя — Мессии?
В реальности особого противоречия-то и нет. Андрей очень похож на Филиппа, которого мы вспоминали за день до начала поста — он человек трезвомыслящий. Он вообще не очень много задумывается над чудесами.
Андрей видит мудрость учения Христа и силу Его Личности, и это, пожалуй, главная характеристика его апостольства.
Андрей — простой рыбак, и брат его Петр — такой же простой рыбак. Петра мы знаем как порывистого, горячего, эмоционального человека: он падает на колени перед Христом, он готов идти за Ним на край света, хоть по морю, хоть на Голгофу, а что начинает колебаться — ну, так эмоции перехлестывают, бывает.
А вот внешних проявлений веры Андрея мы не видим. Предание повествует, что он отказался от создания семьи, желая посвятить себя Богу. Не вполне типичный, если не сказать исключительный путь для иудея на рубеже эр — но речь, пожалуй, идет о целостности мировосприятия. Андрей не хочет рассеиваться на «мелочи», а все, кроме искания правды, как раз мелочью-то и считает. Тем более, что и ожидание им Мессии, Которого он и признал во Христе, предполагало и ожидание серьезных катаклизмов в обществе и государстве, так что создание семьи в таких условиях было бы безответственным. Целомудрие Андрея, в таком случае, — не иррациональный порыв, а то же самое здравомыслие и трезвость.
Предание говорит и о совершенных им воскресениях и исцелениях, и об огромных просвещенных им территориях (вплоть до Корсуни). Но все это после Вознесения Христова, когда Сам Дух Святой изменил апостола и даровал ему многие дополнительные способности и силы, необходимые для проповеди Слова Божия. Если же мы хотим узнать его лично, а не Духа, действующего через него, то нам остается размышлять над несколькими указанными строками Евангелия. Где мы видим, что апостол Андрей изначально имел харизму проповедника — причем чувствовал не только как говорить о Христе, но и кому.
К своему брату он обращается с простой фразой, исключающей разные толкования. Он знает, что Симону не нужны обтекаемые формулировки, он сам прямолинеен и от других ждет того же.
Буквально в следующем стихе Христос даст ему прозвище «Петр» — «скала».
Допустим, брат — одна семья, с ним все ясно. Но история с эллинами не менее показательна. С рассказом о них к Андрею приходит Филипп. Очень может быть, что приходит с сомнениями: как быть, Учитель же много раз говорил, что мы потерянным овцам Израиля проповедуем — а тут язычники хотят Его видеть. И, вероятно, именно за Андреем решающее слово: нет, они готовы, они сами услышали и пришли — значит, они устремлены к Богу, а не просто ищут ярких впечатлений.
Много позже уже с Петром произойдет похожий эпизод: он придет в семью римского сотника Корнилия — и признает ее достойной принятия Крещения, потому что увидит, что Сам Дух Святой просветил этих людей (Деян.10). И, как знать, не воспоминание ли о рассуждении брата его вдохновило?
Евангелие написано не языком психологического романа, но в нем в нескольких штрихах дается достоверный и убедительный портрет человека. В данном случае — человека, который становится нам другом и одним из проводников ко Христу.