Главная Здоровье Медицина

Противоопухолевый препарат будет уничтожен. Нарушает ли это этику?

Нейрохирург Алексей Кащеев — как быть теперь пациентам
Американская фармкомпания Bristol-Myers Squibb (BMS) прекратила клинические исследования в России. Их участников переведут на стандартную терапию, а противоопухолевый препарат будет уничтожен. Нарушает ли это решение этику, что будет с поставками западных препаратов и медтехники? Об этом «Правмиру» рассказал нейрохирург Алексей Кащеев.
12 Июл

Подписывайтесь на наш подкаст:

Слушать в Яндекс Подкастах Слушать в Google Подкастах Слушать в Apple Podcasts

Западные компании хотели бы работать в России и дальше

Я постоянно сталкиваюсь с тем, что логистика поставок очень усложнилась, но ни одна из известных мне западных компаний, так или иначе связанных со спинальной хирургией, не говорила, что прекращает что-то продавать. Их продукция стала стоить больше, доставляться дольше.

Например, есть импланты, которые поставляются в разных размерах, и среди них есть более редкие. Сейчас возможны ситуации, когда такого размера на складе ситуативно нет, а из-за рубежа он еще не приехал, и не всегда легко предсказать, когда приедет. Это приходится учитывать.

Проблемы с фармпрепаратами больше касаются пациентов реанимации либо тех, кто страдает орфанными заболеваниями или получает химиотерапию. Там идут срывы поставок, что добавляет неуверенности и врачам, пациентам, и дистрибьюторам. 

Горизонтальные связи между некоторыми из них выстраивались десятилетиями, все в них заинтересованы. Усложняются все вещи, которые до сих пор казались очевидными, и все участники процесса сплотились в попытке хоть как-то удержать помощь пациентам на должном уровне. Они охотно выходят на связь, открыто говорят о проблемах.

У одной компании, аккредитованной в США, которая поставляет расходные материалы в Россию, произошла такая история. Один из электронных компонентов имплантов, которые они производят, попал в список товаров двойного назначения, потому что его перепутали с другой продукцией, которая похожим образом называется. И американская компания-производитель, которая поставляет уже 30 лет этот товар в Россию, сейчас просто в ужасе и делает все, чтобы исправить ситуацию. 

 «Нынешний вызов далеко не первый»

У западных компаний, которые занимаются медицинским фармацевтическим оснащением, этические нормы интегрированы в бизнес-модель. Для них бизнес и этика — это как орел и решка, две стороны одной монеты. Все-таки не конфеты продают и не газировку. Они — и про деньги, и про пользу для пациентов.

Если одно или два поколения врачей овладели какой-то технологией, то это не само собой произошло, а потому что они ездили на курсы, которые организовывали эти самые компании. Конечно, они не хотят теперь оставлять без помощи потребителей — и пациентов, и врачей. 

Ответственность выкристаллизовывалась в западных странах не десятилетиями, а столетиями. 

Если фармкомпания существует сто лет, ее этические нормы чего только не пережили. И Первую мировую, и Вторую мировую, и все что угодно.

Нынешний вызов далеко не первый. Я думаю, что все с ним справятся.

Низкий этический уровень — низкое качество исследования

Все этические нормы идут по пути наибольшей гуманизации: более гуманного отношения к лабораторным животным, к тестированию не на живых существах, к повышению безопасности добровольцев и так далее. Те клинические исследования, которые проводились в 70–80-х годах, сейчас кажутся шокирующе жестокими. 

Кстати, это касается не только медицины, но и психологии. Везде, где в исследования вовлечен человек, его физическое и душевное здоровье, его безопасность, медицина идет по пути уменьшения рисков и увеличения пользы для человека. 

Тут есть тонкий момент. Очень большой интерес вызывают исследования в тех странах, где этика соблюдается не столь жестко. Это, например, Китай. Иные исследования, которые там проводятся, этический комитет в Европе просто бы не утвердил. Казалось бы, они дают более быстрые и яркие результаты. 

Но этика и безопасность идут рука об руку с качеством исследования. Например, сотне человек ввели препарат, а другой сотне — воду, и эти вторые умерли, а значит, исследуемое вещество эффективнее, чем вода. Да неужели? Это не только низкий этический уровень, но и низкое качество финальных выводов. 

Поэтому то, как делается дизайн исследования, как выполняется протокол, — все это чрезвычайно важно и стандартизируется на международном уровне. 

Сохранить ампулы вне исследования — это риск

Это касается не только лекарств. Помните, как в России давили санкционный сыр? Я не поддерживаю подобные запреты в принципе, но уж если они приняты, то уничтожение товара нельзя назвать полностью безумным. Официальная причина: невозможно обеспечить хранение. Вот ты изъял полтонны ганноверского сыра — ну, казалось бы, отдай его людям. Но в отсутствие надлежащих условий хранения он может быть опасен. 

То же и с препаратом. Его нельзя просто так положить в холодильник и начать лечить. Такое лечение приобретает совершенно непропорциональные риски. Только если препарат сертифицирован, валидирован, исследован на здоровых добровольцах, под строгим контролем, мы можем относиться к нему, как к аспирину. А если сохранить ампулы из гуманистических соображений и начать их использовать, то можно кого-то погубить, и такие случаи бывали. Как говорится, правила безопасности написаны кровью.

Безусловно, это очень грустно, что компания сворачивает свою клиническую деятельность, но, я надеюсь, они еще вернутся. 

Вряд ли тем, кто проводил исследование, было легко объяснять людям, почему все останавливается. Но это же наемные работники, они выполняют решение работодателя, другой вопрос — правильное оно или нет. 

По мне, так неправильное, можно было обойтись без этого. Все-таки они не ядерные боеголовки испытывают. Много ли вреда принесло бы политике любого государства, если бы эти препараты остались в клинисследованиях в России? Думаю, что нет. Допускаю, что какое-то клиническое исследование было вопиюще убыточным.

Из международных организаций исключают не за политику

Сейчас часто слышишь, что российских врачей исключают из международных организаций. Я пока ниоткуда не исключен, но знаю, что несколько хирургических организаций перестали принимать новых членов из России. Им очень вежливо отказывают, но про политику там нет ни слова. 

Проблема другая — как переводить членские взносы? Наверняка есть отказы по политическим соображениям, но основная причина все же — организационная. Невозможно наладить документооборот, оплату, логистику, страхование. 

Не думаю, что хоть одна уважающая себя фармкомпания или производитель оборудования открыто сделала заявление: «Мы не поддерживаем политику вашего правительства, поэтому ничего не будем вам поставлять».

Иран находится под санкциями много десятилетий, но и туда приезжает западное медоборудование, западные препараты. На конференциях всегда очень много врачей из Ирана, потому что это страна, догоняющая в плане медицины, и они очень много ездят. Никто им не мешает. 

Мир медицины устроен немного этически не так, как другие. Если какая-нибудь концертная площадка откажет российским исполнителям или какой-нибудь телеканал не станет транслировать матчи российской футбольной лиги — это одно. Но я думаю, что фармкомпания, которая по политическим мотивам решит наказать Россию, будет сама наказана рынком. 

Фото: Анна Данилова

Фармкомпания BMS прекратила клинические исследования в России. Что будет с пациентами?
Подробнее
Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.