В статье «Папа указал путь Патриарху» в газете «Московский комсомолец» политолог Станислав Белковский предлагает схему реформирования Русской Православной Церкви. Реакция на статью не замедлила себя ждать: предложения Белковского обсуждают в СМИ и блогах. Ряд депутатов Государственной Думы обратились в Следственный комитет России с просьбой проверить статью на экстремизм. О том, почему этого не надо делать — протодиакон Андрей Кураев.
>>>Андрей Исаев: Почему мы считаем статью Белковского проявлением экстремизма?
Фото Юлии Маковейчук
Перед нами очередная демонстрация несовместимости Царства Божия и царства кесаря.
Есть интересы высокой политики. Государство все время с кем-нибудь воюет, у государства всегда есть враги, которых или оно себе назначило, или они ему даны географическими или историческими условиями, и поэтому государству всегда приходится оправдывать то, что его «бронепоезд» стоит не только «на запасном пути».
Но мир этики, и тем более мир евангельской этики, как раз и призывает отвлечься от конспирологических политических домыслов, от поиска шпионов, от разоблачений. Есть совесть христианина. Есть евангельское слово, есть Бог — и к чему еще заботиться о «завтрашнем дне» и подсчитывать чьи-то возможные бонусы? Понимаю, что правительство вряд ли сможет так работать, решая вопросы экономики или обороны. Но когда речь идет о Церкви Христовой — может, стоит просто поручить ее заботе Ее Главы?
Поэтому моя реакция на инициативу депутатов от «Единой России», призывающих судить Белковского и надеть на него наручники — скорее этическая, а их реакция — политическая.
Ну вот именно ощущение у меня такое: не хорошо это — за критическое слово тащить в тюрьму; за слово, причинившее душевную боль, причинять боль физическую.
Но если от меня требуют не только ощущений, но и аргументов — что ж, я готов предложить холодный расчет.
Из каких соображений я исхожу.
Во-первых, не рой другому яму — сам в нее попадешь (ср. Притчи 26:27).
Где гарантии того, что однажды аналогичные репрессии не обрушатся на людей нашей Церкви, в том числе на меня самого? Ведь я, в общем-то, не отказываю себе никогда в удовольствии вести дискуссию с оппонентами, порой весьма жесткую.
Мой расчет строится на золотом правиле этики — «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф. 7,12). Мне не хотелось бы, чтобы за призыв «Карфаген такой-то секты должен быть разрушен» меня и других христианских публицистов тащили бы в суды.
Второй аргумент строится на мысли Владимира Соловьева о том, что в Российской Империи, где православие было государственной религией, духовенство было самым бесправным сословием, именно потому, что никто не мог вести с ним полемику, и тем самым оно было лишено права на свою защиту.
Многие люди говорили, что они не могут полемизировать с брошюрами Льва Николаевича Толстого, потому что эти брошюры, во-первых, издавались за границей, на французском языке и поначалу никто не имел права сказать, что он их читал, даже для того, чтобы спорить. А во-вторых, по нашим представлениям не принято спорить с человеком, у которого кляп во рту и наручники на руках, и который не может тебе ответить.
Нехорошо арбитром в церковной дискуссии вызывать полицию.
К сожалению, такое было в нашей Церкви, когда так называемый епархиальный миссионер приезжал в какое-нибудь село, выявлял раскольника, вел с ним дискуссию, а потом об этом доносил в полицию, и та принимала свои меры. Я не думаю, что это в конце концов кончилось чем-то хорошим, для страны, для Церкви и для тех людей, и священников. Зачем это снова повторять?
Депутат Исаев полагает, что статья Белковского — это заранее спланированная акция. Но в данном случае была же ведь возможность проверить — так это или нет! Для этого достаточно было промолчать и подождать пару недель и лишь потом обратиться в прокуратуру. Для прокуратуры эти недели ничего не значат. А вот социологи получили бы интересный материал. Они могли бы сравнить — сколько медийных брызг породила сама статья Белковского, а сколько — демарш депутатов. А без этого вольно же говорить о «вбросе» и «кампании»…
Ну, и наконец — по содержанию статьи Белковского. Тот тезис, с которым депутаты наиболее полемизировали — это призыв Белковского к тому, чтобы Русская Православная Церковь перестала быть единым юридическим лицом. Надо сказать, что именно таков статус Православной Церкви в соседнем с нами государстве под названием Украина, где у Церкви нет единого юридического лица, и юридическими лицами являются только отдельные приходы или монастыри. Это вызывает несогласие нашей Церкви, недавно Архиерейский Собор и Патриарх Кирилл высказывали несогласие и призывали изменить эту правовую норму, действующую в соседнем государстве.
Мне тоже не нравится, что Церковь лишена такой возможности, но этот пример показывает, что некорректно приравнивать призыв к лишению Церкви прав юридического лица к призыву о ликвидации Церкви как таковой.
Белковский утверждает, что наша Церковь родом не от Христа, а от Сталина и Берии. Депутаты нашли самый точный путь к тому, чтобы подтвердить именно это обвинение.
Белковский совершил серьезную ошибку: свой якобы многоденно и многонощно продуманный план церковных реформ он изложил в форме фельетона, хамского по отношению к нашему Патриарху. Это был ложный шаг. Но теперь он не в позе обидчика, а в позе гонимого. И, значит, к нему снова будут прислушиваться и ему сочувствовать. И мне это не нравится.
ТАКЖЕ:
Андрей Исаев: Почему мы считаем статью Белковского проявлением экстремизма?
Читайте также:
- Сергей Худиев: Чего они не понимают
- Игумен Нектарий (Морозов): Белковский в роли нового «мученика, от Церкви пострадавшего». Нужно ли это кому-нибудь, кроме него самого?
- Протоиерей Андрей Ефанов: Разбирая заблуждения «реформаторов»