Я могу вас разочаровать: Масленицу мы никогда не отмечали и не отмечаем. В советское время мы были равнодушны к этому празднику. А когда стали верующими, начали понимать, что это уже время, близкое к посту, и оно наполнено совсем другим смыслом.
Масленица — это все-таки традиция народная. Я не отрицаю народные традиции, они, может быть, для кого-то хороши, как память, как связь с детством, с предками, но всё это внешнее.
Когда-то у человека бывает так скучно, однообразно в жизни, что, может быть, и Масленица поможет. Но вообще то, для верующего человека — это уже седмица, которая была за неделей о Страшном суде.
То есть, это воспоминание о том, что когда-то наша совесть проснется, и мы ясно увидим и себя, и других. Других, что они благи, а мы этого не заметили. Увидим свои поступки, свое недостойное ко всему отношение.
В эту неделю, которая вплотную подводит нас к Прощеному воскресенью, мы должны и простить, и попросить прощения взаимно. И оказывается, что сделать это до конца не то, что трудно, — даже невозможно.
Есть одна молитва, в которой содержится такая просьба: «Господи, дай мне покаяние всецелое». У нас же покаяние поверхностное, оно слегка, чуть-чуть. И прощение поэтому у нас неглубокое. И милость, которую нам дают, мы не понимаем и даже не догадываемся, как много нам прощено.
На этой неделе уже, как напоминание о том, в каком мире мы на самом деле живем, в среду и в пятницу не совершаются литургии. Они не совершаются так же, как это будет во все будние дни Великого Поста.
Одно дело — жить по Евангелию, жить верой, другое — жить без взаимности с Богом, — в этой ситуации узнать то, что ты ужасен — невозможно. Он же открывает, какими мы могли бы быть. И в Его свидетельстве мы видим, кем мы стали (вернее, кем мы не стали), — это первое.
Второе: узнав это про себя, мы бы отчаялись, и только рядом с Ним мы понимаем, что это не безысходно, что есть Его милость, Его прощение, которое восстанавливает нашу жизнь, нашу душу. Как вершина, как дар уже завтрашнего дня, будущего райского века нам дается литургия, в которой мы вкушаем это Царство Небесное, Оно входит в нас, а наша часть попадает в Его Царство. Причащаясь, мы попадаем в Жизнь Вечную, во Христа.
И вот нам напоминают, что есть дни, когда эта литургия может не совершаться: среда — это день предательства Христова, а пятница — это день Его распятия. Человек как бы становится во времена, предшествующие тем, когда пришел Спаситель.
Мы настолько привыкли пользоваться Его милостью, Его прощением, что это ожидание через поколения, через времена, через многое, что человечество вбирало в себя от Того, Кто придет и спасет, выручит, у нас утрачено. Сегодня нет совершенной радости о дарованном Богом спасении.
И вот, когда проходит хотя бы один день без литургии, этот день — как тьма, и мы понимаем, какая милость была вручена нам и как невозможно без нее.
И к Прощеному Воскресению мы подходим, уже понимая, что эта милость нам необходима. Мы начинаем двигаться к покаянию, не принуждаемому, не из-под палки, не вымученному из себя, а к тому живому, вольному, доверчивому покаянию. Которое при каких-то узких поступках способно ощутить, что наше сердце — себялюбивое, что вся жизнь эгоистичная, нам нужно изменение нашей души, нашей совести, всей нашей жизни.
И вот, начало Поста — это попытка покаяния и примирения. А окончание поста — уже есть приход к этому покаянию и примирению, который называется Пасхой. Мы как бы возвращаемся в свое Небесное отечество.
Поэтому вот эта мясопустная неделя уже мысленно сосредоточена на ожидании сорокадневного труда над личными отношениями со Христом.
Записала Дарья Менделеева