Протоиерей Алексий Уминский: Искушения Великого поста (+ВИДЕО)
Об искушениях Великого Поста, о том, почему опасно быть «христианином и….», почему не нужно бояться жить и о многом другом поговорил протоиерей Алексий Уминский с собравшимися гостями в Издательском Совете Русской Православной Церкви на второй встрече цикла бесед о Великом посте. Встречи организованы издательством «Никея» и приурочены к переизданию книги отца Алексия «Тайна примирения».
Можем ли мы поститься как Христос и апостолы?
Один из читателей портала «Правмир» задал такой вопрос: «Отец Алексий, вы поститесь как апостолы и Христос? Если нет, то почему?».
Нам совершенно не известно как постились апостолы. Та практика Великого поста, которую мы сегодня имеем – сорокадневный пост и Страстная седмица – возникла не сразу. Скорее всего, такого Великого поста, который мы соблюдаем с вами, в апостольские времена Церковь не знала. Это еще связано с тем, что к Первому Вселенскому Собору дата Пасхи, которая сейчас для всех восточных христиан едина, к тому времени единой не была. Пасха, как центральное событие, к которому приводит Великий пост, не предполагала общей практики совершения поста.
Так что апостолы не постились так, как постимся сегодня мы, грешные люди.
Но главное в том, что действительно пост предполагает некое подражание Христу, ведь образ поста дан в Евангелии. Из Евангелия мы знаем, что Христос после того, как Он принял Крещение от Иоанна, уходит на сорок дней в пустыню и там постится строгим постом. Когда мы говорим о великопостных искушениях, мы не можем не обратить внимание на те искушения, которые предлагает сатана Христу в пустыне.
Фото Анны Гальпериной
Первое искушение. Сатана подступает ко Христу и все время испытывает: «Сын ли ты Божий? Если Сын Божий, то сделай так, чтобы камни стали хлебами». Это искушение связано с тем, что страсть чревоугодия едина со свойством ада все пожирать (о чем говорилось в предыдущей беседе).
Сатана искушает, говоря Христу: «Докажи, что Ты Сын Божий в чудесах, силе, в том, что Ты можешь материальное сделать для себя основой жизни». То есть, идет подмена понятий.
«Будьте, как Боги» – это искушение, которое предлагает сатана Адаму и Еве. Здесь то же самое – сделай так, чтобы мир бездушный, бессмысленный, неживой стал для Тебя основой жизни. Христос в ответ на это говорит, что не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих. Вот здесь очень важно понять, что это сыновство во Христе, сыновство Божье, дается нам через понимание того, что стоит у нас на первом месте. Когда мы читаем Евангелие, видим такие слова: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, а остальное все приложится вам» (Мф. 6, 33), — нам бывает очень трудно в это поверить.
Очень трудно поверить в возможность этого человеку в том мире, законы которого для нас очевидны, выверены опытом человеческой жизни, совершенно материальны и не дают возможность расслабиться: надо все время смотреть, чтобы пока ты встаешь, из-под тебя не вытащили табуретку. Дальше Христос в этой главе Нагорной проповеди говорит про полевые лилии, про небесных птиц. Эти замечательные, прекрасные, романтические образы, но земному человеку трудно поверить, что действительно можно не думать о хлебе насущном. Потому что как только ты начинаешь забывать о хлебе насущном, как только начинаешь забывать об одежде, об устроении своей жизни – все начинает рушиться, уходить из-под ног. Ты начинаешь в этом внешнем вещном мире проигрывать.
Только тогда, когда человек в эти слова поверит, жизнь его может измениться. Но, с человеческой точки зрения, измениться совсем не в лучшую сторону, в непривычную сторону. Именно поэтому принять для себя слово Божие для человека бывает всегда достаточно тревожно, неуверенно и страшно. Ведь человеческая жизнь после этого обязательно должна поменяться, и не в сторону успеха, не в сторону благополучия, не в сторону уверенности, а в сторону Царствия Небесного.
Но только после этого жизнь человека может быть устроена таким образом, что все в ней жизни встанет по своим местам. То, что казалось важным и нужным, на которое ты пытался все время опираться, может совершенно уйти из нее, и потом окажется, что ты без этого спокойно можешь существовать, потому что свою жизнь теперь выстроил совершенно иным образом. Ты во главу угла поставил поиск Царства Небесного. Собственно говоря, это и делает человека сыном Божиим. «Если ты Сын Божий, то сделай так», — говорит сатана. «Если ты сын Божий, — отвечает Христос на это, – то взыщи, прежде всего, Царства Небесного. Не хлебом единым будет жив человек».
Камни, из которых строится дом
Внутренняя, аскетическая цель поста в том и заключается, чтобы наконец-то все поставить на свои места, чтобы наконец-то Царство Небесное и взыскание правды Божией стояли для человека всегда на первом месте. И тогда все оборачивается совершенно удивительным образом. Тогда камни начинают быть хлебом. Только в ином смысле.
gettyimages.com
Этот образ очень интересен. Камень – это Петр. И Петр же сказал: «И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный» 1Пет.2:5. Вот какой странный оксюморон – «живые камни». Что может быть более безжизненного, холодного, не изменяющегося, чем камень? И вот Петр, который сам «живой камень», обращает это же именование к каждому из нас. Духовный дом Божий — это Церковь Божья, это народ Божий, это царственное священство, к которому он нас призывает, этот тот самый хлеб, Евхаристия, о котором потом говорит нам книга «Учение двенадцати апостолов», где есть одна строчка из евхаристической молитвы ранних христиан. Там говорится о том, что как пшеница, разрозненная, собираемая по полям, испекается в единый хлеб и приносится на Евхаристию, так Ты и нас, Господи, собери во единое Твое Тело.
Таким образом, мы становимся этим Телом Христовым, этим Хлебом, когда священник в эпиклезе в конце Евхаристической молитвы призывает Святой Дух на Святые Дары и говорит: «Низпосли Духа Святого на нас и на предлежащие дары сия». Это происходит, когда мы, из которых Господь может сделать детей Аврааму, каменные, неодушевленные, не живые, почти ничего из себя не имеющие, можем претвориться вдруг в живые камни. Потому что здесь на первом месте стоит слово Божие, которое, подобно мечу обоюдоострому, как сказал апостол Павел, проникает в человека таким образом, что разделяет его дух и душу, сердечные намерения.
Здесь то искушение, которое предлагает сатана… Мы начинаем думать: «Конечно, Христос – Сын Божий. Что, собственно говоря, стоят истинному Богу эти искушения?! Человеку тяжело бороться с сатаной, а Богу — легко. Взял и победил!». Мы должны понять, что Христос здесь выступает во всей полноте своего человечества, именно как Сын Человеческий, а не как Сын Божий.
Он выступает от имени каждого человека, от имени каждого из нас. Он побеждает эти искушения исключительно как человек, иначе, в чем тогда искушения? Ведь именно человеческая природа во Христе здесь главенствует, побеждает эти искушения для того, чтобы каждый человек понял, что ему за всю жизнь обязательно следует столкнуться с подобным. «Что для тебя стоит на первом месте? Что для тебя главное в твоей жизни?».
Христианство и….
Пост – это образ человеческой жизни, Пасха – это образ нашего всеобщего воскресения и вечной жизни. Как человек постится, так он в конечном итоге и живет, как человек живет – таким образом он и выбирает себе пост. Поэтому важный шаг для человека во время поста – определить для себя главное. Что для меня главное в жизни? Что для меня главное в моих приоритетах? Где для меня поиск Царства Небесного?
И вот тогда совершается первая, важная победа. Потому что если у человека Царствие Небесное и поиск правды Божией не стоит на первом месте, а стоит между другими его важными духовными или человеческими приоритетами, тогда пост, как бы строг он ни был, и как бы серьезно он не проходил, теряет свой смысл.
У нас часто бывает так: «православие и…», «христианство и…». В такой конструкции христианство хотя и стоит на первом месте, но мыслится как приложение к тому второму. Как подтверждающее что угодно, самые хорошие вещи: национальные идеи, монархию, патриотизм. Но христианство не может быть «и…», оно с буквой «и» не сочетаемо.
Православие не «и», а просто стоит на первом месте. Если православие вместе с чем-то стоит на первом месте, увы, значит, оно — уже на втором или на третьем, а на первом месте — какое-то твое личностное увлечение или твои личностные амбиции, или твоя личная идеология, которая должна подтверждаться православным христианством.
Свобода и подвиг
Второе искушение. Сатана ставит Христа на крыло храма и говорит Ему: «Если Ты сын Божий, то бросься вниз, ибо сказано, что ангелы возьмут тебя на руках и ты не преткнешь о камень ногу твою». Здесь, действительно, очень серьезное искушение для каждого человека – а что есть моя свобода? Что вообще такое свобода? Где эта свобода и кем она может быть ограничена? А надо ли быть вообще свободным?
Понимание свободы для человека очень важно, ведь свобода – это одно из свойств Божьих. Человек награжден великим даром – свободой.
gettyimages.com
Тот, кто отказывается от свободы, собственно говоря, отказывается от любого подвига веры и любви. Там, где нет свободы, там не может быть настоящей веры, настоящей любви.
В чем свобода заключается? Каким образом человек свободу реализует? Каким образом найти вот эту свою свободу, если надо ее искать? Очень часто бывает, что человек отказывается от свободы, потому что она очень неудобный дар Божий, поскольку требует смелости, мужества, ответственности.
Либо наоборот, начинает для себя этой свободы требовать, несмотря ни на что. Потому что, с точки зрения сатаны, вы – Боги, вы все можете, вам все позволено, этот мир принадлежит вам. Ничего не будет, ничего не случится, не бойся, попробуй, испытай, сделай так, чтобы твой собственный опыт был личным критерием для тебя. Это во многом касается наших детей, это во многом касается того мира, где мы живем, где свобода провозглашена абсолютной ценностью для человека. Когда личная свобода отметает все другие вещи, все запреты.
На самом деле свобода очень важным образом связана с послушанием. Господь говорит: «Не искушай Господа Бога твоего», — потому что Господь, на самом деле, не просто дает человеку свободу, Он ради человеческой свободы ограничивает Свою собственную божественную абсолютную свободу. Он не вмешивается, с одной стороны, в жизнь человека, с другой стороны, постоянно призывает человека ко спасению. Очень трудно понять, очень трудно в себя вместить, что такое «воля Божия» или «промысел Божий» о каждом человеке и наша личная свобода в отношениях с Богом, Который знает о нас все, Который хочет нашего спасения и на глазах Которого постоянно происходят такие вещи, как грехопадение Адама и Евы. Все это происходит на глазах любящего, свободного Бога, Который ограничил Свою свободу и не вмешался в этот момент.
До какой степени наша свобода является тем даром, который приводит нас к Богу? Когда эта свобода является той свободой, которая делает нас по-настоящему детьми Божьими? Когда эта свобода связана с любовью, с подражанием Богу. Потому что у Бога, в отличие от человека, свобода абсолютная, она не выбирает, как человек, между добром и злом. Человеческая свобода все время идет путем очень тяжелого выбора, и является нелегким даром, потому что, выбирая, человек постоянно совершает некое насилие над собой, ведь хочешь одного, а надо делать другое. Если ты христианин, то хочешь поступать по заповеди Божьей, но все твое существо тебя тянет в совсем другой край.
Апостол Павел об этом говорит: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7, 19). Это о каждом из нас. Пост в данном случае – это еще одно задание для человека в исправлении своей свободы, во вручении своей свободы в руки Божьи. Задание для постоянного труда, чтобы свобода, в конечном итоге, так в нас утвердилась, чтобы мы уже не выбирали между добром и злом, чтобы мы уже не думали о том, грешим мы или не грешим, чтобы мы не жили в категориях «можно — нельзя». Чтобы наша свобода, как у Бога, стала естественным нашим состоянием.
Тысячи нитей на одного человека
Этот путь духовных упражнений во время поста – молитвы, покаяния, постоянной внутренней борьбы над самим собой – путь свободы, путь преодоления себя, путь преодоления выбора между добром и злом. Что такое добродетель? Свобода, которая не выбирает. Добродетельный человек – это не тот, который постоянно думает о том, что ему нужно делать добрые дела. Для него добро стало совершенно естественным. Добродетельный человек целен. Скажем, мы в общем, честные люди, но время от времени обманываем, хотя в основном стараемся говорить правду. Это отличает нас от добродетельных людей. Добродетельный человек не может солгать, он настолько утвердился в добродетели и чистоте, что у него просто не получится.
Добродетель достигается тем, что человек оказывается верным в малых делах. То, что нас все время тревожит, является проблемой каждого – это мелкие, злые навыки в грехе. Небольшие, незаметные с детства, с юности, на которые мы не обратили внимание. Как пишет преподобный авва Дорофей: «Через забвение в малом засыпает наша совесть». «Что за малость, если я скажу такое-то слово? Что за малость, если я посмотрю вот это? Послушаю такую вещь?», — мы так говорим себе один раз, два, три раза. Через это, мало-помалу, человек приучается к небольшому незаметному злу, которое никак уже не замечает, пока это зло не становится в нем сильнейшей страстью, от которой он избавиться не может.
«Всякая страсть, творимая человеком на деле, уже принадлежит аду», — пишет авва Дорофей. Чуть-чуть мы можем себе позволить пойти не туда, ведь никто не видит. Это «чуть-чуть» заставляет нас постоянно предавать, отступать, быть неверными.
Пост – то самое время, когда человек может задуматься об этом самом «чуть-чуть», об этой самой малости, которая сковывает нас и лишает нас свободы. Когда я разговариваю с детьми, с подростками, привожу в пример иллюстрацию к книжке про Гулливера. Иллюстрацию, на которой огромный красивый замечательный Гулливер, попавший на остров лилипутов, лежит на берегу. Огромный, он не может встать, привязанный множеством маленьких ниточек, и смотрит, как по нему бегают противные лилипуты, глумятся над ним. Это то, что происходит с человеческой душой, когда она лишается свободы. Вроде бы хороший человек, вроде ничего плохого не делает, вроде бы никаких страшных преступлений не совершает, но душа не может и пяти минут внимательно помолиться. Человек не может быть постоянным в каком-то определенном деле, которое он на себя взял.
Скажем, решил человек Великим постом посещать больных. Он один раз посетил, второй раз посетил, на третий раз не пришел, на четвертый — совсем об этом забыл, а на пятый раз вспомнил, и ему даже неприятно стало от этой мысли…
Это все про нас, потому что каждая ниточка, каждый грех, нами не замеченный, и самим себе прощенный, лишает нас именно свободы, ничего другого. Да, мы можем позволить себе много того, чего не надо позволять. Мы думаем, что ничего не будет. «Что же будет, если я немножечко? Ничего не будет». На самом деле, это не так.
Одно из самых важных дел поста – это приучение себя к верности в малом, верности в малых вещах, к трепетному отношению к слову, поступкам, своему молитвенному правилу, к своему посту. Эта верность делает человека свободным, тем самым — делает его сыном Божьим.
Почему мне все мешают?
Третье искушение, когда сатана показывает Христу все царственные мгновения времени и говорит: «Если Ты мне поклонишься, то все это будет Твое». Искушение гордыней, искушение властью.
Это самое серьезное искушение, которое ожидает человека. Первые шесть грехов о которых говорит преподобный Иоанн Кассиан Римлянин – чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, уныние, печаль – живут сами по себе, а вот два остальных – тщеславие и гордость – оживают именно тогда, когда человек борется с предыдущими.
Великим постом это с нами происходит очень часто, когда мы, начиная серьезно относиться к посту, к молитве, к нашему правилу, к каким-то важным и очень хорошим делам, постепенно-постепенно начинаем чувствовать, что мы двигаемся. Что-то внутри нас оживает, человек начинает как-то ощущать дыхание свободы. Чем пост хорош? Он делает человека свободным. И вот тут человек попадается на тщеславии и гордости.
В молитве Ефрема Сирина мы просим Бога о самом важном – «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему». Авва Дорофей в одном из своих поучений говорит очень важные и замечательные слова: «Если ты просишь у Бога смирения, то знай, что когда ты просишь у Бога смирения, то он обязательно пошлет тебе человека, который тебя обидит, унизит, оскорбит и уничижит. Так и всякий раз, когда ты что-то просишь у Бога, знай, что ты просишь у Бога подвиг». Нам очень хочется быть смиренными, нам очень хочется быть терпеливыми, нам очень хочется любить других людей. Но как мы этого хотим? Чтобы помолились мы, гордые, тщеславные, унылые, нетерпеливые, раздражительные, легли спать, а на утро проснулись — добрыми, кроткими, смиренными, добросердечными, все человечество обняли. Так не бывает.
Когда наступают великопостные дни, то основным тоном великопостных молитв идет эта молитва о смирении, о свете. Человек просит себе в этот момент возможности каким-то образом проявить свое смирение, терпение, явить свою любовь и Господь на наши молитвы отвечает. Тут мы удивляемся: «Что же такое получается? Почему весь год живу себе и все нормально, а тут начинается: на этого сорвался, тут меня задели, здесь обидели, здесь все плохо – почему меня все обижают? Почему меня никто не любит? Почему все не так, как обычно?». Но ведь ты сам об этом просишь!
Когда поднимается муть
Но мы оказываемся не готовыми к тому, чтобы трудиться ради Бога, чтобы понимать, что с нами происходит. А что с нами происходит во время Великого поста? Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов – вот, что с нами происходит. Что это значит? Что значит состояние, когда мы все время обижены? Что значит наше состояние, когда мы говорим: «Если бы этот человек меня не тронул, то ничего не было бы, кто его просил?» Ты просил! Ты просил в молитве Ефрема Сирина, ты просил в своих утренних и вечерних молитвах, которые ты вдруг начал читать серьезно.
Просто каждый день мы их читаем обычно, а Великим постом их решили почитать внимательно. И все получилось! И все хорошо, оказывается, а нам-то плохо, почему вдруг Великим постом такие искушения? Потому что Господь хочет нашего очищения. Что значит возмущение? Корень у слова «возмущения» — муть. А откуда эта муть берется? Представьте себе два стакана, один стакан с чистой прозрачной водой и такой же второй стакан, только на донышке второго стакана, скажем, песок. Вот один стакан вы начнете мутить, бурю устроите, а вода так и останется чистой, вода во втором стакане станет мутной, если начать ее размешивать.
Мы все похожи на тот второй стакан, потому что нам все время кажется, что мы такие хорошие и добрые, а Господь нас видит, какие мы на самом деле. И вот поднимается тот осадок злости, раздражения, гордыни, самолюбования, обидчивости, других вещей, которые мы замечательным образом умеем скрывать от других, умеем держать марку, вид, хорошо вести себя в обществе, люди никогда не подумают какими мы можем быть на самом деле. Господь эту иллюзию о нас разрушает: он посылает нам тех людей, на которых мы обижаемся, которых мы не любим и за которых не благодарим Бога, когда Господь показывает, какие мы вообще на самом деле и что с нами происходит.
Пост – это то время, когда человеку очень важно понять кто он такой, каким является по своей сути, что у него творится внутри. Он может наконец-то понять: «Ах, вот я какой на самом деле! Вот, что во мне есть! Вот, что во мне сидит и нарывает, болит! Потому что как только меня кто-то тронет, сначала я терплю, но потом-то терпеть уже не могу, срываюсь, бешусь, во мне все это клокочет, и я думаю, что все вокруг меня виноваты. Они же не делают так, как я хочу, являются причиной моего раздражения, ни за что ни про что обижают!».
И вот здесь оказывается, что это искушение Великого поста, которое постигает практически каждого из нас, можно воспринимать по-другому, как замечательный урок, как милость Божию, посланную на наши молитвы, как ответ на запрос смирения. Если мы вдруг поймем, кто мы на самом деле, то для нас появляется реальная возможность стать другими. Поскольку мы живем в иллюзии относительно самих себя, с нами ничего и не происходит, мы не движемся никуда, мы ходим по одному и тому же заведенному кругу. Но как только мы правильным образом определим это состояние возмущения, замутненности, мути нашей, которая вдруг поднялась со дна наверх, значит, у нас есть возможность эту муть очистить, придти к покаянию.
Вот это и является центром великопостных искушений, милость Божья, посланная к человеку, чтобы дать ему понять, кто он есть на самом деле. Потому что только через это человек постигает, что такое смирение. Когда у него есть возможность смириться перед тем, кто его обижает. Есть возможность направить стрелу укорения, самоукорения на самого себя, потому что пост – это время самоукорения. «Господу Богу твоему покоряйся и ему единому служи», — говорит Господь в ответ на это искушение сатаны. Что значит поклоняться Богу в духе истинном? Это значит подражать Христу, научиться у Него, потому что Он кроток и смирен сердцем. Это важнейший плод Великого поста, который должен с каждым из нас случиться, в той или иной мере, в той или иной степени, — приобретение небольшого хотя бы плода смирения, научение тому, что если с нами происходит какая-то неприятная вещь, то в этой неприятности наша муть, наша нечистота. Сколько чистое не крути – оно все равно будет чистым, грязнее от этого не станет. Свойство смирение, оно таково – сколько его не болтай, оно не меняемо – оно остается таким же, как этот чистый стакан воды. Так и наша душа, если Великим постом мы сможем ее очистить от этой мути, значит, мы не зря постились.
Конкретные вопросы и смирение
— Бывает так, что повседневные обязанности человека вступают в какое-то кажущееся противоречии с тем, как он мыслит про свои обязанности христианина. Например, у меня неверующий муж. Как мне соблюдать пост, поступать в тех или иных случаях? Один батюшка даст один совет, второй – другой, а третий – третий. Каждый из них по своему будет прав. Иногда не очевидно как нужно поступить…
— Поэтому я очень не люблю конкретных вопросов. У человека есть голова на плечах, есть опыт жизни, есть вещи, которые знает только он и никакой батюшка знать не может. Поэтому в этом смысле ответственность и свобода поста лежит на каждом из нас, вне зависимости от того, что говорит каждый батюшка. Действительно, частных мнений по поводу каких-то конкретных ситуаций у священников очень много, они часто разнятся, вступают между собой в какое-то противоречие. Руководствоваться во время поста, искать в Интернете: «Я посмотрю, что батюшки по этому поводу думают», — я бы не рекомендовал по одной простой причине: жизнь каждого человека складывается в индивидуальных условиях и то, что ваша жизнь с вашим неверующим мужем складывается, это не значит, что в другой семье с неверующим мужем те же самые отношения и те же самые советы. У вас есть ваша вера, у вас есть ваше сердце и разум, у вас есть ваша свобода, дарованная вам Христом и Евангелием.
— А что такое тогда духовный совет, послушание духовнику?
— Я не очень себе понимаю, что такое «послушание духовнику» в том смысле, который часто люди вкладывают в эти слова, потому что одно дело, когда есть такое послушание как в монастыре, там понятно почему оно происходит – люди дают монашеские обеты. То есть, они вручают свою жизнь в руки духовных руководителей в монастыре. Жизнь их происходит в строгом уставе, у каждого есть свое послушание и духовник, которому человек доверил свою жизнь.
Когда мы говорим о послушании духовнику в наших приходских условиях, мне не кажется, что мы можем вообще эти вещи как-то сравнивать. Почему? Потому что у нас совсем другая практика. Духовничество приходского священника имеет другие законы. Если приходской священник начинает из себя разыгрывать монастырского старца, то это, конечно, катастрофа.
Послушание и вообще духовничество – это очень сложная область духовной жизни, трудно определимая. Одно дело – священник, которому ты исповедуешься, это совершенно не обязательно твой духовник. Мы не может возложить на приходского священника обязанности регламентировать нашу жизнь. С какой стати? С какой стати я вообще должен об этом думать, как священник? Почему я должен решать ваши проблемы, которые вы можете решить сами по себе? Священник может, конечно, взяться за это, но я не понимаю с какой стати? Почему священник должен думать менять человеку квартиру или не менять? Делать ему ремонт или нет?
Духовничество – это некое духовное родство, духовное единомыслие между человеком и священником. Приходской священник, он не обязан быть духовным отцом. Священнику вообще не вменяется обязанность при рукоположении быть духовным отцом кого-то. Так может случиться, но может и не случиться. Священник проповедует Евангелие, прежде всего благовествует о Христе, служит Божественную Литургию и собирает людей у Христа.
Но каждому из нас дана та свобода, которой мы обязаны распоряжаться, эта свобода касается ответственности за нашу жизнь, нашу семью, за те условия, в которых мы живем. Мы не можем все время жить так, чтобы возложить ответственность за нашу жизнь на кого-то другого.
Очень многие люди думают: «Батюшка мне дал послабление поста, хорошо, у меня будет послабление». Если надо послабление – любой священник даст, но зачем. Если ты хочешь поститься, то зачем тебе послабление? Если ты не можешь чего-то не есть, тогда зачем тебе спрашивать у священника, если ты и сам это знаешь? Зачем тебе лишний раз брать благословение на то, что и так понятно? Что изменится от этого благословения на послабление? Ровно ничего, просто человеку так спокойнее. Что означает это спокойствие? Ради чего оно? Если мы не понимаем, Кто для нас Бог, если мы в Боге не видим отечества, то зачем мы постимся?
Это вещи, которые очень важны для нашего понимания. Наша свобода, наша ответственность и наша жизнь во Христе. Мы не можем все время перекладывать ответственность за какие-то простые вещи, которые мы обязаны сами решать.
Без всякого сомнения, человек имеет полное право и должен советоваться со священником. Но совет и послушание – это разные вещи. Послушание – это когда я живу и все, что я не делаю, я делаю по послушанию. Но мы так не живем. Получается, что у нас послушание какое-то выборочное. Мы берем благословение на какие-то отдельные вещи, в которых мы не уверены, которые сами по себе к частной духовной жизни отношения не имеют.
Послушание прекрасное, когда оно существует, как взаимообогощающий фактор. Ведь когда мы говорим о послушании Богу, мы воспринимаем это как исполнение Его святых заповедей, но при этом мы совершенно забываем, что Бог находится у человека в послушании. Ведь мы все время умоляем Его исполнить наши молитвы, все время Его о чем-то просим, Он все время нас слушает и слушается. Высший проявляет послушание низшему и тогда совершается послушание в полной мере.
Когда родители находятся в послушании у своих детей с самого первого момента их жизни, они вслушиваются в них, они очень к ним внимательны, реагируют на каждое детское неудовольствие, слезы, детскую радость. Когда родители умеют слышать своего ребенка, находясь у него в послушании с младенчества, то тогда и дети оказываются в послушании у своих родителей, могут их слушать. Здесь нет специальных вещей, которые делают послушание почти армейской дисциплиной, когда послушание воспринимается, как исполнение чьей-то чужой, навязанной воли.
Человек приходит к врачу, врач ему говорит: «Разденьтесь». Человек раздевается, врач начинает его внимательно слушает, а потом выписывает рецепт. Этот рецепт есть послушание, которое должен исполнить больной по отношению к врачу, но сначала врач слушал его и был у него в послушании, он вслушивался в своего больного. Вот так происходит процесс истинного послушания, когда это взаимный процесс. Бог слышит нас, мы слышим Его. Мы хотим Его слышать, потому что хотим быть услышанными.
Церковь – не армия, тут нет команд, приказов, это послушание любви. Когда у человека существует духовник, то сначала духовник находится в послушании у своих чад духовных, он так их хорошо должен знать и слышать, понимать, видеть их, чтобы его слово потом по отношению к чадам своим воспринималось, как истинное, тогда они будут его слушаться. Если они его тогда не послушают, они будут пожинать плоды своего непослушания. Жестко руководить никто не может, понимаете? Это вещи другого плана, это вещи дисциплинарные, послушание – не дисциплина в узкоармейском смысле, это совсем другое. У человека при этом есть своя воля, своя ответственность, свои мозги, которые ему тоже вручил Господь, поэтому думать о своей жизни, о своем спасении человек должен сам. Это его ответственность перед Богом, по-другому быть не может.
Мир, где существует зло
— Почему Бог допускает столько кровавых жертв, начиная от Вифлеемских младенцев и до сегодняшних детей, это же очень страшно, как к этому относиться?
— Все начинается с грехопадения в Раю. Вопрос человеческого грехопадения – это вопрос того, что грех входит в человеческий мир, а вместе с грехом входит смерть и все последствия этой смерти: войны, эпидемии, болезни, злоба и так далее. Это вопрос существования зла, почему оно существует.
Когда мы, открывая и читая Евангелие, что-то начинаем искать для себя, мы должны очень хорошо понять с чего оно начинается. Оно начинается с того, что в присутствии Христа убивают ни в чем неповинных младенцев…
Когда наступают минуты скорби, когда возникают какие-то такие вопросы, об этом никогда нельзя забывать. Поэтому, как сказал Джон Донн: «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол».
Если ты принимаешь Евангелие, которое начинается с убийства Вифлеемских младенцев как Книгу жизни, тогда нет смысла задавать эти вопросы. Христос ради этого приходит в мир.
— Я прочитала в книжке, что какие-то большие дела нельзя совершать без благословения священника, духовника, что это грех, так ли это?
— Никто не может человека обязать делать то, что ему не свойственно. Что значит «грех»? Большие и малые дела всегда надо начинать с молитвы. Если мы хотим, чтобы это дело было сопряжено с волей Божьей, то мы должны Богу помолиться и попросить его наше дело благословить. Очень хорошо, когда мы приходим для этого в храм и просим о том, чтобы это дело свершилось, даже есть специальные молебны о призвании Святого Духа на всякое новое благое дело. Понятно, что когда человек начинает какое-то дело, то он хочет, чтобы в этом деле ему помог Господь. Говорить о том, что если человек этого не сделал, то он совершил какой-то грех, наверное, было бы не корректно.
Мы привыкли жить в категориях «можно — нельзя». Все-таки христианская жизнь не соответствует «можно — нельзя», мы должны постараться выбросить из головы эту схему. Не нужно думать, например, что постом можно, чего нельзя. Ведь мы постимся не по тому, что это можно, а это нельзя. Ведь мясо, оно ничем не лучше и не хуже рыбы, ничем не лучше и не хуже овощей, все это пища. Бог уничтожит и ту, и другую пищу, она не вечна, вы понимаете? Поэтому вопрос не в том, что если можно, то это хорошо, а если это нельзя, то это плохо. В нашей стране запрещено курить марихуану по закону, а в Голландии разрешено, от этого ведь не меняется, что, если человек курит марихуану, в Голландии он хороший, а здесь плохой. Не поэтому, а просто это дурно в глазах Божьих.
Грех не по тому, что нельзя, а потому что это дурно. Дурно – это совсем другая категория, это не можно и нельзя. Добро не по тому, что можно, а добро, потому что это благо. Мы делаем хорошие дела не по тому, что их можно делать и даже не по тому, что их нужно делать, а потому что это естественно для человека – делать доброе, и не естественно – делать злое. Поэтому когда мы собираемся с вами сделать некое дело, мы понимаем, что для этого дела нам нужна помощь Божья. Благословение священника в данном случае является молитвой, поэтому нам предлагается с молитвой к священнику обратиться, чтобы священник помолился, чтобы все прошло по воле Божьей.
— В послании апостола Петра сказано: «Более всего имейте взаимную любовь друг ко другу». Каким образом это происходит без таинства исповеди?
— Если любовь покрывает грехи, то это не значит, что любовь сама по себе является таинством исповеди, которое освобождает человек от ответственности за грех, нет. Покрытие грехов другого человека – это значит, что человек оказывается в состоянии принять другого таким, какой он есть и своей любовью помочь человеку исправиться. Например, у аввы Дорофея описан такой случай, когда братия, узнав, что у одного монаха в келье скрывается женщина, пришли к своему игумену и сказали: «Авве, посмотри в келью брата, там находится женщина». Этот авве пришел в келью брата и понял, что, действительно, брат скрывает женщину в бочке. Сел на бочку и сказал братьям: «Ищите!». Братья ничего не нашли и ушли осрамленные, потому что оказалось, что они невинно осудили брата. Тогда этот авве подошел к грешившему брату и сказал: «Брат, подумай о себе…», — и ушел. Это о том, как любовь покрывает грехи…
Это значит, что он брата так призвал к покаянию своей любовью, так покрыл его от других, что брат оказался исцеленным в тот момент от своего греха. А если бы они все набросились на него с оскорблениями и изгнали его из монастыря, потому что по уставу монастырскому, такой брат должен быть изгнан за преступление, то брат мог бы погибнуть. Любовь заключалась не в уставе, а в этом покрытии греха.
Пост — не зарабатывание пасхальной радости
— Слова Иоанна Златоуста, что пасхальная радость для постящихся и не постящихся становятся для знакомого оправданием послаблений для себя во время поста. Что ему можно сказать по этому поводу?
— Если не постящийся человек ощущает пасхальную радость, то этому надо порадоваться и ничего ему не надо говорить. Он не хочет поститься, пусть не постится. Когда мы постимся, то мы тоже хотим ощутить какую-то пасхальную радость.
Но бывает так, что мы постимся-постимся, приходим и, — нет никакой радости. Потому что нельзя использовать пост, как способ зарабатывания пасхальной радости. Нельзя постом купить Бога, нельзя какие-то вещи заслужить себе, пост – это не поденная работа, за которую мы ждем оплаты. Поэтому и говорится -постящиеся, непостящиеся, ленивые, воздержанцы, — Бог любит всех равно. Любви Божьей хватает на всех, на постящихся и не постящихся, воздержанников, не воздержанников, монахов, мирских – на всех.
В общем, цель поста для нас – это не заслужить пасхальную радость, а придти в такое состояние, чтобы и нашей любви хватало на всех, чтобы и у нас такое же отношение было к людям равновеликое, равнолюбовное, чтобы этой радости пасхальной тоже хватало на всех
— А что если человек постится, усугубляет пост, усугубляет молитву, а ничего не происходит, он не меняется?
— Мы все время хотим понять, насколько мы поменялись, насколько приблизились к Богу, что вообще с нами произошло. Чаще всего мы этого не видим. Бывает, что люди говорят на исповеди: «Батюшка, а ведь 10 лет назад я был гораздо лучше! Я был гораздо добрее, у меня было все не так…», — и вдруг ты понимаешь, что за эти 10 лет изменился человек в лучшую сторону, и он этого не понимает. Человек заметил, что он не такой, каким он себя ощущал тогда, у него вдруг прошла уверенность, что он хороший. Мне кажется, что ни в коем случае отчаиваться нельзя. Мы редко в себе видим какие-то изменения в лучшую сторону. Иногда, конечно, бывает, что человек ощущает легкость и свободу, если его оставила какая-то страстишка. Авва Дорофей о людях, которые, двигаются к Богу, говорит, что они такие чистые, они все больше и больше о себе начинают плакать, все больше и больше себя начинают укорять, потому что, понятно, черное на черном – его же не видать. То же самое здесь – когда ты приближаешься к свету, то вся твоя нечистота в свете становится такой неприятной. Знаете, как клякса на платье невесты – невыносимо на все это смотреть.
— Вопрос о частом причастии. С одной стороны, нужно стремиться к частому причащению, с другой стороны, исповедь при этом превращается в перечисление бесполезных мелочей. Каким образом можно разрешить это противоречие?
— Если вы часто причащаетесь и исповедуетесь, то думаю в определенных случая можно причащаться без исповеди. Если на душе нет никаких тяжелых и смертных грехов, и совесть ваша вас не обличает. Об этом очень много на Правмире написано.
Вопрос о причащении без исповеди нужно обговорить со священником, чтобы он знал кто к нему приходит на Причастие. Если ко мне придет такой человек, то я, конечно спрошу: «Были ли вы на исповеди или нет?» Если он скажет, что не был, то я спрошу почему. Он ответит: «Я был в прошлое воскресенье там-то», — тогда я его причащу, а если я узнаю, что он вообще никогда не исповедовался, то тогда я такого человека не допущу до Причастия.
Исповедь и причастие не являются таинствами, которые созданы друг для друга. Просто так сложилось в практике Русской Православной Церкви в последнее время. Когда люди причащались 4 раза в год – это понятно – они сразу исповедовались и причащались, но когда теперь люди причащаются раз в неделю, а некоторые еще чаще, то традиции исповедоваться каждый раз перед причастием для многих лишается смысла сама исповедь. У них совесть чиста, они ничего такого, что отлучало бы их от причастия не сделали, они ни с кем не поссорились, у них в мире душа, а то, что они совершают, как каждый из нас, мелкие прегрешения, это не является тем грехом, который отлучает человека от Причастия.
Люди разные: некоторые могут и хотят исповедоваться каждый раз, а для некоторых это является препятствием к исповеди, они не понимают, зачем им исповедовать несущественные вещи. Священники не исповедуются перед Причастием и причащаются на каждой Литургии. Превращать исповедь в форму снятия с себя ответственности за жизнь или в шлагбаум, пропуск к причастию – это значит уничижать таинство исповеди.
Мы – свободные люди, давайте это не забывать, давайте этой свободой дорожить. Важно на пути ко Христу не придумывать каких-то ложных препятствий, которых не существует. Если какие-то человеческие традиции, возводимые в ранг церковных традиций, становятся препятствием к Причастию, то значит, что их время кончилось. Время традиций кончается – одни традиции отмирают, другие традиции встают на их места.
К исповеди не надо относиться как к прачечной, когда мы по списку сдаем грязное белье, а получаем чистое. Я прихожу на исповедь и снимаю с себя ответственность за грех, я прожил эту неделю, конечно, за эту неделю согрешил, но чтобы перед Богом мне не отвечать, лучше исповедуюсь. На самом деле, это ровно ничего не дает, это никакая не исповедь, потому что исповедь – результат человеческого покаяния, некий плод прожитой жизни в борьбе с грехом. Мы привыкли относиться к исповеди таким образом, что она является добавочным таинством к причастию. Тогда само по себе наше духовное отношение к исповеди таково: «Давай-ка я вспомню, что было на этой неделе…», — в принципе, можно взять, отксерить бумажечку и с этой бумажечкой подходить каждую неделю к исповеди. Это как раз и является проблемой тех людей, которые не видят в этом смысле. Для того чтобы что-то изменилось в вас, представьте, что у нас была бы возможность исповедоваться всего четыре раза в год.
Это бы значило, что я нагрешил, а теперь должен жить с этим несколько месяцев. Теперь два варианта – либо я это забываю, либо начинаю с этим жить, как с болезнью, укорять себя и просить у Бога прощения. Наша частая исповедь может сделать нас безответственными людьми по отношению к молитве, по отношению к ближнему. Потому что мы знаем, что каждый раз мы можем исповедоваться, называя одну и ту же мешающую мелочь, и мы можем ее даже не исправлять, потому что нам все прощается.
— Почему-то, по каким-то причинам принято считать, что в Великий пост с людьми приключаются всякие неприятные события с людьми? Искушения Великого поста… Таких неприятных вещей боишься.
— Не надо бояться жить. Есть люди, которые боятся жить, они говорят так: «Побольше поспишь, поменьше нагрешишь». Я как раз думаю, что Великий пост – это время, когда нам как раз надо по-настоящему начать жить. Если Господь нам посылает не очень приятные встречи и события, думаю, что они промыслительны. Бояться промысла Божьего в нашей жизни не надо. Я уже сказал, что Евангелие начинается со смерти ни в чем не повинных младенцев. Если мы не боимся читать Книгу, которая начинается с такого страшнейшего события и считаем это самым главным в своей жизни, мы не должны, в принципе, бояться жить.
С нами, дорогие наши христиане, может случиться что угодно в любой момент нашей жизни. Мы не должны этого бояться. Каждое воскресенье мы приступаем к Чаше, где распятый Христос и трудно думать о том, что человек, решившийся приступить к Чаше, где ломимое Тело Христово и Его Кровь излиянная, будет после этого в своей жизни рассчитывать на какое-то благополучие. Задумайтесь об этом – мы приступаем к распятию Христа, особенно Великим постом это постоянно провозглашаем. Зачем мы тогда идем к Чаше, если мы не готовы к какому-то страданию, если мы для себя не мыслим возможность внутри нашей веры пострадать? Мне кажется, что было бы не честно приступать к Чаше с Причастием, не думая об этом.
— Как же все-таки решиться на то, чтобы так помолиться и доверить всецело свою жизнь Богу?
— Мне кажется, что здесь, прежде всего, вопрос нашего отношения к Причастию. Постольку наше отношение к Причастию во многом сформировано неким потребительским отношением: мы, принимая Причастие, берем для себя некую часть божественной благодати. Мы воспринимаем для себя Причастие, как присутствие благодати в нашей жизни. То есть всегда что-то доброе, хорошее, мощное, укрепляющее.
Мы считаем, что должны после Причастия чувствовать радость, а если мы не чувствуем радость, то нам кажется, что, может быть, что-то не так сделали? Может быть, правила неправильно прочитали? Может быть, мы не совсем правильно исповедовались?
Если мы внимательно посмотрим на ход Литургии, на те молитвы, которые читает священник, на смысл евхаристических молитв, то для нас многое встанет на свои места, потому что в центре жизни христианской лежит Крестная Жертва Спасителя.
Наш пост подвигает нас неизменно к Страстной неделе. Пост, таким образом, формирует нас, христиан, которые постятся, с тем, чтобы во время Страстной недели мы вошли в некое состояние вечности, что мы вдруг оказались внутри Евангелия. Страстная неделя для нас – это открытое Евангелие, куда мы вдруг мистически вошли и стали участниками тех событий. Вдруг мы вместе с апостолами и вдруг мы вместе со Христом. С этого момента мы восходим в Иерусалим вместе со всеми. И все, наша жизнь московская, городская, семейная – она вся в Иерусалиме происходит, рядом с распятым Христом. Понимание того, что ты вошел в жизнь Христа во время Великого поста, что все происходит на твоих глазах, вместе с тобой и касается лично тебя – это и дает человеку возможность принять все остальное в своей жизни от Христа и до конца. Ты с Ним побывал и прожил с Ним до Распятия и до Гроба, и до Воскресения, и ты это понял, потому что познал своей душой до конца, не умом, не сердцем, а всем своим существом, что Христос воистину воскрес. Тогда, в общем, тебе не страшно жить, тогда можно уже ничего не бояться. Если это с тобой случилось, и ты вошел в Евангелие, и ты Евангелием стал жить, то все вопросы сняты.
Последняя встреча в цикле бесед с протоиереем Алексием Уминским состоится 16 апреля в 19-00 по адресу: ул. Погодинская, д. 20/3, стр. 2, актовый зал. (Издательский Совет Русской Православной Церкви).