Когда я вспоминаю свое первое посещение храма на Рождество Христово, мысль уносит меня почти ровно на полвека назад – в январь далекого 1964 года…
В нашей семье в значительной степени сохранилась домашняя библиотека еще с дореволюционных времен. Кроме книг, она включала в себя годовые комплекты взрослых и детских журналов. «Ниву» я стал читать чуть позже, а вот детские журналы «Светлячок» и «Для детей» надолго стали моим первым чтением с тех пор, как в четыре года я научился уже вполне бегло читать. Вообще чтение составляло главную часть моего досуга. Дело в том, что мое воспитание и жизнь в раннем периоде происходили весьма искусственно.
В школу меня отдали семи лет в 1953 году сразу во второй класс, поскольку к тому времени я уже уверенно читал, писал и считал, продемонстрировав эти навыки на специальном устроенном мне экзамене.
Не имея друзей своего возраста и за исключением прогулок с мамой целые дни проводивший в стенах дома, я в дошкольные годы занимал все свое время запойным чтением.
Например, знаменитого «Крокодила» Корнея Чуковского я прочитал впервые не в отдельном издании, а в его первой публикации на страницах дореволюционного журнала «Для детей», — с продолжением из номера в номер и с иллюстрациями той поры. А журнал «Светлячок» запомнился мне почему-то номерами военных лет (первой мировой войны) – с их публикациями с фронтов военных действий, репортажами из лазаретов, а также с портретами Государя Императора Николая II, Государыни Императрицы, Наследника Цесаревича Алексея и великих княжен, фотографиями из жизни императорского двора.
Стоит ли удивляться, что, хотя мама и тетя не оказывали на меня ни малейшего воздействия в плане формирования моих политических симпатий, по необходимости соблюдая негласный код существовавшему режиму, я, усвоив интуитивно все условные заклинания советской поры, положенные произносить в официальной обстановке, в душе фактически рос монархистом – не столько по сознательным убеждениям, сколько в силу того обстоятельства, что весь круг моего детского чтения и соответственно мыслей был заполнен «новостями» и событиями России начала XX века, включая 300-летие дома Романовых.
Тема Рождества Христова вошла в мое сознание с иллюстрациями из дореволюционных журналов, запечатлевшими, например, как Государь посещает госпитали и вручает рождественские подарки раненым, а на Пасху дарит им сувениры в виде пасхальных яиц. И, конечно же, эти журналы содержали рождественские рассказы и сказки, зачастую художественно непритязательные, но трогательные.
Невольно получилось, что рождественское начало вошло в мою душу не через религиозное обучение, а через впитывание примет дореволюционного быта. Но до выработки мной осознанного отношения к Рождеству Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа как к величайшему событию всей мировой истории и церковному празднику оставался еще не один год.
Только в восемнадцать лет, в январе 1964 года я, тогда еще даже не принявший таинства Крещения, но уже осознавший себя православным, отправился на ночную рождественскую службу в находившийся поблизости от моего дома один из двух действовавших тогда на всю огромную Казань храмов – Никольский кафедральный собор. Храм был набит до отказа. Кроме горожан, туда съехались заранее многие десятки верующих из пригородов Казани. Ночь была очень морозной, а поскольку люди толпились и в притворе, дверь в храм была открыта и с порывами ветра в него врывались ледяные потоки холодного воздуха.
Никольский кафедральный собор Казани
Взволнованный я простоял всю службу, жадно внимая не только пению хора, возгласам священников, но и всей обстановке в храме. Мало, что тогда понимая в самой службе, я все же был пронизан внутренним ощущением происходящего Чуда. Казалось, что я вырвался из круга земного бытия и обретаюсь на небесах. Даже обыденные вещи, происходившие в храме, были наполнены для меня особым смыслом. Вот пожилая женщина дотронулась до моего плеча и попросила передать свечу «к празднику», а благообразного вида седобородый старичок тут же протянул мне свою свечу со словами «на канон». Я с робким восторгом принимал эти свечи и передавал их дальше по назначению, преисполняясь тихим ликованием от сознания своей, пусть малой, но все же включенности в происходящее, своей скромной причастности к празднованию события вселенского масштаба – Рождества Христова.
…С тех пор минуло 49 лет. Вот уже почти полтора десятилетия я регулярно участвую в церковных службах на Рождество, сначала как прихожанин, затем алтарник, потом диакон и священник. Но до сих пор не угасает в душе то самое, впервые пережитое полвека назад, сознание Чуда, ощущение благоговейного трепета и безграничной благодарности Богу за то, что сподобил в эту ночь стоять с собратьями у Престола и разделять со всем православным людом горячую радость и любовь о Христе, величая устами и сердцем «нас ради ныне плотию рождшагося»…