– Как создавался факультет Церковных художеств ПСТГУ?
– Тогда, в начале 90-х, остро ощущалось, что такой факультет необходим. Иконописание существует, потому что есть иконопочитание. Православие немыслимо без иконопочитания. Но в борьбе за «светлое коммунистическое будущее» тогдашняя власть стремилась истребить все церковное наследие, все, до чего могла достать «рука пролетариата», как тогда говорили, и потому в 90-е приходилось все начинать чуть ли не с нуля, будто мы живем в пустыне.
Решение о создании факультета принималось сообща. В 1992 г. только что был создан ПСТБИ, а в 1993 начались первые занятия на факультете. Все было очень трудно, было мало понимающих людей, кроме нескольких энтузиастов, не было больше ничего: ни помещений, ни красок, ни денег. Но самое главное, не было понимания того, как писать иконы.
Протоиерей Александр Салтыков
– А сейчас понимание появилось?
– Понимание есть отчасти. Описать процесс творчества вообще очень трудно, а описать такое явление, как церковная иконопись, почти невозможно. Доска, левкас, краски, что тут можно описать?
Суть в вопросе, чем икона отличается от религиозной картины? Картина не есть икона. Немногие начали понимать, что икона входит в литургический контент, она немыслима вне литургии. Мы говорим не просто о церковном, но именно о литургическом искусстве. Когда мы это начинаем понимать, первое, к чему мы приходим, это литературный контекст иконы – не только жития святых, и даже не только догматика и Священное Писание, а литургическая, гимнографическая поэзия, которая сама опирается на иконопись и на литературное окружение. Чтобы образ был равным слову, он должен иметь пред собой это слово.
Вторая важнейшая составляющая – это догматическая основа, то, что мы называем «богословие иконы». До сих пор в Церкви не создано обобщающих работ, выражающих, как общие догматические положения проявляются в конкретном иконописном образе.
В-третьих, важна вера в то, что, дерзаю сказать, церковное искусство чудотворно в целом. Если мы верим в чудотворность отдельных икон, по виду ничем не отличающихся от других икон, то мы допускаем чудотворность всех икон и каждой иконы. Почему чудотворны одни иконы – мы не знаем – это тайна Божия. Почему-то они чудотворны.
Широчайшее почитание в православии чудотворных икон говорит о том, что иконопочитание зиждется на глубокой духовной основе по существу. Хотя, к сожалению, многие верующие люди, даже исключая студентов и иногда самих преподавателей иконописи, забывают о «потенциальной», если уместно так сказать, чудотворности каждой иконы.
Нужно упомянуть и о четвертом чрезвычайно важном аспекте – художественности иконы. Она должна быть выполнена на высочайшем художественном уровне, именно потому, что она литургична, догматична и чудотворна.
Как творчество, икона является нашим приношением, жертвой Богу. Потому что, она есть часть литургического действа. Таковое приношение осуществляет каждый иконописец, и это требует от иконописца глубокого осознания своей ответственности. Но, как и в других сферах церковной жизни, мы видим, что этой ответственности не хватает.
Сталкиваясь со всеми этими вопросами в образовательном процессе, мы приходим к тому, что церковное искусство достигает своего высокого уровня не только тогда, когда студент талантлив, но именно тогда, когда он благочестив.
Поэтому мы от студентов, приходящих в нашу церковную иконописную школу, ждем, прежде всего, благочестия. С годами студенты меняются. Мы замечаем, что студенты, поступая к нам без особо глубокого понимания церковного искусства и вообще своего места в этой жизни, заканчивая через 6 лет полный курс образования, сильно меняются. Обычно они смотрят на искусство более глубоко и более зрело. Это, конечно, общий процесс – с годами многие люди становятся зрелыми, но для иконописи это особенно важно.
Икона и гимнография – слово и образ
– Вы сравниваете содержание слова и образа. В скором времени состоится совместная конференция ПСТГУ с немецким университетом Гумбольдта, посвященная теме «Образ и слово». У языка есть разные стили – высокий, низкий. Можно ли провести сравнение языка, выраженного словом и образом? То есть, можем ли мы называть академическую живопись условно, «низким стилем» изобразительного языка, а иконопись – высоким? Чем отличается картина от иконы?
– Это один из основных вопросов богословия иконы именно для современного церковного сознания. В огромном количестве русских православных храмов мы видим росписи и иконы XIX – ХХ веков, которые написаны, как академические картины, либо просто представляют из себя копию русских или католических картин.
– Как в восстановленном храме Христа Спасителя.
– Верно. Человек, который в XIX в. был автором росписей – крупный польский художник Семирадский. Но он был не православный, а католик. Он литургического смысла не понимал, это хорошо видно по его работам. Как художник он тоже был достаточно слабый, но это был период упадка. В общем, таково было время.
– Возвратимся к языку образа.
– Это сложнейшая тема. Мы уже определили, что икона имеет литургическое значение. А картина не имеет литургического значения, как своей прямой цели. Если мы стали бы говорить о литургическом значении картины, то мы крайне сузили бы возможности европейской картины – до ее литургического смысла. Тогда мы должны были бы проводить внутреннюю границу между литургическими и остальными задачами академического искусства. Но оно такой границы не предполагает: там речь идет только религиозном искусстве.
Религиозное академическое искусство, действительно, ориентировано на религиозное сознание. В прежней Европе – на христианское религиозное сознание. (Думаю, что можно смело говорить про прежнюю Европу – в современной Европе все больше отходят от Христа). Христианское сознание может понимать задачи религиозного искусства гораздо шире, чем его литургическая практика. Так и происходит со светской картиной.
В православной практике это нет так. Икона, даже будучи бытовым предметом, является непременной принадлежностью домашнего обихода православных христиан. И она неотделима от икон, используемых в церкви на богослужении. То есть, она сохраняет литургический характер в частном употреблении. Это происходит, потому что литургичность означает участие в соборной молитве. Православная христианская жизнь ориентирована на молитву, притом, соборную, совершаемую не только в церкви, но и дома.
В Писании сказано, что семья – это «домашняя церковь», сейчас это в отношении семьи все меньше заметно, но такова наша установка. Домашняя молитва была соборная, она была продолжением церковной молитвы. Поэтому, иконы чудотворными являются не только в церкви, но в домах верующих. Например, Почаевская икона Божьей Матери стала чудотворной в поместье помещицы Анны Гойской, которая и отдала ее церкви. Таких случаев очень много, даже и в наше время.
Эта молитвенная направленность ставит строгие рамки художественному творчеству. Молитвенная направленность христианина, это не его фантазии. Фантазии, мечтательность или подобные вещи, дающие возможность войти в те духовные состояния, которые называются «прелестью», то есть ложным духовным состоянием, строго запрещены в церковной практике. Между тем, для религиозной западной картины эта мечтательность крайне характерна. Но икона должна быть аскетичной, ограждающей ум христианина от мечтательности.
Отличие картины от иконы
– Как в контексте отличия картины от иконы применить слова догмата об иконопочитании, что честь, которая воздается образу, восходит к первообразу?
– Икона предполагает ответ верующему через изображение, чего картина не предполагает. Нельзя сравнить икону, являющуюся окном в другой мир, с картиной, которая на это не претендует. Картина оперирует земными образами в гораздо большей степени, чем икона.
Мы знаем мифы о мистической сущности картины или скульптуры, появившиеся в дохристианские времена, такие изображения в древней церкви считались демоническими. Но лицо, изображенное на иконе, есть реальное лицо, которое, несомненно, существует и которое отвечает обращающемуся к нему человеку. Именно отсюда та чудотворность, которая является сущностной характеристикой иконы. Чудо – это один из ответов верующему христианину на его молитвы.
Независимо от того, будет ли икона чудотворной или нет, сама форма должна предполагать возможность этого ответа и даже необходимость этого ответа. С самого начала христианства иконописцы для новозародившегося христианского искусства ищут формы, которые будут подавать верующим христианам знаки о другом мире. Условность иконописного стиля начинает появляться очень рано, уже в катакомбах мы видим, как начинается поиск символического языка.
Важно то, что сама молитва – это диалог, то есть речь, обращенная к кому-то и предполагающая ответ. Этот диалог иерархичный, диалог не равных лиц. То лицо, которое отвечает на молитву, мыслится, как более высокое, чем то, которое молится. Мы, грешные люди, обращаемся к бесконечно превосходящему нас Богу и к Его святым. Это существенное свойство объясняет икону, которая без этого была бы просто картиной.
Иерархичность в общении через икону показывается особыми приемами. Они проявляются в форме, цвете, рисунке, знаках, которые указывают, что лицо, которое отвечает христианину на молитву – другое, более высокое. Оно в другом мире, но, одновременно, оно обладает той же человеческое природой, что и молящийся ей человек, потому что Иисус Христос и святые – это люди. И оно близко, и поэтому может ответить. Знаковость призвана выявить одновременную трансцендентность и имманентность сверхъестественного присутствия Божия в мире, при этом уходя от упрощенного реализма. Также изображаются и ангелы, поскольку они могут являться людям в облике, подобном человеческому облику.
– Правильно ли сказать, что честь, воздаваемая иконе, восходит к первообразу, а с картиной этого не происходит?
– Правильно, потому что, чаще всего, картине никакой чести и не воздается. Картина со времен проторенессанса стремится показать диалог (который долго присутствует в религиозной живописи), но это диалог равных. Смотришь на религиозные картины Возрождения и поражаешься, насколько художник хочет приблизить евангельское лицо – Христа, апостолов – к бытовому обиходу, которое окружает художника. Это стремление считалось ценным. Культивировались сказания о Христе, как сыне плотника, рисовались образы плотницкой мастерской, где работает отец – плотник, мать – хозяйка, а шустрый мальчик помогает отцу. С точки зрения восточной христианской традиции – это снижение, вульгаризация личности Спасителя. Земная жизнь Христа до выхода Его на проповедь была для нас скрыта целомудренным молчанием канонических Евангелий.
– Кроме одного эпизода, когда Христос учился у мудрецов в храме.
– Это неслучайно: 12 лет – начало образования, когда мальчики начинали изучать Пятикнижие. В православной иконографии икона Преполовения указывает на то, что возраст Спасителя перешел границу природного детского возраста и его уже изображают сидящим выше и учащим учителей. В западной традиции не так. Но обыденный контекст есть, как мы уже сказали, снижение образа, и это препятствует восхождению к Первообразу.
Православное сознание предполагает, что икона призвана напоминать о восхождении к Первообразу и о вечной жизни. Если рассматривать икону, как окно в мир вечности, то через это окно нас зовут к вечности, нас зовут задуматься о ней, понять ее. Это ценное качество настоящего церковного искусства.
О традиции – истинной и ложной
– Настоящее церковное искусство – ясное, простое, а иконы были написаны яркими красками. С течением времени они покрывались темной копотью и вот религиозные писатели XIX-XX вв. пишут уже о «темных ликах икон». Когда в 1913 г. иконы очистили от старой пыльной олифы, то люди увидели образы, написанные яркими касками. Им это не понравилось! Они как бы жители пещер, которые зажмурившись от яркого света, стали кричать, что это иконы – не настоящие, это «нетрадиционно», потому что они-то привыкли к темным образам и считали впервые открытые иконы искажением истинной традиции, считая критерием свои вкусы и привычки. В Церкви много связано с традицией. Как отличить эту истинную традицию от ложной?
– Дело в том, что каждая эпоха имеет свой язык и икона имеет свой язык. Есть высокие эпохи, когда язык иконы очень высок. Язык иконы очень точен, они точны во всех отношениях, и они очень продуманы богословски. Поэтому великие произведения имеют богословскую значимость. Иконописцы прекрасно знали литургический контекст. Икона всегда была предметом благочестия и требовала, чтобы перед ее созданием молились и постились.
В позднейшие времена стали пользоваться прорисями, потому что иконописцы часто уже не хотели вести строгий образ жизни. Об этом говорит Стоглав, где описываются нравственные качества иконописца, говорится, что они должны ходить к отцам духовным, что ему полагается быть «мужем одной жены, ни пьяницей, ни бийцей». Этот текст апостола Павла положен в основу описания идеального образа иконописца. Там же говорится, что иконописца следует почитать «паче простых человек».
В Церкви существует посвящение в иконописцы, что говорит о его принадлежности к низшему клиру. Некоторые священники, например, покойный протоиерей Александр Куликов, имел иконописную школу и там совершали посвящение в иконописцы. Отец Александр, как могучий духовный муж, дерзал на это. Я не дерзаю.
– Почему?
– Потому, что некоторые потом идут расписывать кафе. У отца Александра таких недостойных учеников не было, но вообще они есть. Нет, если ты стал иконописцем, то уж держись избранного пути. Я не против того, чтобы иконописец написал портрет или пейзаж. Я даже думаю, что обращение иконописца к природе необходимо, потому что нужно всегда учиться у природы. Но эта познавательная практика ни в коем случае не должна заслонять главное – иконопись. Икона от картины отличается весьма радикально, как мы уже много раз сказали.
– В Империи ромеев, называемой Византией, творческая потенция одинаково реализовывалась в богословском и изобразительном искусстве. На Руси больший крен был к изобразительному творчеству. В чем тут дело?
– Наверно, дело в особом пути Русской Церкви. У русской культуры было два врага – это завоеватели, например, монголы. Второй – это стихия. Русские города были деревянными, и вся страна много раз выгорала дотла. Безконечное количество книг и икон погибали в этих пожарах. Летописи пишут о них, например, есть рассказ о нашествии Едигея, когда московское правительство приказало сжечь окружающие посады. Летописец пишет, что жалко было смотреть на то, как сгорали и взлетали на воздух прекрасные храмы, наполненные иконами и книгами. Книга, ценилась, но они часто сгорали.
Кроме этого, был третий враг – недостаток образования. Здесь важной причиной является перерыв в традиции, который был вызван монгольским нашествием. Монголы уводили к себе в плен всех образованных людей. Зачатки образования, которые появились в Киевской Руси, дали нам блестящих авторов-богословов, таких, как Иларион Киевский или Кирилл Туровский, Лука Жидята, Климент Смолятич. Он приняли богословскую патристическую традицию и продолжили ее на Руси. Но школы были уничтожены и вернуться к настоящему богословскому образованию мы не смогли уже никогда.
– Можем ли мы использовать тот же язык в низком стиле для бытовых сцен и высокий стиль для церковных сюжетов?
– Иконописцу разрешалось писать светские невинные сюжеты, а то, что служило к соблазну – запрещено Пято-Шестым собором, такие люди отлучались от Церкви. Большой Московский Собор запретил изображения животных, кроме «где прилучившихся деяний», то есть когда животные появлялись в деяниях святых. Но было поздно – в начале XVIII века пришел Петр I и, как бомба, все разорвал, а дальше получалась ерунда. Дальше художник мог рисовать все, что угодно, его никто не контролировал.
Но есть отличие церковной картины от нецерковной – благочестие. Если мы признаем картину благочестивой, мы ее вносим в церковь, а не признаем – не вносим. Это без ритуального действия, суд здесь – церковная община.
Мы видим в живописи XIX в. картины, где художник старается изобразить благочестие средствами академической живописи.
Задачи церковного искусства сегодня
– Какие задачи стоят пред Церковью в области церковного искусства?
– В настоящее время важнейшая задача в области церковного искусства – это разработка обоснованных церковных программ для росписей новых храмов. К сожалению, встречаются случаи, когда за церковные росписи берутся неподготовленные люди. До сих пор многие думают, что быть художником – достаточно для того, чтобы осуществить росписи храма. Но нужно обращение к литургическим основам, с которыми сегодня знакомы далеко не все художники, желающие работать в храмах. Более того, есть люди, которые стремятся навязать церкви свои профанические представления. Думаю, им это не удастся сделать.
– Профессиональная подготовка – это то, что понимают только специалисты. Отсюда происходит такое явление, как глубокое непонимание качества иконы даже со стороны подчас достопочтенных людей. Потому что достопочтенные люди, не являясь не только профессионалами, но, часто не являясь просто наблюдательными людьми, к сожалению, к тому же не очень культурно развитыми, при всей своей достопочтенности, просто не видят того, что простому художнику, даже не иконописцу, бросается в глаза. Есть тонкости, которые иконописцы хорошо понимают, и видят все недостатки, с их точки зрения, недопустимые.
– Может, у достопочтенных людей вкус к низкому языку академической иконы?
– Кроме этого неправильного вкуса, связанного с непониманием иконы, они просто не видят икону. Они не умеют созерцать икону, что умели делать наши предки. Чтобы любить предмет, нужно его созерцать. Это относится не только к церковному, но и ко всякому искусству. Профессионалы, в своей области всегда видят гораздо больше.
Почему художники так не любят искусствоведов? Потому что искусствоведы (да простят меня уважаемые коллеги) обычно смотрят в книги, но не видят иконы. Это относится и к церковному искусству. Люди древности, которые не спешили, как мы, которые любили иконы, например купеческое сословие, где еще в XIX веке существовало коллекционирование икон, знаточество – там существовало погружение в образ, там лучше, глубже понимали икону. Нужно погружение в образ, нужно с ним сблизиться, сродниться, и тогда вы начинаете его понимать. Это дает профессионализм. Это дает высокую культуру, которую имела старая аристократия до XIX в.
В XIX в. аристократия, к сожалению, во многом утратила художественный вкус тогда уже все пошло кувырком. В XVIII веке в гораздо большей степени еще существовало погружение в художественную среду памятников. Сегодня нет вообще ничего похожего. Но существует огромный разрыв между профессионалами, и, если хотите, потребителями церковного искусства.
Факультет церковных художеств ПСТГУ: безработных иконописцев нет
– Сколько человек поступает на факультет каждый год?
– Около пятидесяти в год. То есть, за все годы было выпущено несколько сотен человек. Каждый год студенты пишут курсовую, на нашем факультете это практические работы – иконы или фрески, в зависимости от отделения. За более чем 20 лет существования факультета было написано несколько тысяч икон.
– Где работают выпускники факультета?
– Большинство работает по специальности. Иконописцы – люди вольной профессии. Искусствоведы и реставраторы работают в музеях. Наши выпускники очень ценятся, они работают в Кремле, в Третьяковской галерее, в Коломенском, в других музеях в Москве и в других городах. Всюду есть наши выпускники. Они хорошо ориентированы, благодаря тому, что у них есть общекультурная, профессиональная и богословская подготовка. Этим они выгодно отличаются от выпускников любого другого вуза.
– Сколько сегодня зарабатывают иконописцы и искусствоведы.
– По-разному, могу сказать только одно, что безработных иконописцев нет. Число иконописцев растет, но и рынок тоже растет. Здесь есть тонкость: о рынке икон говорить нельзя. Раньше считалось, грешно икону продавать. Но поскольку подспудно было понимание, что иконописцу надо как-то существовать, то иконы разрешалось «менять на деньги». В музее Андрея Рублева есть, например, несколько икон XVII в., на которых написано на обороте, что это «моление такого-то, а промену дано 1 рубль».
– Сколько сегодня стоит «поменять на деньги» икону?
– Я не знаю, но думаю, что сегодня за хорошую икону тоже нужно отдать «промен» 1 рубль, только золотой или серебряный.
– Что дает образование иконописца самому человеку?
– У нас приходят с других факультетов, даже с потерей года образования. Если они идут на такие жертвы, значит, это им что-то дает. Выбор профессии иконописца несомненно связан с Божиим призванием. Это также дает кругозор, культуру, профессию. У нас идет обучение профессии на широком культурном фоне, у нас преподаются и богословие, и история искусства.
Справка
Если вы хотите поступить на факультет Церковных художеств ПСТГУ и получить специальность иконописца, реставратора или историка христианского искусства, то вы можете подать документы в Приемную комиссию ПСТГУ по адресу ул. Бахрушина, д. 23.
- Подробности можно узнать на сайте ПСТГУ.
- Страница факультета Церковных художеств ПСТГУ.
Фото Александра Филиппова
Читайте также
- Протоиерей Александр Салтыков: Иконописец подобен древним библейским пророкам
- ПСТГУ объявляет набор на кафедру истории и теории христианского искусства
- Икона. Как создается чудо. Часть 1
- Икона. Почему икона – не портрет . Часть 2