«Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, в день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа» (Рим. 2:14–16).
Протоиерей Андрей Ткачев
Это говорит святой Павел по поводу вопроса, мало кого не интересующего среди верующих людей: спасутся ли язычники? «Дело закона, написанное в сердцах»! Красиво, не правда ли? Это, по сути, то самое, на что ссылаются, не зная «матчасти» люди, говорящие о том, что «у них Бог в сердце». Весьма многие, словно сговорившись, повторяют часто слова о том, что внутри они близки Богу и ничто внешнее над ними не довлеет, поскольку внятного внутреннего голоса Бога им довольно.
Но Павел не просто говорит о законе, написанном в сердцах. Он говорит о том, чем наличие этого внутреннего закона свидетельствуется. А именно: «о том свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую». Совесть и мысли. Одна говорит вполне внятно, еще внятнее говорят мысли. Они (мысли) совестью инициируются, а потом их можно записывать в виде дневника или письма, после чего будет видно – какой именно закон написан в сердце человека. Тогда можно будет и пообсуждать тему, и поспорить, и отшелушить ненужное.
Однажды, попав на Мальту, Павел со спутниками насладился многим человеколюбием со стороны местных жителей. Это реальная иллюстрация того, о чем пишет он сам в указанном выше месте послания к Римлянам. Для начала история: «Иноплеменники оказали нам немалое человеколюбие, ибо они, по причине бывшего дождя и холода, разложили огонь и приняли всех нас» (Деян. 28:2).
Когда подобным образом поступают дети Авраама, это одно. Они научены принимать странников, помня, как праотец в виде путников принял под кров шатра Самого Бога. Закон гостеприимства – один из важнейших для семени Авраама. Но когда язычники принимают с милостью нуждающихся чужаков, то цена у этого дела иная. Она больше. Это есть то самое «дело закона, написанное в сердце».
Дальше – больше. «Когда же Павел набрал множество хвороста и клал на огонь, тогда ехидна, выйдя от жара, повисла на руке его. Иноплеменники, когда увидели висящую на руке его змею, говорили друг другу: верно, этот человек – убийца, когда его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить» (Деян. 28:3–4).
Перед нами реакция на событие с четко выраженной нравственной составляющей. Человек только что спасся от смерти в воде, и вдруг ядовитый гад кусает его за руку. В глазах жителей Милита (Мальты) Павел – убийца. Его суд Божий не оставляет жить! Смерть от укуса воспринимается как казнь от Бога, а грех, за который посылается смерть – убийство. Перед нами очевидная связь с Ноевым законодательством, когда после Потопа именно пролитие крови называется грехом достойным такого же ответа – пролития крови самого убийцы (См. Быт 9:5). Жители Милита, возможно, не живут по законам кровной мести, но угрозу жизни после недавнего спасения воспринимают именно как казнь, и казнь за пролитие крови. Перед нами – нравственный закон среди тех людей, которым Богооткровенного нравственного закона еще не дано.
Потом Павел стряхивает змею с руки. Все наблюдают за ним, ожидая воспаления и смерти, но вот он жив. И тогда язычники радостно бросаются в другую крайность – признают Павла богом. Это уже и раньше было, когда в городе Листры Павла язычники наименовали Гермесом, как начальствующего в слове, а Варнаву – Зевсом. (См. Деян. 14:11-13).
Но нам сейчас да будет главной темой тема морального облика язычников, описанных весьма краткими словами. Вот они милосердны, то есть знают о деятельной добродетели, о человеколюбии. И вот они связывают наказание с грехом, а возможную смерть – с карой Неба за убийство. Перед нами портрет тех, у кого «дело закона написано в сердцах».
Сам Павел – фарисей и сын фарисея. Ему легче всего отгородиться от всех иноплеменников, но именно для проповеди им он избран и послан. Ему предстоит знакомиться с язычниками, всматриваться в них. Ему предстоит не отгораживаться от них чувством избранничества, но идти навстречу и благовестить им Бога, спасающего всех. Сверхтяжелая задача для еврея с фарисейским воспитанием. Но, очевидно, мера благодати соответствует.
И возникает вопрос. До некоторого времени все язычники для Павла одинаковы. Все они отчуждены от Бога и детьми не считаются. Но вот он познал Христа и к язычникам послан. Теперь для Павла «есть язычники» и «есть язычники». Одни вполне доказывают свою чуждость Богу и совести тем, что «дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытимостью» (Еф. 4:19). Другие, не имея обрезания на плоти, имеют обрезанное сердце и, очевидно, отзовутся на слова проповеди о Праведнике, в котором нет греха.
Такова цена морали вне Церкви. Мораль сама по себе не спасает, но стремление к нравственной чистоте ведет человека. Движет его на поиск конечной Истины. Которая во Христе Иисусе. Нам самим, идя куда-либо с проповедью, лучше идти к тем, которые странноприимны и гнушаются кровопролития, а не к тем, кто коварен, жесток и любит насилие.
Итак, слова Павла сохраняют вечную в земных реалиях актуальность. Мы спасаемся верой и только верой. Но сама вера входит удобнее и легче в душу милосердную, в сердце, открытое к принятию веры нравственного закона.