Протоиерей Георгий Ореханов: Карен Степанян любил Достоевского, русскую жизнь, Россию
Протоиерей Георгий Ореханов
Я сейчас уже не могу точно сказать, сколько лет мы знакомы. Я читал его статьи, и мне очень захотелось с ним познакомиться. Карен Ашотович регулярно принимал участие в нашей ежегодной конференции в «Ясной Поляне», и в какой-то момент – года два или три назад – он ко мне сам подошел и предложил: «Давайте мы у вас в ПСТГУ создадим «Центр Достоевского». Я очень обрадовался, потому что, во-первых, у меня у самого была такая идея и мечта, а во-вторых – большая честь иметь в университете такого прекрасного сотрудника, как Карен Ашотович. Мы оформили наш новый центр как Центр по изучению русской духовной культуры XIX — первой трети XX века.
Но, правда, Карен Ашотович успел у нас проработать всего полгода – с февраля 2018 года. За это время он выиграл грант от РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований) в преддверии юбилея Достоевского в 2021 году.
Карен Ашотович был скромным человеком, не слишком словоохотливым, и я не знаю все подробности его биографии. Но мы много беседовали с ним на разные темы, я прочитал всего его статьи, доклады. И, как я сейчас понимаю, он был моим близким человеком. Я встречал много таких людей – пожилых ученых старой формации, у которых была непростая жизнь. Я очень люблю людей такого склада. Они совсем по-другому смотрят на мир.
Карен Ашотович, с одной стороны, был очень старомодным. Встретишь такого человека на улице и покажется, что это просто пожилой человек. Как мы сейчас понимаем, долгие годы он боролся с болезнью. Не хотел лечиться и до последнего момента скрывал от всех, что болен. Поэтому его смерть была для всех нас как гром среди ясного неба.
А с другой стороны – он был невероятно современным человеком, но не совсем в обыденном понимании. В чем это проявлялось? Карен Ашотович очень любил молодежь, любил выступать с лекциями в школах – он же является автором нескольких путеводителей по романам Достоевского, они специально написаны для школьных учителей и учащихся. Однажды он в какой-то беседе с коллегами сказал: «Сейчас все ругают нашу молодежь, считают, что она невежественная. Но у меня складывается другое мнение. У нас сейчас прекрасное поколение формируется – они тянутся к культуре, знаниям, творчеству. Другое дело, сейчас жизнь их ставит в такие условия, что удовлетворять такие потребности стало труднее».
Однажды он удивил нас рассказом про то, как он впервые в жизни услышал Шарля Азнавура. Он тогда был школьником. Многие тогда не понимали творчество этого певца, но Карен Ашотович тогда как-то очень ясно осознал, что культура может быть и такой. Недавно моя матушка спросила его, как он относится к рэпу. И он ответил, что, с его точки зрения, это настоящая поэзия, которая, может быть, загрязнена чем-то второстепенным, каким-то сором. Но это поэзия. Вот такое сочетание академичности, быть может, какой-то старомодности и молодого духа, юношеского сердца.
Конечно, мы все себя считаем его учениками и будем продолжать наше общее дело. Мы будем готовиться к юбилею Достоевского. Также с 10 октября у нас стартует второй проект – двухлетний лекторий, посвященный разным аспектам русской духовной культуры. Те полгода, которые Карен Ашотович успел у нас поработать, мы никогда не забудем. Он оставил огромное научное наследство – монографии, статьи, доклады, книги.
Вообще то, что мне было очень близко в Карене Ашотовиче, – его такая влюбленность не только в Достоевского, но и в русскую жизнь, в русский мир, в русский XIX век. Он на самом деле был патриотом – в самом правильном смысле этого слова. В его патриотизме никогда не было политизированности, он не превращал патриотизм в механизм манипулирования. Он просто любил Россию (хоть и родился в Армении, но, думаю, своей Родиной он считал СССР) и по-настоящему переживал из-за наших трудностей, неудач, проблем.
Но при этом он на все смотрел достаточно оптимистично. Это еще одна его замечательная черта. У нас сейчас есть такие настроения в обществе – по поводу любой проблемы начинается такое всеобщее «разлитие кислоты»: все плохо, ничего нельзя сделать, это невозможно и т.д. Вот от него я такого пессимистического взгляда на жизнь вообще не помню. Он очень оптимистично смотрел на мир. Такой взгляд я бы и назвал христианским. Поэтому люди к нему тянулись. На отпевании было много людей, многие приехали специально из других городов проститься с ним. Сейчас его коллеги, сотрудники ИМЛИ, выставляют его фотографии в соцсетях, пишут короткие воспоминания, и даже по этим фото видно, какой это был радостный человек.
Он был настоящим православным христианином – в самом полном смысле этого слова. Не только потому что он был церковным человеком, не пропускал службы и соблюдал все, что нужно. Он был христианином именно по устроению своему – он был очень смиренным, скромным человеком. Я знаю некоторые подробности его личной жизни и могу сказать, что судьба у него была очень непростая. Но мне кажется, что он к концу жизни смирился по-настоящему. Это как-то… очень притягивало. Я не помню случая, чтобы он кого-то осуждал, чтоб он как-то резко или критично о ком-то или о чем-то высказывался. Он был настоящим христианином.
Записала Ольга Лунина