У входа в сквер храма святого Климента Папы Римского настоятель, протоиерей Леонид Калинин, освятил часовенку во имя святителя Николая. Посреди праздничного шума звучали молитвы и простая теплая проповедь московского священника, искусствоведа, который, как кажется, знает о Пятницкой больше, чем многие, пришедшие сюда в этот вечер. После молебна отец Леонид рассказал нам о Пятницкой, символическом значении разрушенных монастырей Московского Кремля и принципах восстановления утраченной городской застройки.
– Отец Леонид, только что завершилась реконструкция Пятницкой улицы. Как Вы воспринимаете эти перемены?
– Проект реконструкции Пятницкой улицы готовился в течение нескольких лет. Пятницкая – одна из самых оживленных и любимых москвичами улиц, а пространство между ней и Ордынкой – совершенно особое, насыщенное духовными и историческими смыслами.
Здесь было и, слава Богу, сохранилось много храмов, и в этом отношении Замоскворечье пострадало меньше многих других московских районов, поэтому ему легче вернуть исторический облик. Правда, в 1934 году был разрушен грандиозный храм святой мученицы Параскевы Пятницы, от которой улица получила свое название. Святую Параскеву очень почитали в славянстве и, в частности, в Москве, считали покровительницей торговли. Рядом с храмом располагались крупнейшие в Замоскворечье торговые ряды, а неподалеку – по Ордынке – проходил путь в Орду, так что место это было очень значимо для нашего города и государства.
Колокольня храма святой Параскевы по размерам спорила с колокольнями Новоспасского монастыря и Ивана Великого в Московском Кремле, а под алтарем бил хорошо известный в городе святой источник.
Когда храм разрушили, источник всеми силами пытались уничтожить, но ничего не вышло. И даже сейчас, спускаясь по эскалатору на станцию метро «Новокузнецкая», можно увидеть влажные струи, стекающие по потолку тоннеля. Они не такие сильные, чтобы размыть тоннель, но в то же время и не настолько слабы, чтобы их можно было куда-то отвести. Как бы их ни зачищали, источник все равно пробивается, как укор варварам, которые разрушили величественный храм. Пожалуй, это самая крупная потеря Замоскворечья.
– Фонтан, который устроен рядом с метро, сделан из источника?
– Нет, с источником он никак не связан. Кстати говоря, фонтан этот украшен скульптурами Адама и Евы, которые вкушают плод познания добра и зла, иными словами, изображает грехопадение человека, и с идеей храма это связать очень трудно.
– В последнее время возникла тема восстановления кремлевских монастырей. Насколько это нужно сейчас?
– Разрушение монастырей в Московском Кремле – очень большая потеря для образа города и самосознания москвичей и вообще россиян, потому что все-таки Кремль – это не только резиденция президента России, но еще и духовный центр, а духовный центр формируется там, где возникает монашество. Если найдутся люди, которые будут готовы посвятить себя Богу и, подвизаясь в обителях на территории Московского Кремля, послужить Отечеству и Церкви, мы получим очень много. Кремлевские монастыри и их посвящение имеют глубокое символическое значение.
Чудов монастырь, в подземелье которого был замучен святитель Гермоген, был освящен в память о Чуде архангела Михаила в Хонех. На всякий случай напомню эту историю. В храме в честь святого Архистратига Михаила служил пономарем некий благочестивый человек. Однажды язычники задумали разрушить храм, соединили в одно русло две горные реки и направили их на храм. Пономарь помолился Архистратигу Михаилу, и тот отвел потоки воды от храма.
Символически посвящение одного из кремлевских монастырей этому событию означает, что Господь через архангела Михаила отводит от сердца России, от Кремля и вообще от страны потоки мутной воды, потоки зла, направленные на то, чтобы смыть ее с лица земли.
Второй монастырь – Богоявленский – также посвящен празднику, связанному с водой. Вообще вода – особая стихия, и символический смысл праздника Крещения Господня состоит в том, что происходит освящение вод: грязные потоки воды уходят, и на их место приходят чистые, которые освящают собой место, и через это оно получает благословение и становится святым.
Конечно, можно брать разные аспекты восстановления монастырей. Я сказал о чисто духовном аспекте ограждения страны и ее центра от смертоносных опасностей. Может быть, эти мои слова как-то очень созвучны нынешнему историческому моменту и выглядят как разговор на злобу дня, но, тем не менее, посвящение монастырей имеет именно такое значение и имело его тогда, когда монастыри строились. Не нужно забывать об этом, и даже если в данный исторический момент разговор об этом выглядит, может быть, несколько тенденциозно, надо понимать, что у нас были и есть свое понимание, свои знания, чувства, которые существовали веками и которые мы не должны потерять.
– А если говорить с архитектурной точки зрения? Ведь восстановив монастыри в Кремле, мы получим очередной новодел?
– Во-первых, не будем забывать о значении монастырей, о котором я сказал только что, а в этой плоскости разговора о новоделах вестись просто не может.
Во-вторых, архитектурная ценность Чудова и Богоявленского монастырей весьма спорна. Я не дерзну назвать их шедеврами архитектуры в том виде, в котором они существовали на момент разрушения и поэтому мне н кажется, что их следует восстанавливать на период конца XIX – начала ХХ века. Памятники архитектуры ведь можно восстанавливать на любой период существования, и мне кажется, что с кремлевскими монастырями как раз имеет смысл восстанавливать их в более раннем виде, условно говоря, расчистив от наслоений, которые добавились в XVIII, XIX и в XX столетиях, когда многие памятники древнерусской архитектуры были обезображены.
Нередко считается, что потери многих памятников связаны с нашествием Наполеона, но на самом деле, к сожалению, это не так. Например, потемневшие росписи Спасского собора Андронникова монастыря были сбиты одним архимандритом, который не понимал, что их можно просто расчистить и отреставрировать.
Тот же Чудов монастырь я бы предложил восстановить хотя бы на период начала XVII века, то есть примерно времени жизни святителя Гермогена. У нас есть материалы, которые делают это возможным (с более ранними эпохами это сложнее), к тому же, поскольку сохранились фундаменты, возможно провести археологические исследования и восстановить те самые подземелья, в которых в 1612 году умер святитель Гермоген.
Что касается внешнего облика монастыря, к началу XVII века в нем еще сохранялись элементы, которые органически были связаны с древнерусской архитектурой. Это была совершенно другая эпоха, до раскола оставалось около 50 лет, а сам Патриарх, по нынешним понятиям, был старообрядцем, очень цельным человеком. Восстановление монастыря позволило бы в какой-то степени лучше представить себе эпоху его жизни, так что реконструкция представляет собой определенный интерес и имеет смысл.
– Но если мы говорим о восстановлении не просто зданий, но и монашеской жизни, это влечет за собой целый ряд трудностей. Кажется, молиться в Кремле и искать там уединения не так просто…
– Сегодня я служил молебен в нашей часовенке на Пятницкой улице, а вокруг грохотали литавры и другие музыкальные инструменты, люди кричали, сражались на шпагах… Я думал: «Как же они все мешают!» Но, с другой стороны, если хочешь молиться, тебе ничего не помешает, ты сможешь найти тишину в своем сердце. А если не хочешь молиться, то даже в самом тихом и уединенном месте найдешь, на что отвлечься. Так что вопрос о Кремле я бы так не ставил.
Устав Церкви предполагает и дневные, и ночные богослужения. По уставу, полунощницу можно начинать служить в полночь, потом читать утренние молитвы, далее примерно до 3:30 служить утреню, еще какое-то время займут часы и где-то в 4-5 часов утра начать Божественную Литургию. Это могут быть чисто монашеские богослужения без мирян. Ежедневное совершение Божественной Литургии в духовном и административном центре России – величайшее благо для всех, кто имеет к нему отношение.
– Многие изменения в центре Москвы направлены на создание прогулочных зон, насколько это оправдано?
– До реконструкции Пятницкая была обычной городской улицей, по которой ходил троллейбус, сновали машины. Я бы сказал, она была примитивной. Сейчас, благодаря реконструкции, она стала совершенно необычной, очень интересной, сложной, наполненной разными смыслами и возможностями проводить время. Я бы мечтал о том, что, когда достигну преклонного возраста – если доживу – буду гулять по этой улице, сидеть на лавочках, смотреть на людей.
– Местные жители центральных московских улиц не очень довольны нынешними реконструкциями. Они говорят, что всё делается для удобства гуляющих, гостей, а не для тех, кто здесь живёт и работает.
– Местные жители не всегда бывают способны к объективности, потому что рассуждают по принципу «своя рубашка ближе к телу». На самом деле, улица приобрела вид столичной, пешеходной, туристической. На ней можно зайти в рестораны, полюбоваться на красивые фасады домой, осмотреть прекрасный храм святого Климента папы Римского. То, чего удалось добиться властям города Москвы, грандиозно, и спасибо, что они создали в городе такое уютное пространство.
– А для храма прогулочная зона – неудобство или благо?
– Пешеходная зона для храма – конечно же, благо! Машины создают гарь и шум. Став пешеходным, пространство больше обратилось к людям, и нам это очень радостно. Если еще и разумно решится вопрос с парковками, будет просто замечательно.
– Ваш храм расположен вблизи одной из самых оживлённых станций метро, вокруг устроили много ресторанов, клубов, магазинов, это мешает?
– Для храма хорошо то, что не вызывает агрессии людей, а делает их радостнее, благодушнее. Мы считаем, что обустройство на Пятницкой пешеходной зоны – хорошее и правильное решение. Хотелось бы, чтобы к работам по реконструкции московских улиц привлекали серьезных специалистов по истории архитектуры и реставрации.
Было бы прекрасно, если бы на Покровке в рамках реконструкции стало возможно восстановить церковь Успения, которая была украшена тончайшей каменной резьбой. Или, скажем, если бы на Ильинке восстановили разрушенный храм в честь святителя Николая «Большой крест», снесенный в 1934 году. В этом храме находился огромный, высотой более двух метров, деревянный крест со святынями, сделанный по образу знаменитого Кийского креста. К слову, в этой церкви служил мой прадед протоиерей Валентин Свенцицкий. Эти и многие другие храмы – настоящие сокровища, и их разрушение – колоссальная потеря для города.
Это очень существенно, потому что разве можно считать полноценной прогулочную зону, если утрачены формирующие ее памятники архитектуры? Это все равно, что смотреть на улыбку с выбитыми зубами. Конечно, храм Параскевы Пятницы на месте станции метро «Новокузнецкая» сегодня восстановить нереально, но церкви, которые возможно реконструировать, необходимо воссоздавать.
Если разрушаются исторические памятники, город превращается в то, что воспето нашим кинематографом в фильме «Ирония судьбы», когда все города становятся одинаковыми, безликими. Мысленно уберите из Москвы церкви – и окажетесь в ужасном, жутком городском пространстве, восстановите их – и окажетесь в прекрасном, удивительном, потрясающем городе.
Нужно вообще относиться к облику нашего города так, как относятся в Италии, Испании и многих других европейских стран, беречь архитектурные памятники, но никак не воспринимать их как обузу для жилищно-коммунальных служб.
– То есть вернуть все на свои места, поставить «с головы на ноги»?
– Конечно! Это ведь наше наследие и в правильном отношении к нему заключается вообще наше будущее. Если мы будем не просто декларировать базовые ценности, но иметь их в своем сердце, бороться за них, а реально воплощать в своей жизни, у нас будет повод для гордости о том, что мы сохранили то, что досталось нам от предков, и на этом фундаменте создали свое новое, чтобы, в свою очередь, передать это будущим поколениям.
Фото: Иван Джабир